В этот момент веранду осветило солнце, отражаясь от раскрасневшегося лица — в сад шагнула сама Мудань. Щёки у неё пылали, лоб блестел от пота, а походка выражала усталость и досаду.
— Если уж придётся просить её, — с порога заговорила она, сжав губы, — я лично пойду, лицом к лицу. Но пусть будет ясно: я принесла ей благовония не для того, чтобы что-то выпросить. Эти вещи — не одно и то же.
Юйхэ с радостью поспешила ей навстречу:
— Вы вернулись! — воскликнула она, тут же подавая полотенце и одновременно распоряжаясь: — Шу`эр, Куань`эр! Тащите воду, чистую одежду — скорее!
Мудань выхватила из её рук веер, изо всех сил принялась обмахиваться, потом залпом выпила полчашки чая, вытерла лицо и с досадой пробормотала:
— Ужасный день! Такое пекло — просто невыносимо. Всё пошло наперекосяк. От начала до конца!
Юйхэ хитро прищурилась и с притворной серьёзностью произнесла:
— Значит, вы тоже сегодня невезучая? А я вот с утра прямо в дерьмо наступила — буквально!
Мудань не выдержала и рассмеялась:
— Ну теперь-то всё ясно. А я ещё подумала, что за странный запах по двору тянется. Так это ты его с собой притащила! Что случилось?
Юйхэ, прищурившись ещё сильнее, с лукавством сказала:
— Вы сначала расскажите.
Мудань села на скамью и тяжело вздохнула, словно сбрасывая с плеч пыль и разочарование, принесённые с собой вместе с дорожной жарой:
— Сегодня я обошла не меньше десятка даосских обителей и буддийских храмов — и не смогла купить ни единого достойного куста, ни пиона, ни шао-яо. Стоило мне только заговорить, как в ответ раздавалось одно и то же: «Всё уже зарезервировано, и по высокой цене». Я предлагала больше — не помогло. Мне только пытались всучить какую-то откровенную дрянь. Даже за деньги ничего путного не добиться! — её голос звенел от досады.
Если бы речь шла о двух-трёх местах, она бы не придала этому значения. Но когда подряд десять святых мест отвечают, как по писаному — тут уж и наивному стало бы ясно: дело нечисто. Кто-то с деньгами и связями, кто-то, обладающий временем и упрямством, намеренно перекупает всё, что может быть ей нужно.
— Я сразу поехала к Сыляну, — продолжила она, — велела ему выделить десяток помощников и отправить их в разные направления — пусть выяснят, кто стоит за этим. Попробуем хоть где-то успеть первыми и выкупить хорошие сорта. Но… — она замялась, на её лице скользнула тень тревоги, — у меня нехорошее предчувствие. Кажется, и они вернутся ни с чем.
Она замолкла, поджав губы, и, будто вспомнив о чём-то, бросила взгляд в сторону ворот.
— А ещё я всё жду вестей от Ли Юаня. Не могу успокоиться. Потому и вернулась пораньше — нужно быть дома, когда придёт ответ.
Юйхэ, выслушав рассказ, сжал кулачки, возмущённо воскликнула:
— Кто же это, небось, нарочно вам наперекор! Что за человек, раз у него и столько времени, и столько денег, чтобы только вам дорогу перейти?
Мудань усмехнулась устало:
— Вот и мне интересно. Узнаю — непременно задам пару вопросов.
Юйхэ, выслушав рассказ о неудачах с покупкой пионов, нахмурилась:
— Словно кто-то нарочно мешает вам их купить… — пробормотала она. А затем, чтобы сменить тяжёлую тему, оживлённо добавила: — Ах, да! Я и про своё вам не рассказала.
Она достала из-за пазухи узелок с двумя изящными, выточенными из слоновой кости, тубами, покрытыми резьбой и окрашенными в мягкий зелёный оттенок, и, с сияющим лицом, вручила их Мудань:
— Это подарок от госпожи Бай. Она сказала, что не станет с вами соревноваться в умении составлять благовония, но всё же передаёт вам кое-что собственного изготовления. Это — домашняя уваренная помада, две тубы. Мы, служанки, чуть дух не потеряли от любопытства! Откройте же скорее, посмотрите, какая она!
Мудань осторожно сняла крышечку с одной тубы и с интересом заглянула внутрь. Изящный, плотный состав, переливающийся словно топлёное сливочное масло, оказался насыщенного лилового оттенка. Вторая туба скрывала в себе помаду нежно-розового цвета. Каждая из них источала свой аромат: тонкий, сложный, чарующе утончённый. В комнате тут же повеяло благоуханием, словно распустился невидимый цветок.
Юйхэ, не скрывая восторга, подала Шу`эр платочек, которым она прежде обворачивала тубы:
— На, понюхай! Сама посуди, как долго этот аромат будет держаться! Я слышала, что в императорском дворце помада, которую даруют наложницам на Новый год, обязательно содержит больше десятка разновидностей благовоний. Глядя на эту — уверена, госпожа Бай тоже не пожалела редких ароматов.
Мудань с улыбкой наклонилась к тубе, прислушиваясь к нотам в аромате, затем чуть кивнула, и лицо её посветлело.
— Госпожа Бай — настоящая ценительница изысканного. И сердце у неё доброе. Что ни говори, а такой подарок — это знак расположения. Надо будет отблагодарить её со всей искренностью.
Юйхэ кивнула с улыбкой, понимая без слов: между их госпожой и этой женщиной действительно начинает выстраиваться нечто большее, чем светская вежливость.
Тётушка Линь, сидевшая поблизости, вдруг вмешалась с привычной степенностью, но и с оттенком гордости в голосе:
— Что такого особенного в этих дворцовых помадах? — фыркнула она. — Наш второй господин Эрлян ещё давно получил одну тубу от дяди по материнской линии из семьи Ли — разобрал состав до последней крупинки. Там всё не так уж и загадочно. Всего лишь четырнадцать видов ароматов: ганцунсян, айнасян, мусюсян, маосян, хосян, линлинсян, высший сорт чэньсян, жутоусян, сухэсян, байцзяосян, байтансян, динга́н, шэсян и, конечно же, цзяцзянь[1].
С этими словами она выразительно кивнула на тубы, что держала в руках Мудань, и добавила:
— У госпожи Бай, конечно, свой подход. В розовой помаде — явственный аромат тонкой орхидеи, в лиловой — нежный привкус цветущей сливы. Формулы, без сомнения, отличаются. Но вы, молодая госпожа, — это прямо для вас! Подходит как нельзя лучше.
Мудань, прижав к носу резной тюбик, кивнула с лёгкой улыбкой. А тётушка Линь, не преминув воспользоваться случаем, резко метнула на неё строгий взгляд и цыкнула:
— Ишь вы, загорели! Опять как с рынка вернулись. С завтрашнего дня, утром и вечером — умываться только с тем мыльным порошком, что с байчжи и байшу[2]. А то как вас людям показывать?
Мудань смущённо улыбнулась и послушно кивнула, зная, что спорить с Лин мамушкой — всё равно что спорить с рассветом: он всё равно наступит, когда должен.
Мудань вздохнула с досадой, хмуря лоб:
— Да разве я сама хочу загорать? Что мне остаётся? На повозке ездить неудобно, а верхом — быстрее всего. Не могу же я ради белизны лица всё бросить и сидеть под навесом. Пока доедешь — уже и день потерян. Переживём, пройдёт жара — и кожа посветлеет.
С этими словами она передала тюбики с помадой Юйхэ:
— Убери хорошенько. А старний господин Ли ещё не прислал ответа?
Не успела Юйхэ раскрыть рта, как из-за ажурной ширмы из шёлка с набивным узором в виде трав и благородного оленя появилась Куань`эр. Девочка бодро доложила:
— Вода в купели уже как раз подходящей температуры.
Тётушка Линь тут же, не давая Мудань времени возразить, подтолкнула её к ширме:
— Иди, иди, не стой. Пока не простыла.
[1] Ароматы и благовония в Китае эпохи Тан:
- Ганцунсян — редкое благовоние, изготавливаемое из корней ароматных трав, отличающееся пряным, чуть землистым запахом.
- Айнасян — ароматная смола или дерево с глубоким, густым, слегка сладковатым оттенком, традиционно использовавшаяся для очищения и церемоний.
- Мусюсян — благовонное дерево или древесная смесь с мягким древесным запахом, добавляющим тонкую свежесть в общую композицию аромата.
- Маосян — благовоние на основе трав и смол, известное своим бодрящим, чуть терпким ароматом, применявшееся для утреннего пробуждения и ясности мысли.
- Хосян — аромат корней благовонного растения, насыщенный и согревающий, нередко использовавшийся в лекарственных и ритуальных смесях.
- Линлинсян — изысканный, тонкий аромат, получаемый из редких цветущих ветвей, ценился за лёгкий, обволакивающий шлейф.
- Высший сорт чэньсян — самый драгоценный вид агаровой древесины (алойного дерева), отличающийся особенно сложным, густым, глубоким благоуханием.
- Жутоусян — благовонное дерево с тёплым, медовым ароматом, часто встречавшееся в роскошных дворцовых курильницах.
- Сухэсян — благовонная смола (стиракс), известная в Европе как бензоин; мягкий, сладковатый и бархатистый запах.
- Байцзяосян — «белый перцовый аромат», пряное благовоние с лёгкой пикантностью, наполняющее помещение особой свежестью.
- Байтансян — «белосахарный аромат», тонкий сладкий запах, напоминающий карамель и белый мёд.
- Динган — редкое драгоценное благовоние, нередко использовавшееся в самых важных ритуалах и медитациях.
- Шэсян — мускус, знаменитое животное благовоние, символ утончённой роскоши и силы, придающее любому аромату особую стойкость и глубину.
- Цзяцзянь — изысканная ароматическая древесина или смола, почитавшаяся за сложный, благородный древесный запах, один из самых утончённых восточных ароматов.
Все эти благовония встречались в коллекциях знати эпохи Тан, их тончайшие смеси использовались для курильниц, ритуалов, украшения покоев, а также для создания ауры покоя, уюта и красоты в доме.
[2] Мыльный порошок с байчжи и байшу — традиционное китайское моющее и ароматическое средство, изготавливаемое из растёртых в порошок корней байчжи (ангелики китайской) и байшу (атрактилодеса крупноголового). Байчжи придаёт порошку лёгкий, свежий, чуть пряный аромат, а байшу известен своими очищающими и смягчающими свойствами. Такой порошок использовался знатными дамами для умывания, мытья рук и волос, а также как натуральный дезодорант и лёгкий скраб.
