Затем они взяли два кувшина вина и забрали с кухни полу готовую тушу ягнёнка, чтобы отправиться к старосте села за помощью.
Между тем невестки Чжэнь и Сунь уже выдохлись от бесконечных споров, смолкли и сидели, уставившись друг на друга глазами. Увидев, как брат с сестрой суетятся туда-сюда, обе решили присоединиться к ним, чтобы посмотреть, что происходит. Услышав, что они собираются идти к старосте, обе выразили желание сопровождать их.
Но у Мудань не было настроения для игр и развлечений, поэтому она попросила Чжэнь присмотреть за строительством, а Сунь — за кухней. Так она мягко отправила обеих женщин заниматься своими делами.
Выйдя из сада Фан, Улян с притворной тревогой вытер лоб и сказал:
— Твоя третья и шестая невестки обычно так хорошо ладят, а сегодня устроили такой скандал? Ты ведь тоже не пыталась их унять, позволила ссориться. Если потом они обвинят тебя, что ты стояла в стороне и просто смотрела на всё это, не желая мирить — посмотрим, как ты выкрутишься.
Мудань улыбнулась в ответ:
— Они и правда раньше ладили. Но сейчас у каждой появилась своя уверенность — никто никого не боится, никто ни с кем не старается дружить и не льстит. Раньше, когда дома была матушка, хоть и раздражались, но не смели шуметь. А сегодня пусть хоть скандалят — всё равно это как будто им отпуск дали, чтобы выпустить пар и выплеснуть накопившуюся злость. Ты посмотри — как только вернутся домой, всё обязательно уладится.
Это и есть самое заметное изменение в семье после того, как госпожа Цэнь официально распределила имущество: исчезли группировки и заговоры за спиной, зато возросло число одиночных противостояний.
Улян лишь покачал головой:
— У вас, женщин, характеры такие странные: ругаетесь и тогда, когда есть повод, и тогда, когда его нет. В общем, всегда найдётся причина для ссоры. Хорошо ещё, что твоя пятая невестка не любит спорить, иначе я бы с ума сошёл от неё.
Мудань с едва заметной улыбкой посмотрела на него:
— Ты правда нервничаешь из-за пятой сестры? Тогда я как вернусь, сразу ей скажу.
Улян рассмеялся и в шутку отругал:
— Нет уж, какая ты младшая сестра! Только и ждёшь, чтобы брат с невесткой поругались. Если осмелишься — сомтри, как я с тобой разберусь!
Мудань рассмеялась в ответ:
— А ты попробуй, посмотрим, не позову ли я родителей и невесток на свою защиту. Скажу, что ты запретил мне говорить правду пятой невестке.
Улян покачал головой и с улыбкой вздохнул:
— Вот видишь, как тебя испортили. Дерзость у тебя растёт с каждым днём.
Брат с сестрой, разговаривая и смеясь, наконец добрались до дома старосты села. Как только нашли хозяина, они вежливо преподнесли ему подарки обеими руками.
Староста, по фамилии Сяо, по имени Хуэй, был пожилым человеком за пятьдесят, простой земледельческой души, жившим в скромных условиях. В его семье мясо — редкость и лакомство, потому, когда на столе появились вино и жаркое, он был искренне рад. Он полагал, что гости пришли почтить хозяина этих земель, ведь ни один из помещиков никогда не проявлял к нему такой интерес и уважение. Его гордость была удовлетворена, и он отнесся к Уляну и Мудань с необыкновенным радушием.
Но едва они объяснили цель своего визита, его настроение резко изменилось. Он уже не был так любезен, как за праздничным столом накануне — не налил им ни капли воды, а лишь с хмурым выражением лица внимательно рассматривал составленный документ, словно боялся, что одно его движение пером вызовет непредвиденные неприятности.
Улян и Мудань сдерживали растущее нетерпение, улыбаясь и сидя в стороне, давая старосте вдоволь изучить документ. Наконец, он сложил бумаги и сказал:
— Что было сказано — того не изменить. Если земля ваша, значит ваша. Зачем тогда все эти дополнительные действа?
Он уже собирался вернуть бумаги Мудань.
Мудань заметила его нежелание и слегка напряглась. Она встала, сделала почтительный поклон и постаралась выглядеть как можно искреннее, улыбаясь:
— Дядя Сяо, вы же знаете, что это поместье действительно моё. Я и впредь буду на него полагаться, чтобы содержать семью. Возможно, когда-нибудь придётся его продать. Я пишу этот документ вовсе не для того, чтобы перекрыть реку или как-то ущемлять права соседей ниже по течению. Никогда бы не стала лишать их воды.
— Но вся эта мера нужна на всякий случай. Ведь по всему саду я провела множество каналов и отводов. Если вдруг кто-то на верхнем течении решит прекратить подачу воды, что я, женщина, смогу поделать? Это значит гибель сада. Всё моё приданое вложено в этот поместье — как тут не волноваться?
Староста Сяо улыбнулся и ответил:
— Не волнуйся, маленькая госпожа. Никто не осмелится так поступить. Если же вдруг случится что-то подобное, мы обязательно станем твоими свидетелями и защитим твои права.
Но Мудань знала: дело не в том, что никто не пытается — на самом деле, кто-то уже ведёт свои игры с этой рекой. Она тяжело вздохнула и сказала:
— Сейчас я не слишком боюсь, больше опасаюсь, что со временем будет трудно найти надёжных людей. Посмотрите, в документе лишь указано, что ремонт реки полностью оплачен родом Чжоу, других деталей нет. Мне важно, чтобы вы подтвердили этот факт.
— Вчера я также навестила хозяев нескольких соседних поместий — они проявили понимание и поддержку. Но меня тревожит, что когда-нибудь у них появятся новые хозяева, и тогда всё может стать непонятным.
Хотя Мудань говорила убедительно и разумно, староста Сяо так и не решался занять чёткую позицию. Он то украдкой взглядывал на неё, то на Уляна, то осматривал принесённые ими вино и мясо. Нетерпение Мудань росло — она уже почти не могла усидеть на месте. Ведь староста был ключевой фигурой в этом деле: именно от его участия зависело, удастся ли привлечь местных крестьян поставить отпечатки пальцев. Если он откажется, что тогда делать?
Сяо отказывался подписывать документ, а Мудань с Уляном, не стесняясь, оставались в доме, не уходили. Староста, в свою очередь, не желал возвращать им подарки, но и не мог грубо выгнать гостей. Так они сидели лицом к лицу, неподвижные, улыбаясь с натяжкой, словно терпели немое противостояние.
И вот вдруг раздался громкий женский голос из двора:
— Чья это, чёрт побери, злая псина тут завоняла? Что за запах к нам принесла?
Сразу последовал глухой звук — за окном послышался резкий лай, затем несколько жалобных и пронзительных визгов, которые вскоре затихли, уносясь вдалеке.
