Сомнения Чжан Хайяня вскоре рассеялись. На этом судне было не меньше восьмисот человек, если по четыре человека на каюту, выходит свыше двухсот комнат. В случае чрезвычайной ситуации капитан имел право объявить корабельный карантин — приказать всем пассажирам оставаться в своих каютах, чтобы легче было держать ситуацию под контролем.
По палубам разносился непрерывный голос громкоговорителей. Чжан Хайянь смутно почувствовал, что дело принимает серьёзный оборот.
Пассажиры спешили каждый в свою каюту. Чжан Хайянь, смешавшись с толпой, направился к выходу и заметил, как Уорнер отдаёт указания Хэдисону, показывает жестом в сторону четвёртого этажа первого класса.
Они собирались проверить каюту Стивена. Там же находились Хэ Цзяньси и сам Стивен. Во время карантина любой, кто не в своей каюте, независимо от подозрений, подлежал задержанию, а в военные годы даже расстрелу на месте. Всем требовалось иметь законное место пребывания. Даже если он сейчас немедленно приведёт Хэ Цзяньси и Стивена в свою каюту, Уорнер всё равно придёт с проверкой.
Оставался единственный выход: свернуть Стивену шею и выбросить тело за борт. А Хэ Цзяньси пусть немедленно возвращается в третий класс, иначе погубит их обоих.
Но Уорнер и его люди двигались слишком быстро. Бежать, значило вызвать подозрение. Сделать всё чисто, без единой зацепки, вряд ли удастся.
Ах, Хэ Цзяньси, Хэ Цзяньси… будь здесь Чжан Хайся, он бы сразу понял, что делать. Но на Хэ Цзяньси рассчитывать не приходилось.
Следуя за людским потоком, Чжан Хайянь плечом задел одного из убийц. Это был тот самый официант. Они встретились глазами, ни один не сделал движения. Пройдя в коридор, Чжан Хайянь вдруг осознал нечто важное.
Он резко обернулся и увидел, как госпожа Дун лично выходит из бального зала во главе отряда стрелков. В руках у неё была штурмовая винтовка, она как раз передёргивала затвор. Уорнер шёл следом:
— Если госпожа Дун не вернёт мне мою вещь, — сказал он холодно, — боюсь, мы не дойдём до Сямэня. Вашему отцу придётся заплатить гораздо большую цену, чтобы этот корабль всё-таки пришвартовался.
— Ты используешь экспонаты Египетского музея, чтобы торговаться со мной. Это чистая хитрость: получить выгоду, не вложив ничего. Египетский музей в курсе твоих приёмов?
— Обменять одну среднеазиатскую национальную реликвию на право контрабанды десяти китайских национальных сокровищ — это, безусловно, выгодная сделка. Но если реликвию потерять, пользы от сделки не останется.
— Тогда ты больше не попадёшь в Среднюю Азию. По приезде в США тебя объявят в розыск, твой академический статус будет уничтожен. — Госпожа Дун говорила это спокойно, добавляя: — Если у тебя нет этого нефрита, тебе конец.
— Погибнем мы вместе, госпожа Дун.
Госпожа Дун вынула из одежды бумажку, ту самую записку, которую Чжан Хайянь дал ей. Она мельком посмотрела на неё и сказала:
— Тогда хорошо. Наши судьбы совпадают. Мистер Уорнер, прошу вас передать мне командование вашим отрядом стрелков. Сегодня вечером я помогу вам вернуть нефрит, а о нашей сделке поговорим потом.
Уорнер оглядел людей позади себя и кивнул. Госпожа Дун обратилась к отряду: — Господа, никаких правил. Кого я прикажу убить, будь то ребёнок или взрослый, старик или женщина, вы сразу же открываете огонь. Иначе я не смогу гарантировать вашу безопасность.
Люди переглянулись. Госпожа Дун рванулась вперёд. Чжан Хайянь глубоко вздохнул, спокойно зажёг сигарету и заметил, что все киллеры в толпе смотрят на него, но никто не дерзает напасть.
Ситуация оказалась примечательной. Чжан Хайянь понял несколько вещей: во-первых, до сегодняшнего вечера госпожа Дун фактически находилась под домашним арестом, но благодаря его действиям теперь получила контроль над этим отрядом стрелков; во-вторых, госпожа Дун была в курсе множества событий на корабле; и, что важнее всего, в отличие от него, человека, который по сути был доброжелателен и не стремился причинять другим вреда, госпожа Дун так не мыслила. Для неё все, кто, как ей кажется, может попытаться убить её на борту, включая Чжан Хайяня, должны быть уничтожены этой же ночью.
В этом её нельзя было особо и упрекнуть,на её месте мыслить следовало бы так же.
Хотя он не знал точно, почему госпожа Дун считала, что на неё нацелились, она сумела сыграть очень рискованный и в то же время тонкий ход: опереться на огневое превосходство стрелков и на уязвимость киллеров. Очень опасно и очень умно.
Если бы киллеры собрались и вступили в открытую схватку с отрядом автоматчиков на палубе, их бы просто с метра расстреляли, никого бы не осталось. Поэтому, поднявшись на борт, отряд стрелков никогда не рассыпался, они сохранили сплочённость и огневое превосходство. И до сих пор эти люди держались вместе, все с оружием при себе.
Такой медленный способ изматывания отряда стрелков теперь был невозможен. Раз уж нельзя идти на прямое столкновение, у убийц оставалось два пути: либо остаться снаружи и быть пойманными во время корабельного карантина, а при малейшем сопротивлении их расстреляют на месте; либо вернуться по каютам, где их разделят бесконечные перегородки корабля, по двое, по трое в каждой каюте.
Против огневой мощи нескольких десятков штурмовых винтовок это означало одно: госпожа Дун будет просто идти от комнаты к комнате, вычищая их по очереди.
Главное, чтобы она знала, кто именно убийцы. А она знала. Он сам ей всё рассказал. В душе Чжан Хайяня царило противоречие.
Во-первых, план, по которому он хотел захватить госпожу Дун и использовать её возможности, чтобы расправиться с киллерами, она уже воплотила сама, причём гораздо продуманнее и решительнее. С её боевыми навыками у убийц теперь не было шанса устроить переворот, их просто уничтожат.
Во-вторых, он сам числился среди убийц. Если судить по направлению, в котором двигались стрелки, первым, кого возьмут, будет именно он.
Чжан Хайянь бросился обратно в свою каюту, уже прикидывая возможные действия. Прежде всего, разобраться со Стивеном. Он не хотел его убивать, но если не избавиться от него, им троим снова придётся прыгать за борт и болтаться под кораблём несколько часов.
— Племянник, собирайся, нам придётся прыгать в море, — сказал Чжан Хайянь, входя в каюту.
Но Стивена и Хэ Цзяньси там не было.
Он замер. Проволока, которой был связан Стивен, оказалась перерезана ножом. Он вспомнил, когда они уходили, Хэ Цзяньси почти ничего не говорил, а Стивен, напротив, болтал без умолку. Тогда это не вызвало подозрений, но теперь, подумав, он понял…
Хэ Цзяньси, идиот! Неужели дал Стивену себя заболтать и освободил его?
Чжан Хайянь ощутил себя Ву Даланом, которого обманули любовники.
И в ту же секунду с балкона донёсся крик Хэ Цзяньси, полный ужаса и оправданий.
Он подбежал к окну, выглянул и увидел, как Стивен и Хэ Цзяньси лежат поваленные на палубу.
Уорнер рвал руками лицо Стивена, а Хэдисон, стоявший рядом, уже достал пистолет и приставил ствол к затылку Хэ Цзяньси.
