Месяц назад они поссорились. Вернее, поссорилась Ю Яотяо, а Правитель Хуайбэя, как водится, ничего не понял. Точнее, понял он это только через месяц, когда её холодность наконец дошла до него.
Почему она обиделась, он так и не разобрался, но точно знал, что теперь нужно идти на примирение.
Ю Яотяо была первым человеком, кого он встретил в этом мире. И, пожалуй, единственным, кого мог назвать другом.
Это многое значило.
Когда они вышли из метро, Правитель Хуайбэя зашёл в цветочный киоск и купил ей букет, чтобы показать, как искренне он раскаивается. Такой приём он подсмотрел по телевизору. А раз увидел, значит, освоил. Он вообще быстро учился.
Ю Яотяо взяла цветы и невольно улыбнулась сквозь лёгкое раздражение. Ради приличия вдохнула аромат и чуть склонила голову, на одной её щеке обозначилась ямочка.
Что ж, телевизионный способ сработал. Даже суровое лицо Правителя Хуайбэя впервые за месяц озарилось улыбкой.
— Ну что, — спросила Ю Яотяо, прижимая букет к груди, — сначала в библиотеку или поедим?
— Ты больше не сердишься на меня?
— Я вообще не сердилась, — ответила она.
— Когда ты улыбаешься, ты очень красива, — сказал он, глядя прямо.
Ю Яотяо тут же приняла серьёзный вид.
— Ты всем девушкам такое говоришь?
— Разве красивую женщину не стоит похвалить? — искренне удивился он.
— В наше время, если мужчина говорит девушке, что она красивая, это может показаться легкомысленным, даже неприличным, — объяснила она. — Считается, будто он флиртует.
— Я никогда не разбрасываюсь похвалами, — с достоинством возразил он.
— Тогда что ты хотел этим сказать? — уколола она.
Сразу поняв, что спор ни к чему, махнула рукой, показала на ближайший ресторан и бодро зашагала к двери:
— Пойдём лучше поедим.
Ю Яотяо всегда гордилась тем, что умеет вовремя остановиться.
Чувства — штука двусторонняя, если любит только один, это уже не чувство, а тягость.
К Правителю Хуайбэя она испытывала лишь лёгкую симпатию, и если он не отвечает, то и настаивать глупо.
После смерти матери она усвоила простую истину: ничего нельзя удержать силой. Если чему-то суждено уйти — оно уйдёт.
После обеда они направились в библиотеку. Ю Яотяо сразу пошла в исторический отдел и взяла несколько томов по нужной эпохе. Она уже читала эти книги раньше — ничего ценного.
Про судьбу семьи Правителя Хуайбэя не было ни слова. Сам он листал страницы с вниманием и достоинством, будто читал хроники собственной жизни.
В «Исторических записях» о нём говорилось немного:
“В юности проявил талант и был возведён в чин генерала. Захватил несколько городов и был пожалован титулом князя. Из-за гордого нрава и непокорности попал в заговор придворных злодеев и был вынужден отомстить, вырезав весь их род, более ста человек. Это событие вошло в летописи как «Инцидент Юаньмао».”
Дальше следовало:
“На двенадцатом году правления Чжэнгуань, Правитель Хуайбэя с тремя тысячами воинов был окружён у ущелья Чжанцзыгоу, где был внезапно атакован Лю Ляном — полководцем вражеской армии. Правитель Хуайбэя получил семнадцать стрел, его тело было выставлено на крепостной стене на три дня. Впоследствии Лю Лян перешёл на службу к Сянъян-вану. На четырнадцатом году правления Сянъян-ван взошёл на трон и провозгласил себя императором, назначив Лю Ляна главным военным советником.”
— Вот это интересно, — сказала Ю Яотяо, указав на последнюю строчку.
— В неофициальных хрониках говорится, что Лю Лян и Сянъян-ван давно были в сговоре. Твоё поражение в Чжанцзыгоу — не случайность. Это Сянъян-ван подстроил ловушку и сам же сообщил твоему врагу, где вы стояли лагерем. Наш учитель истории говорил, что ты и Сянъян-ван — один шакал, другой волк. Ни один из вас не был хорошим человеком, — сказала Ю Яотяо и, подумав, добавила: — Учитель говорил, что у Сянъян-вана был настоящий императорский ум, а у тебя — лишь талант полководца. Он стал императором, и всего за три года устранил всех, кто мог ему угрожать.
Она кинула ещё одну фразу, с лёгкой усмешкой:
— А потом, не моргнув глазом, устранил и тебя.
Сказала и, будто поставив точку, сунула в рот мятную конфету, чтобы освежить дыхание и прогнать дрему.
Правитель Хуайбэя лишь презрительно усмехнулся, так он относился к суждениям потомков.
Полистал ещё немного и вдруг нахмурился:
— Почему про меня всего две страницы?
— Ты, может, не понимаешь, — серьёзно ответила Ю Яотяо, — но это же «Исторические записки» Сыма Цяня. Если тебе отвели целых две страницы — это уже огромное достижение.
Правитель Хуайбэя перевернул страницу и наткнулся на «Жизнеописание Сян Юя». Имя это ему было знакомо, но само слово «жизнеописание» — нет.
— Что значит «жизнеописание»? — спросил он.
— Это значит, что человек был поистине выдающимся, не хуже императора. Для таких в хрониках выделяли отдельную главу, — объяснила она. — Все мелкие личности упоминаются в пару строк, а вот Сян Юю отвели семь-восемь тысяч иероглифов.
Правитель Хуайбэя нахмурился, но промолчал и продолжил перелистывать страницы.
— Дальше про тебя ничего нет, — сказала Ю Яотяо, захлопывая книгу и подвигая к нему другой том.
— Я просто хотел взглянуть, — не поднимая глаз, ответил он.
— Ни у Лю Ляня, ни у Сянъян-вана нет «жизнеописаний», — заметила Ю Яотяо, точно угадав его мысли.
Пальцы Правителя Хуайбэя чуть дрогнули, но лицо осталось непроницаемым:
— Я просто хотел посмотреть, не встречу ли знакомых имён.
Ю Яотяо уже хотела его одёрнуть, ведь дальше шли эпохи, которых он всё равно не знал, но махнула рукой. Достала бутылку воды, сделала глоток.
— Мне тоже хочется пить, — сказал он, не отрывая взгляда от страниц.
Она без слов достала из сумки его флягу, открутила крышку и подала. Он сделал глоток, вернул обратно, а она привычным движением закрутила крышку и убрала в сумку. Всё выглядело так естественно, будто она — его личная служанка.
Вот почему Ю Яотяо не любила выходить с ним куда-либо. Он пробуждал в ней какую-то глубинную покорность, будто она действительно рождена ему прислуживать.
Месяц назад именно это и вывело её из себя, когда они ходили оформлять ему временную регистрацию, он сидел, развалившись, как барин, а она бегала по кабинетам, потом ещё и купила ему напитки и снеки, чтобы задобрить.
Вспомнив это, она хихикнула. Правитель Хуайбэя поднял на неё взгляд, и Ю Яотяо, прищурившись, спросила:
— А как ты, интересно, ночью в туалет ходишь?
— Девушке непристало выражаться столь грубо, — нахмурился он.
— Ну извини, — усмехнулась она. — У меня, знаешь ли, не такое благородное происхождение. Хотя, если вспомнить, как ты ночью проснулся и попросил у моего отца ночной сосуд, я тогда и поверила, что ты настоящий Ван.
Он не ответил.
В ту первую ночь, когда он ночевал у семьи Ю, кровать оказалась настолько мягкой, что он во сне решил, будто снова в собственных покоях.
Правитель Хуайбэя перелистал ещё несколько хроник, но ничего стоящего не нашёл. Нахмурился, отложил книгу и украдкой посмотрел на Ю Яотяо. Она уже уснула, положив голову на стол. Он снял свой пиджак и осторожно накрыл её. Потом, опершись на руки, просто сидел и смотрел на неё. Смотрел долго. И сам не заметил, как заснул рядом.
Когда Ю Яотяо проснулась, Правитель Хуайбэя всё ещё спал.
Она тихо собрала книги, аккуратно вернула их на место и взяла несколько новых, на потом, сложив в рюкзак.
На обратном пути они шли молча. Один — потому что не знал, что сказать, другая — потому что сказать было нечего.
