На третьей неделе после перевода в новую школу Ли У предстояло первое испытание; промежуточный экзамен второго курса старшей школы. Для него это было не просто подведение итогов очередного этапа учёбы, словно пушинка одуванчика, он должен был понять, сможет ли пустить корни в этом новом, куда более широком мире. Всё зависело от того, какой отклик принесут результаты.
В пятницу, в полдень, сдав бланк ответов и выйдя из аудитории, Ли У рассеянно прокручивал в голове спорные варианты, уже примерно представляя, чего ждать от оценок. Он опустил взгляд, аккуратно сложил экзаменационные листы вместе с пеналом и убрал их в рюкзак, а затем, не задерживаясь, направился к выходу.
Чэн Жуй догнал его, закинул руку ему на плечо,
— Эй, ты чего так быстро смылся?
Ли У очнулся от задумчивости и тут же спросил о вопросе, в котором не был уверен:
— В восемнадцатом пункте теста по английскому ты выбрал retire или retreat?
— Ты у меня спрашиваешь? — Чэн Жуй изумлённо ткнул себя в грудь. — Я уже и не помню, что там было. Лучше спроси, что я собираюсь делать на выходных.
— Так у нас выходные? — не сразу сообразил Ли У.
— Ага.
— Настоящие, двухдневные?
— Конечно. Ты что, совсем заучился? — Чэн Жуй уже собирался постучать ему по лбу, но вдруг заметил, как у соседа мелькнула улыбка. — Эй, чего это ты вдруг смеёшься?
Ли У быстро отвёл взгляд и прибавил шагу,
— Ничего.
— Неужели ты и вправду рад выходным? — удивился Чэн Жуй. — Я-то думал, ты мечтаешь, чтобы в сутках было сорок восемь часов для учёбы.
Ли У остановился,
— Разве не двадцать четыре?
— …ты вообще чувствуешь юмор?
Парень понял, что тот шутит, и безжизненно дёрнул уголком губ.
Чэн Жуй почувствовал себя обманутым и выругался,
— Чёрт!
В это время соседний класс тоже закончил экзамен, и коридор заполнился шумной толпой, словно рыбы, тесно сбившиеся в трубе. Ли У шёл прямо, не глядя по сторонам, собранный и спокойный.
В его возрасте большинство парней старались подчеркнуть индивидуальность, расстёгивали куртки школьной формы, чтобы мелькала модная футболка. Один он застёгивал молнию до самого верха, будто отгораживаясь от мира.
Некоторые девушки украдкой оборачивались ему вслед; смелые же, дождавшись, пока он пройдёт мимо, нарочно толкались и хихикали, стараясь задеть его плечом.
Кто-то действительно задел его руку, и он на миг остановился. Вокруг было слишком много людей, чтобы понять, кто это сделал; остался лишь звонкий след смеха.
Ли У растерялся. Ему всё ещё было трудно привыкнуть к прямоте и дерзости городских девушек. Он чуть повернул плечо и поспешил уйти из толпы.
— На твоём месте я бы устроил спектакль, — сказал Чэн Жуй, когда они свернули в лестничный пролёт.
— Какой спектакль?
— Ну, схватился бы за плечо, скорчил страдальческую мину, — он ухватился за перила и с чувством изобразил, — «Кто это? Кто в меня врезался?», глядишь, и познакомился бы с красавицей.
— Можешь не продолжать, — спокойно ответил Ли У, стараясь не встречаться глазами с любопытными зеваками.
— Тогда зачем спрашивал? — буркнул Чэн Жуй.
Вернувшись в общежитие, Ли У достал из ящика телефон, немного подумал и набрал сообщение:
У нас на этой неделе выходные…
Потом стёр и написал иначе:
В четверг и пятницу у нас промежуточные экзамены.
Проверив, нет ли ошибок, он отправил.
Двадцать секунд ожидания показались самыми долгими в жизни. Наконец пришёл ответ:
На следующей неделе?
Он облегчённо выдохнул и написал:
На этой.
Через мгновение телефон завибрировал, дрожа в ладони, словно доведённый до кипения чайник, и от этого у него покраснели щёки. Он вскочил, крепче сжал телефон и вышел на балкон.
Нажал «принять». Сразу послышался недовольный голос:
— Почему ты только сейчас говоришь, что у тебя экзамены?
Ли У приподнял веки и заметил, что соседи по комнате смотрят на него с любопытством. Он отвернулся к окну, где на ветке гинкго теснились золотые листья, похожие на рой бабочек.
Он не знал, что ответить, и почти полминуты молчал. Просто не хотел, чтобы она волновалась.
— Уже всё сдал? — голос на том конце стал мягче.
— Ещё нет.
— Что осталось?
— Две дисциплины.
— В субботу занятия будут?
— Нет.
— Значит, выходные?
— Да.
— Тогда я сегодня после работы заеду за тобой.
— Хорошо. — На лице юноши расцвела улыбка.
Цэнь Цзинь закончила работу не рано, но, как и прежде, зашла в уличную лавку и купила для него порцию такояки (японские шарики из теста с осьминогом). Она вдруг поняла своих коллег, которые в декрете, ворча в чатах, всё же с радостью кормили младенцев: кормить кого-то действительно приносит странное, почти материнское удовольствие.
Эта радость оборвалась, когда Ли У сел в машину и отказался от еды.
— Не голоден, поешь сама, — сказал он, пристёгивая ремень.
Лицо Цэнь Цзинь чуть потемнело. Подумав, она выбрала самый вероятный повод для его отсутствия аппетита,
— Неудачно сдал?
— Думаю, нормально.
— «Нормально» — это как? — Она поставила коробку на панель, и аромат сушёных хлопьев бонито наполнил салон.
Ли У не смог объяснить точнее и сказал:
— Ну, неплохо.
— Вошёл хотя бы в тридцатку по классу? — неожиданно спросила она.
Он замолчал, потом честно ответил:
— Вряд ли. — В Ичжун всегда найдётся кто-то сильнее, и он это знал.
Цэнь Цзинь больше не стала расспрашивать. Взяла коробку, наколола шарик и попробовала.
Съесть целый кусок такояки за раз — удел богов. Горячая начинка обожгла язык, она зашипела от боли, выплюнула кусок в салфетку и запила водой.
Когда Цэнь Цзинь отвела бутылку, заметила, что Ли У смотрит на неё. В полумраке его глаза блестели, выражение было неясным.
— Что смотришь? — раздражённо спросила она. — Всё равно ведь не ешь, жаль выбрасывать.
Ли У отвернулся к окну, будто хотел выпустить наружу застрявшее чувство, потом тихо сказал:
— Я выброшу.
Он посмотрел на её руку, где смятая салфетка с остатками еды лежала в ладони.
— Не нужно, — ответила она тем же тоном. — Сама выброшу.
Она вышла из машины, нашла урну и вернулась. Когда открыла дверь, Ли У сидел прямо, спокойно ел ту самую такояки.
Цэнь Цзинь замерла, потом села за руль. Хотела поддеть его, но лишь холодно сказала:
— Думаешь, я тебя отравить решила?
— Нет, — тихо ответил он. Ему просто хотелось, чтобы она поела: ведь она только что с работы и тоже, наверное, голодна.
— Тогда почему? — не отставала она.
Он помолчал, потом, будто решившись, произнёс:
— Боялся, что ты голодна.
— Вот как… — Её раздражение мгновенно растаяло. Она взглянула на него, стараясь скрыть внезапное тепло, и спокойно сказала:
— Тогда оставь половину мне.
— Хорошо, — улыбнулся он.
Дома, помня, что Ли У только что закончил экзамены, Цэнь Цзинь сама предложила:
— Хочешь посидеть за компьютером? Или телевизор включить?
Он покачал головой и привычно направился в кабинет.
Её поразила эта послушность, и в груди шевельнулось сожаление. Она поспешно окликнула:
— Не будь таким зажатым, отдохни немного, это не вредно.
Ли У обернулся:
— Я раньше и не пользовался ничем таким.
Он говорил просто, без жалости к себе, но от этого становилось только тяжелее. Цэнь Цзинь растерялась, потом сказала:
— Тем более стоит попробовать. Что бы ты хотел посмотреть? — Она взяла пульт. — Аниме? Развлекательное шоу?
Телевизор у неё был необычный, без тумбы, на четырёх тонких чёрных ножках, больше похожий на белую доску, на которой можно писать.
Ли У стоял, не двигаясь.
— Иди сюда, — позвала она, стоя перед экраном. Свет от него ложился на её светлый свитер, переливаясь всеми цветами. — Садись на диван.
— Сейчас, только рюкзак уберу.
— Хорошо, — кивнула она, не глядя.
Он быстро сходил в комнату, повесил рюкзак и вернулся.
Цэнь Цзинь листала каналы, не зная, что ему по душе, и спросила:
— Есть что-то любимое?
— Всё равно.
— Тогда, может, фильм? Какой жанр?
— Выбирай сама.
В голове у неё промелькнула сотня названий, и вдруг осенило:
— Пусть будет Марвел. Тебе точно понравится.
— Хорошо.
— Так… где тут «Железный человек 1», — пробормотала она, переключая меню.
Ли У смотрел на её спину и невольно улыбался.
Чтобы ему не было неловко, Цэнь Цзинь, уже сняв макияж, нарезала дыню и села рядом. Они устроились по разным концам дивана. Она старалась не спойлерить, спокойно ела дыню, наслаждаясь вкусом.
Попробовав, она протянула ему кусочек на другой вилке,
— Ли У.
Он был поглощён сценой, где Тони Старк в подземелье создаёт первый костюм. Глаза его не отрывались от экрана.
— Ли У! — повысила она голос.
Он повернулся, всё ещё с растерянным выражением, будто вынырнул из сна.
Цэнь Цзинь улыбнулась, наклонилась и протянула ему дыню.
Кожа дивана тихо заскрипела. Ли У потянулся, но не достал, поднялся, и в тот миг его пальцы скользнули по её руке. Мгновенный, почти электрический толчок. В голове вспыхнула паника.
Он положил кусочек в рот, долго жевал, не чувствуя вкуса, и вернулся на место. Потом, всё ещё смущённый, вертел в пальцах вилку, чувствуя, как металл нагревается от его кожи. Положение тела казалось неудобным, он несколько раз менял позу, но каждый шорох дивана выдавал его смятение. Уши горели, и он застыл, стараясь не двигаться вовсе.
Цэнь Цзинь наблюдала за ним и наконец не выдержала,
— Что, в телевизоре у тебя собеседование?
Он промолчал.
В ту ночь Ли У увидел сон. Сцена напоминала начало фильма, от которого ему стало неловко. Он лежал, а женщина, опершись на его плечо, наклонялась всё ближе, мягко прижимаясь к нему. Их дыхание смешалось, поцелуи становились всё горячее, движения всё страстнее. Её волосы щекотали ему ухо, он поднял руку, чтобы отодвинуть их, и увидел её лицо…
Ли У резко сел. Грудь вздымалась, спина была мокрой. И не только спина.
Он сидел неподвижно в темноте, осознавая с отчаянием, лицо, которое он увидел во сне, отныне станет самым мучительным образом его тайных желаний.
