Ли У не помнил, как он связал циновку и застегнул пододеяльник, не помнил, как уложил книги и одежду в чемодан. Он не помнил, как сел в машину Цэнь Цзинь и как оказался дома. Всё происходило будто во сне.
Он был мёртв изнутри, тело двигалось по инерции, как у бездушной марионетки.
Но он ясно понимал, что выбора нет.
Без Цэнь Цзинь он — нищий сирота, никому не нужный, жалкий бродяга.
Собрав вещи, Ли У сел на край кровати. Его взгляд скользнул по комнате, месту, где он прожил больше года, которое называл домом. Теперь всё разрушено. Сестра больше не хочет его видеть.
Он с силой провёл ладонями по лицу, поднялся и вышел.
Цэнь Цзинь ждала его в гостиной. На столике стояли две чашки с дымящейся водой. Она редко сидела дома так чинно, и сейчас её лицо было необычайно строгим, словно она готовилась к деловому разговору.
Они встретились глазами без всякого выражения, без слов. Первым отвёл взгляд Ли У и сел на соседний стул.
Глаза у него покраснели, как у раненого зверька. У Цэнь Цзинь сжалось сердце. Чтобы заглушить внезапную боль, она подняла чашку и сделала быстрый глоток.
Она знала, что этот мальчик ей дорог. Ей было невыносимо видеть его страдания.
Но эта привязанность — не более чем родственная. Всё, что вышло за её пределы, вызывало у неё отвращение, словно она случайно сжала в руке гнилой плод, и липкая мерзость проступила между пальцев.
Она глубоко вдохнула, собрала волю и спросила:
— В эти дни ты оценивал свои результаты?
Ли У не ожидал, что она заговорит о гаокао, и растерялся:
— Нет.
— Даже примерно не прикидывал?
— Прикидывал, — он сглотнул, — около семисот баллов, точно есть.
— Уверен?
— Да.
— Значит, в лучшие университеты у тебя все шансы?
Он кивнул.
Цэнь Цзинь поставила чашку:
— Тогда поезжай в Пекин.
Голова Ли У опустилась. Он нахмурился, будто боролся с чем-то внутри, но не мог вымолвить ни слова.
— Ты меня слышишь? — голос Цэнь Цзинь стал холодным и требовательным.
Несколько секунд стояла тишина. Потом он поднял глаза и тихо сказал:
— Слышал. — Голос дрожал. — Ты выгоняешь меня?
— Я даю тебе совет, — ответила она твёрдо и с нажимом. — Это лучший выбор.
— Хорошо, — выдавил он.
Цэнь Цзинь чуть расслабилась.
— Не знаю, как распределят студентов, — продолжила она, — но если до поступления тебе дадут стипендию или грант, с оплатой проблем не будет. Если нет, я могу заплатить за первый семестр сама. Потом, когда оформят льготы и пособие для малоимущих, ты справишься сам.
Она помолчала.
— На каникулах можешь возвращаться сюда. Эта комната пока никому не нужна. Если появятся жильцы, я перееду на Цинпинлу. Или оставайся в кампусе, подрабатывай, это даже лучше.
Ли У всё это время сидел молча, почти механически кивая, словно преступник, которого каждое слово женщины бьёт невидимым кнутом. Он не сопротивлялся, только отступал, пока не исчез из поля её взгляда, весь в боли, но без права на крик.
— Я обещала помочь тебе до поступления, — сказала Цэнь Цзинь, — и не откажусь. Но одно запомни: больше ни слова о том, что ты… в меня влюблён. Если ещё раз скажешь, то лучше уходи. Я не стану вмешиваться в твою жизнь.
Грудь Ли У тяжело вздымалась, но он кивнул.
— Говори, — повысила голос Цэнь Цзинь.
Он сжал зубы, выдержал паузу и выдохнул:
— Хорошо.
Тишина снова заполнила комнату.
Цэнь Цзинь почувствовала сухость во рту, отпила воды, мысленно проверяя, не упустила ли чего в этом разговоре.
И вдруг Ли У поднялся.
Он был высоким и крупным, и когда встал, свет из окна лёг ему на плечи.
— Я выйду ненадолго, — произнёс он.
Цэнь Цзинь кивнула.
Он подошёл к двери и нагнулся, чтобы надеть обувь.
— Телефон не забудь, — сказала она, и голос её прозвучал непривычно отчуждённо.
Ли У ничего не ответил и тихо вышел. Дверь закрылась мягко, как всегда. Он был в ярости, в отчаянии, но даже хлопнуть дверью не посмел.
Когда он ушёл, Цэнь Цзинь обессиленно опустилась на диван. Дышала часто, будто после долгого бега.
Она прижала к груди подушку, уткнулась в неё подбородком, потом достала телефон и стала листать видео с животными — пыталась отвлечься, но это не помогло. Картинки мелькали, а взгляд её пустел.
Когда-то она представляла этот летний вечер иначе: они вместе проверяют результаты, смеются, плачут от радости, снимают всё на влог, потом путешествуют, учатся водить, празднуют начало новой жизни. Она даже мечтала съездить в деревню Юньфэн и устроить там пир на три дня, чтобы все знали, какого замечательного мальчика она вырастила.
А теперь ничего. Всё разрушено за один день.
Слёзы подступили к глазам. Цэнь Цзинь отбросила подушку, ушла в спальню и спряталась под одеяло.
Её кровать — единственное убежище, её бункер и пристанище, где можно забыться и переждать бурю, где она могла обрести временный мир.
Проснулась она уже в девятом часу вечера.
Голова ныла, в комнате было темно. Включив свет, Цэнь Цзинь увидела, что всё осталось, как было. Ли У не вернулся.
Холод пробежал по спине. В памяти вспыхнули новости о школьниках, прыгнувших с крыш. Она схватила телефон и набрала его номер.
Гудок, и звонок оборвался.
Сердце наполнилось гневом, она позвонила снова.
На этот раз он ответил, и в ту же секунду дверь открылась.
Ли У вошёл, держа в одной руке пакет из супермаркета, а в другой телефон. Лицо его спокойное, даже холодное. Словно дневной безумец исчез, уступив место чужому, собранному юноше.
Они встретились глазами. Цэнь Цзинь облегчённо выдохнула, чувствуя себя глупо, и быстро сбросила вызов.
Пакет был полон продуктов. Ли У лишь скользнул по ней взглядом и прошёл на кухню.
Он стал готовить ужин.
Цэнь Цзинь принесла ноутбук и села работать.
Всё выглядело как обычно, но воздух изменился.
Через некоторое время он вышел:
— Я сварю лапшу. Ты будешь?
— Нет, — не поднимая глаз от экрана, ответила она. — Позже закажу доставку.
— Хорошо.
Он вернулся на кухню, приготовил только себе, спокойно поел, убрал за собой и ушёл в комнату.
Цэнь Цзинь проводила его взглядом и усмехнулась безрадостно.
Так с этого момента началась их холодная война.
Дни потянулись однообразно. Они не разговаривали и не мешали друг другу, будто жили в разных мирах.
Дом разделился на зоны: Ли У в гостевой комнате, ванной и на кухне; Цэнь Цзинь в спальне и гостиной.
Она уходила рано, возвращалась поздно, почти не бывала дома.
Иногда она замечала, что Ли У тоже чем-то занят: утром уходил, вечером возвращался, иногда готовил и всегда только себе.
Сначала это казалось странным, потом стало привычным, даже удобным.
Его отстранённость создавала для неё зону покоя. Она почти восхищалась его способностью вовремя остановиться, не цепляться, не унижаться. Так ей не приходилось снова разбирать их отношения по кускам.
Если бы всё закончилось так, она была бы довольна.
Но чем ближе был день объявления результатов, тем сильнее тревога подтачивала её спокойствие.
22 июня, после обеда, когда Цэнь Цзинь клевала носом над компьютером, раздался звонок.
— Приёмная комиссия Пекинского университета, — представился голос.
Она мгновенно проснулась.
— Кто?
Собеседник повторил, вежливо уточнив:
— Вы — опекун Ли У?
Так Цэнь Цзинь впервые узнала, что некоторые университеты заранее получают сведения о лучших выпускниках и спешат первыми связаться с ними.
Вечером позвонили из Цинхуа.
Она ответила спокойно, пообещала дождаться официальных результатов.
Потом звонки посыпались один за другим: университеты, департаменты, школы, учителя. Телефон не умолкал.
Даже Лу Цици пошутила, что Цэнь Цзинь стала жертвой «высшей образовательной пирамиды».
Цэнь Цзинь только усмехнулась.
Похоже, юный гений Ли У всё же недооценил себя.
До объявления баллов она уже мечтала выключить телефон.
Странное чувство. Вроде бы она больше не хотела иметь к нему отношения, но всё равно оказалась втянута в его триумф, как невольный соучастник.
Она не собиралась быть его представителем, слушать, как надменные университеты вдруг станут заискивающими и будут часами уговаривать его поступить именно к ним.
Из-за этого все звонки она перенаправляла Ли У, передавала их ему для самостоятельного решения.
23 июня всё решилось.
718 баллов. Максимум по естественным наукам. Седьмое место в провинции, четвёртое в Иши.
Учитель Ци объявил радостную весть в общем чате. Их школа праздновала двойную победу — в том же классе оказался и первенец провинции.
Все поздравляли друг друга, смеялись, делились восторгом.
Ли У же сидел дома один.
Он открыл сайт, проверил результаты, внимательно просмотрел каждую цифру, потом закрыл ноутбук.
Он долго сидел неподвижно.
В чёрном экране отразилось его лицо без эмоций, без жизни.
И вдруг всё рухнуло. Он уткнулся лбом в стол и тихо заплакал.
Плакал он долго, а потом вытер слёзы ладонями.
Он не понимал, почему плачет. Всё ведь шло по плану.
Потом он понял, что ему не с кем было поделиться радостью.
Та, кому он хотел рассказать первым, больше не хотела слушать.
Она не улыбнётся, не скажет, что гордится им.
Он столько ждал этого момента, чтобы заслужить её одобрение, увидеть её радость.
И сам всё разрушил.
Он ненавидел себя.
В тот же день Цэнь Цзинь на работе не находила себе места.
С утра до вечера она то открывала чат с Ли У, то закрывала, то снова открывала и так десятки раз.
Писать она не решилась ни слова.
После работы домой она не пошла.
Не могла.
Она не знала, как себя вести, что сказать.
Чтобы не объясняться с подругой Чунь Чан, Цэнь Цзинь сняла номер в отеле рядом с офисом.
Бегство — её привычный способ спасения.
Стыдно, но действенно.
Хотя бы на одну ночь можно было остаться наедине с огнями города и не думать.
Ночью она плохо спала.
Проснулась она рано, взяла телефон и увидела сообщение от Ли У.
Сердце забилось чаще. Она поспешно открыла чат и застыла.
На экране горела оранжевая полоска перевода. Сто тысяч юаней.
Без единого слова.
Цэнь Цзинь вскочила и несколько раз перезашла в приложение. Сумма не исчезала.
Это было не сном.
Она сразу набрала его номер.
Он ответил почти сразу.
Молчание. Только дыхание в трубке.
— Откуда сто тысяч? — голос её дрожал. — Где ты их взял?
— Университет F перевёл, — спокойно ответил он. — Сегодня пришли.
— Что?
— Это условие, которое они предложили, чтобы я выбрал их.
Цэнь Цзинь похолодела, потом вспыхнула гневом:
— Значит, ты не поедешь в Пекин?
— Нет.
— А как же твоё обещание? — она едва сдерживала крик. — Почему ты передумал?
Пауза. Потом прозвучал его ровный, почти насмешливый голос:
— С восемнадцати лет я сам пишу свою жизнь. Неужели не ты меня с этим поздравляла?
