К моему удивлению, он нахмурил свои красивые брови и с оттенком упрёка в голосе сказал:
— Что хорошего в таком зрелище? Да, сто лет назад демонический культ действительно обрушил на боевой мир кровавую бурю. Но с тех пор, как нынешний глава секты Се Миньюань, занял своё место, между ним и праведными школами всегда сохранялось спокойствие. Никто не вмешивался в дела друг друга. Так называемые «праведные» и «демонические» — это всего лишь разные стороны одной медали. А то, что сейчас праведники первыми собираются атаковать гору Тяньмо, это всего лишь из-за их личной выгоды. Откуда нам знать, не считают ли сторонники демонического культа этих благородных героев самыми настоящими одержимыми и безумцами?
Я не ожидала от него таких слов. Вдумавшись в его речь, я поняла, насколько она ясна и честна, и моя симпатия к нему лишь усилилась. Редко встретишь среди этих знаменитых и праведных людей того, кто понимает истину.
— Тогда почему же вы всё равно идёте? — тихо спросила я.
Его взгляд устремился куда-то вдаль, а в голосе прозвучала усталость и горечь, которых я не могла понять:
— Порой, оказавшись в мире боевых искусств, человек уже не принадлежит себе.
Снова поднялась горькая волна в сердце. Я не знала, жалею ли я его за то, что он отравлен страшным ядом и при этом лишён свободы. Или просто сокрушаюсь о прихотях судьбы, которая поставила нас с ним по разные стороны будущей смертельной схватки. В итоге Мо Хаожань всё же взял меня с собой. Толпа двинулась в сторону горы Яньхуа.
Он не ехал верхом, а расположился в просторной и удобной карете. Он скорее походил на молодого господина из богатого дома, чем на остальных людей боевого мира. Никто уже этому не удивлялся.
За несколько дней пути я успела познакомиться с учениками разных школ. Я намеренно расспрашивала их о приёмах, особенностях оружия. Они же, гордясь умениями своих учителей, с готовностью демонстрировали их передо мной. Всё это я молча запоминала.
А вот о Мо Хаожане мне не удалось узнать почти ничего: его люди были немногословны и ни словом не обмолвились о боевых навыках своего господина. Лишь расспросив одного молодого ученика из секты Небесной Воды, я узнала, что глава секты Ветра и Дождя обладает глубочайшим мастерством, но ведёт себя гордо и обособленно, редко общаясь даже с праведными школами.
Через несколько дней мы достигли пределов Линьчжоу. Весь день Мо Хаожань не выходил из кареты. И только когда ветер откинул занавес, я заметила, что его лицо побелело, губы посинели, глаза закрыты. Он опирался на стенку кареты, и, если бы не слабое колыхание груди, его можно было бы принять за мёртвого. Сердце у меня сжалось — яд снова дал о себе знать. С момента последнего приступа прошло всего несколько дней. Значит, он носит этот яд в себе уже не меньше четырёх-пяти лет. С каждым приступом интервалы между ними будут становиться всё короче, а симптомы — тяжелее.
К вечеру мы въехали в город Линьчжоу. Главы школ обсуждали план дальнейшего пути. Мо Хаожань сошёл с кареты в полном блеске, улыбаясь и беседуя с другими так, будто ничего не произошло. Но я знала, какую муку он переживает. Яд галаньсян делает жизнь невыносимой. И всё же он, в самом центре этой боли, сохранял безмятежный вид.
Было решено остановиться на ночлег и продолжить путь утром. Мо Хаожань, не стеснённый в средствах, велел своим людям снять лучшие комнаты в самой дорогой гостинице города. Там же разместились несколько других отрядов со своими лидерами и учениками. Как только мы устроились, я приготовила отвар и отнесла его в номер Мо Хаожаня. На этот раз его люди не преградили мне путь, а торопливо провели к кровати.
Он лежал, отвернувшись к стене, свернувшись в клубок и мелко дрожа всем телом. Но даже так не издавал ни звука.
Опираясь на прошлый опыт, я аккуратно усадила его так, чтобы его спина оказалась у меня на груди. Он был невероятно худ, его острые лопатки болезненно упирались мне в грудь. Я не понимала, как он выдерживал все эти годы. Я дала ему выпить лекарство.
— Благодарю… — вымолвил он едва слышно, и этот слабый голос кольнул мое сердце.
Проверив пульс, я поняла, что яд уже проник в его внутренние органы. Отвар мог лишь немного облегчить боль, но не остановить распространение отравы.
Я решилась. Резко усадив его на кровати, сама села напротив, скрестив ноги, и обратилась к его людям:
— Я проведу внутреннюю работу, чтобы временно запечатать яд и замедлить его действие. Прошу вас стоять снаружи и охранять нас. Никто не должен нас беспокоить.
Те переглянулись, и лишь после кивка Мо Хаожаня поклонились мне:
— Благодарим вас, госпожа Се.
Один за другим они вышли из комнаты.
