Глаза Четверозверя холодно глянули на неё из прогнившего черепа, но У Чжэнь под этим давящим взглядом не дрогнула. Наконец он негромко усмехнулся и в голосе впервые проступила мягкость, почти человеческая, только слова мягкими не были:
— Стоит мне съесть её и я перестану быть этим уродцем. Я смогу дальше нормально жить! — на этих словах он впал в исступление; изо рта потекло ещё больше слюны. — Я так долго её искал. Мне осточертело это тело. Быстро, отдай её мне! Отдашь и я обещаю не убивать вас.
У Чжэнь ничуть не удивилась. Видя, как он едва сдерживается, чтобы не кинуться, она спокойно провела ладонью по шерсти на диво приятной на ощупь и, продолжая гладить кошку, усмехнулась:
— Отдам и ты нас не убьёшь? Прости, я разве похожа на дурочку, чтобы верить каждому твоему слову?
Она улыбнулась откровенно зло:
— Похоже, ты не понял: теперь всё наоборот. Уже не ты нас шантажируешь, это у меня в руках то, что тебе нужно.
Терпения у Четверозверя было мало: услышав это, он тяжёлой тушей подался вперёд и, источая убийственную волю, прорычал:
— Тогда я убью вас и заберу её.
Мэй Чжуюй всё это время молчал. По его обычаям с врагом не говорят: встретились значит дерись, а там видно будет. Но рядом была У Чжэнь, и по её взгляду он понял, что надо пока сдержаться: прикрывал её сбоку, напряжённый, следил за каждым движением противника.
Заметив, что Четверозверь вот-вот ринется, Мэй Чжуюй тоже приготовился. Но У Чжэнь снова разрядила напряжение: перехватив труп кошки, сказала:
— Советую остыть. Видишь? То, что тебе нужно, у меня в руках. Стоит тебе дернуться и я это уничтожу, развею прах. Что тогда землю вокруг будешь жрать? — Сказав это, она будто сама нашла в своей угрозе забаву, глянула на кошку и, кажется, даже загорелась исполнить сказанное.
Четверозверь такого явно не ожидал, заметно опешил и взревел:
— Ты мне угрожаешь!
У Чжэнь небрежно тряхнула кошачьим трупом:
— Угадал. Да, угрожаю.
Попав ему прямо в больное, она сбила спесь: он всё ещё сверлил их взглядом, но напор ощутимо спал. Тот, кто должен был угрожать, оказался под угрозой. Мэй Чжуюй и сам не ожидал такой резкой смены ролей: ему в жизни не приходилось в жизни играть шантажиста. А вот У Чжэнь легко вжилась в новое амплуа. В голосе и манерах она была самой что ни на есть забиякой.
Мэй Чжуюй на миг заколебался, но всё же подыграл ей.
Четверозверь помолчал, затем вдруг остыл и сказал:
— Когда ты только что обернулась кошкой, я понял: ты и есть нынешняя Кошачья Госпожа рынка демонов в Чанъане.
— Лесть оставь, «лица» я тебе не сохраню, — отрезала У Чжэнь.
Прижатый её ответом, Четверозверь, похоже, разозлился ещё больше, голос стал ниже:
— Тогда ты должна знать: в твоих руках первая Кошачья владычица рынка демонов. рынок демонов в Чанъане начался с неё.
У Чжэнь и правда этого не знала и даже на миг растерялась. А Четверозверь продолжил:
— А отец парня из рода Мэй, что рядом с тобой, был твоим предшественником, Кошачьим Владыкой. Он погиб, охраняя тело первой. Раз ты унаследовала титул, ты ей, считай, преемница. После этого ещё осмелишься говорить, что уничтожишь её останки?
Больше, чем то, что у неё в руках первая «Кошачья госпожа», её поразило другое: отец мужа — прежний Кошачий владыка? Отец ведь говорил, что отец мужа был прежде чиновником в Чжэнчжоу. Так как же он ещё и «бывший кошачий глава»?
Лоб У Чжэнь сам собой сморщился и кое-что всплыло в ее памяти. Предыдущего «Кошачьего владыку» она, по сути, помнила. Тогда ей было всего несколько лет: огромная кошка дала ей проглотить жемчужину и спасла, отвела на рынок духов и сказала, что ценой спасения будет её будущая должность. Отныне она Кошачья госпожа рынка и должна за него отвечать.
Маленькая У Чжэнь видела прежнего Кошачьего владыку всего дважды: когда он её спас и когда прощался. Кажется, он сказал, что больше не будет Кошачьим владыкой и уходит из Чанъаня, причём в спешке. Тогда она его почти не знала и не придала значения, увлечённая тем, как забавно быть Кошачьим духом; со временем и вовсе забыла. Оба раза он являлся в облике кота.
Муж рассказывал, что, по словам родителей, до трёх лет тоже жил в Чанъане, а потом уехал в Чжэнчжоу вслед за отцом, которого перевели. По времени сходятся.
Сверху снова грохнул гром; У Чжэнь вздрогнула и вдруг ощутила прохладу в межбровье: это Мэй Чжуюй коснулся её лба. Пальцы у него были холодные.
Глядя на выражение его лица, У Чжэнь расслабила брови, улыбнулась и вздохнула:
— Это ведь тоже своего рода «сын продолжает дело отца»? Выходит, жену тебе фактически подыскал твой отец. Видно, глаз у него меткий, так рано меня приметил.
Мэй Чжуюй на миг опешил, а потом неожиданно рассмеялся. У Чжэнь ещё не видела, чтобы муж так смеялся: не лёгкой улыбкой, а вслух, и смех у него был красивый. Таким смеющимся он и вправду казался моложе её на несколько лет, самый настоящий юный муженёк. Она и сама не поняла, какая её фраза так пришлась ему по душе, но тоже невольно улыбнулась.
Пока они здесь смеялись, Четверозверь, наоборот, явно был не в духе. По сгнившей голове не поймёшь выражения, но У Чжэнь чувствовала: ему отчаянно хочется рвануться и прикончить эту парочку, которая, несмотря на врага перед носом, стоит и беззастенчиво флиртует.
