У Чжэнь забрала демона и отвела Мэй Сы домой. Тот очнулся, и ничего не помнил. Лишь то, что хотел нарисовать «Тысячу духов для изгнания зла» в подарок для двоюродного брата и У Чжэнь, но не нашёл подходящих бумаги и кисти. Потом, кажется, пил с кем-то… и теперь у него болела голова.
У Чжэнь посмотрела на этого глупого мальчишку, потрепала его по голове:
— Ладно, отдыхай. Через пару дней сходи в храм.
— А? Зачем? — удивился Мэй Сы.
— Так просто. Ты ведь искал хорошие кисть и бумагу? У меня есть. Через пару дней принесу. — Хоть немного пожалеть беднягу после всего.
Мэй Сы сразу загорелся:
— Правда? Отлично! Раз уж сестра Чжэнь говорит, что хорошие, значит, точно хорошие. Я буду ждать!
И слово она сдержала. Взяла часть того демона, заточила в кисть, запечатала его силы так, чтобы картины лишь слегка оживали, но не могли вырваться наружу. Передала кисть Мэй Сы и сказала:
— «Тысячу духов для изгнания зла» — рисуй хорошенько.
Мэй Сы опешил:
— Сестра Чжэнь, откуда ты узнала, что я хотел именно это?
— Это и так все догадались, — хмыкнула она.
С этого дня Мэй Сы действительно уселся за работу и тихо писал. На этот раз бед не случилось, хотя ему всё время казалось, что нарисованные им духи иногда… моргают. Однажды даже показалось, что демон в картине почесал себе голову. А в другой раз — что кто-то там ковыряет в ноге.
«Не пора ли мне всё-таки сходить в храм?» — с тревогой подумал Мэй Сы.
Он колебался весь день, но в конце концов отправился.
В квартале Цзиньчан стоял монастырь Линьцзин. Там всегда было людно, и мать Мэй Сы тоже часто ходила туда молиться, каждое первое и пятнадцатое число. И он сам бывал там не раз — любил заглядывать в театр при монастыре, где показывали весёлые представления.
Придя туда, он поразился: людей оказалось особенно много. Конечно, не так, как на празднике Дня омовения Будды, но площадь перед главным залом была заполнена.
— Что случилось, почему так много народу? — спросил он у молодого человека.
— Сегодня здесь будет проповедь монаха, — ответил тот.
Проповедь заключалась в том, что монахи пересказывали сюжеты сутр простым языком и разыгрывали сценки. Народ, уставший от однообразия, любил такие истории, поэтому семьи приходили целыми толпами.
Пока готовились, Мэй Сы решил просто пойти и поставить благовония. Но вдруг заметил в толпе знакомые спины, высокую и пониже. Не его ли это сестра Чжэнь с двоюродным братом? Они ушли в сторону, и он поспешил следом, стараясь держаться подальше.
И увидел, как у стены У Чжэнь остановилась, подняла голову. Над стеной свешивались ветви вишни с алыми ягодами. Эти деревья привёз когда-то странствующий монах, и в храме их берегли: фрукты были крупные и сочные, но рвать их запрещалось.
Спрятавшись в углу, Мэй Сы увидел, как Сестра Чжэнь захотела полезть за вишнями. Двоюродный брат остановил её. Но она засмеялась и полезла на стену. И тут Мэй Сы с изумлением увидел: его строгий брат вдруг поднял У Чжэнь на руки и легко поставил на стену.
Сверху она достала ягоды, но, к удивлению Мэй Сы, взяла всего несколько. Одну тут же сунула брату прямо в рот. Тот едва не выронил её от неожиданности, но тут же удержал, смущённый и красный.
Они тихо разговаривали, сперва он качал головой, а потом кивнул.
Мэй Сы отшатнулся. Это точно были они? Сестра Чжэнь, которая всегда спорит, вдруг так легко уступила? И брат, такой строгий, вдруг смутился и покраснел?
Глядя на них, он вдруг подумал: «Какой там “Тысяча духов для изгнания зла”! Надо рисовать картину “Пара уток на воде”.»
С этого момента он уже не мог за ними следить. Слишком одиноко себя почувствовал. Убежал обратно и поставил благовония.
А перед Буддой, неожиданно для самого себя, попросил — не очищения от злых духов, а… брака.
Монах рядом ударил в деревянный колокол и усмехнулся:
— По таким просьбам лучше обращаться к бодхисаттве в заднем дворе. Она отвечает за браки, и весьма успешно.
Мэй Сы пошёл туда, и тут же был испуган целой толпой девушек, молящихся о женихах.
«Нет уж, пожалуй, лучше я буду рисовать, чем жениться», — подумал он и поспешил уйти.
