— Господин Цуй взял сразу несколько дней отпуска: якобы злой недуг его прихватил. А я вчера вечером видел его в квартале Пинкан. Как же так одна ночь и он уже не принимает посетителей? Неужели… — писарь осёкся на полуслове, но все прекрасно поняли, что он хотел договорить, и на лицах у многих проступило странное выражение: смесь жалости и презрения.
Мэй Чжуюй, как и всегда, пропустил пересуды мимо ушей. Он не стал обращать внимания на ежедневные слухи, спокойно собрал свои вещи, покинул управление и направился домой.
Но, едва он вышел к воротам конторы, его обычная холодная сдержанность сменилась не скрываемой радостью. Внешне лицо осталось тем же, зато спокойный взгляд вдруг засиял и любой мог заметить, что настроение его переменилось.
В этот день У Чжэнь была одета не в привычную мужскую одежду, а в светло-лиловую юбка, по широкому подолу которой были вышиты ирисы. На талии была жёлтая лента, пристегнутая круглым белым нефритовым подвесом. Она просто стояла и излучала мягкую, природную прелесть, словно сияние жемчуга, и лёгкий аромат мятлика.
Под любопытными взглядами она подошла к Мэй Чжуюю и протянула ему руку, он сделал два шага навстречу и взял её ладонь.
— Господин, поедем со мной в одно место, — сказала У Чжэнь.
— Хорошо, — ответил Мэй Чжуюй.
Поймав на себе шевелящиеся взгляды чиновников, она едва заметно улыбнулась и, наклонившись к его уху, шепнула:
— В дом куртизанок.
— …Хорошо, — после крошечной паузы согласился он.
У Чжэнь рассмеялась и повела его к выходу. Они шли плечом к плечу, очень близко, и подолы халата и юбки временами касались друг друга. У Чжэнь нарочно говорила вполголоса, Мэй Чжуюй держал одну руку за спиной, а второй держал ее пальцы. Он склонялся к ней и отвечал тише, чем обычно. Их приглушённый разговор выглядел особенно интимно.
Те из чиновников Министерства правосудия, кто никогда не видел их вдвоём, тут же усомнились в ходивших слухах о холодном браке и несходстве характеров. Судя по картине представшей перед ними, о холодности не было и речи, напротив, одна сплошная нежность.
Когда они отошли от конторы, У Чжэнь сжала его широкую тёплую ладонь, поиграла кончиками его пальцев и спросила:
— Я в последние дни наслушалась всякого. Господина не обижали? Никто не докучал?
Он не понял, к чему это. По правде говоря, с детства и до сих пор его никто не мог обижать. Видя, что он качает головой, У Чжэнь ласково погладила его пальцы:
— Ты такой кроткий… Даже если тебя будут притеснять, и слова не скажешь.
Мэй Чжуюй удивился, ведь его и вправду никто не притеснял.
Она, похоже, сама себе накрутила, ещё раз окинула его взглядом и мягко заверила:
— Ничего. Больше такого не будет.
Потом перевела разговор:
— На празднике ваша лодка взяла хороший результат, и в первую очередь в этом твоя заслуга. Цуй Цзю с остальными хотят позвать тебя отметить победу. Я была занята и несколько дней не возвращалась, а сегодня как раз могу. Мы договорились на этот вечер. Завтра тебе не надо идти на службу, так что можно погулять подольше.
— Хорошо, — кивнул он, не отрываясь глядя на неё.
— Ни разу не моргнёшь, — улыбнулась У Чжэнь, слегка наклоняя голову. — Всего несколько дней не виделись, и так соскучился?
Он смутился и отвёл глаза, но, пробежав взглядом по птицам в небе и деревьям у дороги, всё равно вернулся к ней. У Чжэнь давно привыкла к его взглядам и не смущалась: позволила рассматривать себя без стеснения и время от времени одаривала его улыбкой с явной снисходительной лаской.
Впервые в жизни Мэй Чжуюй перешагнул порог дома куртизанок и привела его туда собственная жена! Она и в самом деле знала здесь каждую тропку: у ворот квартала Пинкан их уже ждали двое слуг, почтительно встретили и проводили во внутренний двор. Там, среди цветов и деревьев, был проложен канал и устроена площадка на воде; на ней — шестиугольный павильон, где свободно помещалось несколько десятков человек. Шесть красных лакированных колонн держали купол в форме лотоса, под изогнутыми карнизами висели двухфутовые фонари. Между колонн бамбуковые шторы и тонкие вуали; в сгущающихся сумерках десятки огней просвечивали сквозь марлю и дробились в ряби воды.
Внутри стояли низкие столики, мягкие сиденья и ширмы. Народу уже собралось достаточно, там были знакомые лица: Цуй Цзю, Мэй Сы, господин Чжао и госпожа Сун. Завидев У Чжэнь с Мэй Чжуюем, они замахали:
— Наконец-то! Садитесь скорее!
Мэй Чжуюй хотел поздороваться с каждым, но У Чжэнь не дала, потянула и усадила его рядом:
— Ну сколько можно чиниться, садись как дома.
Сказав это, она взяла маленький молоточек и постучала по золотому колокольчику на столике. На звон поспешили слуги. У Чжэнь распорядилась:
— Для господина принесите чашу супа Серебряный дракон, к нему снежную лапшу тонкой соломкой. И чтобы сама госпожа Ма приготовила. Ещё Мёд бессмертных и Шарики нефритовой росы. И, помнится, пятнадцатого вы варите суп Десяти цветов, подайте и его.
Слуга всё записал и умчался. У Чжэнь повернулась к Мэй Чжуюю:
— Сначала перекуси. У госпожи Ма тут есть пара коронных блюд, которые мне по вкусу. Не знаю, как тебе. Но если понравится в другой раз закажем целый стол.
