У Чжэнь посидела одна и ей стало скучно. Хотя её господин и не любит шалостей, но в его присутствии скука отступает. Она встала и, как ни в чём не бывало, пошла следом к ступеням у окна.
Там в заросли бамбука мелкие солнечные пятна прыгали в прорехах между листьями, ложась на волосы и лицо Мэй Чжуюя. Он сидел на зелёных ступенях, и его силуэт на фоне бамбуковой зелени выглядел особенно красиво. У Чжэнь подошла, сорвала молодой зелёный побег и повисла у него на спине.
Он не ожидал и чуть согнулся вперёд, чувствуя через одежду её мягкое тело, но молча продолжил переписывать. По правде сказать, эта работ не была важной, перепишет ли он сейчас или нет, разницы не было. Но если бы он не занял руки, мысли всё равно тянулись бы к У Чжэнь. Когда людей вокруг много ещё ничего, а наедине с ней ему приходили в голову вещи не слишком… не слишком светлые. Для даосского подвижника целомудрие является добродетелью, но теперь он шёл против многолетней привычки.
С того дня, как он понял, что и в нём живёт желание, и до того, как смог это принять, Мэй Чжуюй всё ещё учился владеть собой. Он лишь просил себя об одном: не быть слишком резким с ней; по крайней мере не думать об этом запретном ежеминутно.
У Чжэнь, лежа у него на спине, заглянула сбоку на строки и вдруг увидела: его почерк совсем не похож на него. В её глазах он человек ровный и прямой, внешне строг, но мягок и благожелателен. А в этих иероглифах она увидела резкость и напор, совсем неожиданный для него. Если бы она увидела только почерк, то решила бы, что писал холодный, острый, опасный мужчина.
Говорят: почерк лицо человека. Похоже, не всегда. Она дёрнула его за мочку:
— Пойдём, вернёмся в комнату. Тут разве удобно?
Увидев его колебание, добавила, улыбнувшись:
— Я больше не буду мешать.
Вернувшись в его кабинет, она воткнула зелёный бамбуковый побег в маленький кувшин с водой на столе и уже было собралась уйти. Он машинально спросил:
— Куда ты?
Она хотела выйти, но, заметив в его глазах тень сожаления и тут же уловив, как он поспешно спрятал её, ее сердце смягчилось. Она передумала:
— Никуда. Прилягу тут, у окна, вздремну. Не обращай внимания.
И правда улеглась у окна. Там створки были распахнуты, тянуло прохладой от воды, пахло травой. Лучшего места для послеобеденного сна и не придумаешь.
Днём ничегонеделание, ночью ласки до полуночи. У Чжэнь, смеясь, поддразнивала господина: стоит наступить ночи, и он становится другим человеком. Так прошло два дня, и вот Змеиная госпожа Лю Тайчжэнь прислала записку, чтобы У Чжэнь на время вернулась на рынок нечисти.
— Что там, опять дело? — спросила У Чжэнь.
Лю протянула ей письмо на красной бумаге:
— Посмотри сама.
У Чжэнь пробежала по строкам, читала она быстро, и хмыкнула:
— Редкость. Целый клан переселяется в наш рынок демонов. Сразу больше сорока лис-духов. Не удивительно, что ты меня позвала.
Отложив письмо, спросила:
— Вы уже проверили? С чего это целый лисий род вдруг решил перебраться в Чанъань? Всё, как пишут?
— В целом да, — кивнула Лю Тайчжэнь. — Жили они в области Цюйчжоу. Людской род, что их кормил-поил, пал и они остались без поддержки. А в тех краях нынче неспокойно, будто бы завёлся большой злой демон. Эти лисы не сильны, хотят уберечь своих и решились на переезд в Чанъань. Здесь мы посмотрим: если будут вести себя смирно, то могут жить с нами.
— Значит, согласилась их впустить? — уточнила У Чжэнь.
Лю кивнула на стоявший рядом ларец из красного сандала. У Чжэнь откинула крышку, заглянула и одобрительно хмыкнула:
— Недурно. Серьёзные намерения. Пусть переезжают.
Всё-таки столица самый пышный город в стране: людей много, и демонов немало. Здесь блюдут порядок Кошачья госпожа и Змея владычица, так что кого попало на рынок демонов не пускают. Прежде всего никакого вреда людям и склок; а ещё надо понимать, как себя вести.
Лисий род из Цюйчжоу, больше сорока душ, проделал долгий путь, и ради содержимого ларца, да и просто по своей доброте, У Чжэнь с Лю Тайчжэнь лично решили их встретить.
Чтобы жить на рынке нечисти, надо получить две печати, которые держат Кошачья госпожа и Змея владычица. С этими печатями можно свободно входить и выходить на Восточном и Западном рынках; тебя не примут за нарушителя. К тому же печати служат оберегом: случись с ними беда в Чанъане, Кошка и Змея тотчас узнают.
В тихую ночную пору красный фонарь освещал крошечный круг вокруг. Его нёс жёлто-шёрстный лис в белой верхней одежде. За его спиной четверо лис помельче несли паланкин; внутри которого сидела белая лисица с тремя хвостами. Позади тянулась стайка, кто с сундуком, кто с коробом. Все в лисьем обличье, но движения и манеры точь-в-точь человеческие.
У ворот рынка демонов процессия остановилась. Лисица вышла из паланкина, поклонилась воротам и тут же блеснула сияющая полоска. В следующий миг весь кортеж исчез. Когда они возникли снова, перед ними шумел рынок нечисти, где все были не люди. Под воротами стояли две высокие фигуры.
— Добро пожаловать на рынок нечисти Чанъаня, — улыбнулась У Чжэнь в алом кафтане с отворотом. Рядом в небесно-белой юбке-кофте стояла Лю Тайчжэнь и слегка кивнула.
Увидев, что их ждали, трёххвостая лисица была польщена, низко поклонилась и тонким, мягким голосом, не поймёшь мужским или женским, сказала:
— Мы побеспокоили Кошачью госпожу и Змею владычицу. Впредь просим вашего покровительства.
