Глухой ночью Мэй Чжуюй босиком стоял на полу и в полном замешательстве смотрел на девчушку на своей кровати.
— Эй! Ты что за маленький вор и зачем привел меня сюда? — девочка лет семи стояла на ложе, уперев руки в бока. Она была закутана в парчовое одеяло, из-под которого торчали две нежные белые ручонки. Хотя возраст у неё был детский, спесь так и хлестала наружу, духу хватило бы на целую крепость.
Мэй Чжуюй совсем не понимал, что произошло. Днём он принёс от Лю Тайчжэнь превратившуюся в котёнка У Чжэнь и всё время бережно о ней заботился; ночью он тоже прижал её к себе и заснул. У Чжэнь всё это время была сонной, лишь изредка шевелила лапкой и вдруг среди ночи он почувствовал движение в объятиях: котёнок разом обернулся в девочку.
У девочки было беленькое, прелестное личико, это была уменьшенная копия У Чжэнь. Протирая глаза, она вынырнула из-под одеяла, чем страшно напугала Мэй Чжуюя. А он ещё не успел опомниться, как девочка уже нахмурилась, вытаращила глаза и окрестила его мелким воришкой.
Мэй Чжуюй, которого она с пинка вышвырнула с постели, стоял и терпел её презрительный взгляд, словно какой-то извращенец, которого застали на месте преступления.
Он был ошеломлен: казалось, его жена взрослая, самостоятельная и сильная, вдруг превратилась в девочку, и разумом и памятью откатилась к своим семи годам.
Она его не помнила, да и о том, что сама она грозная Кошачья госпожа с Ярмарки духов, не имела ни малейшего понятия, считая себя обычной девчонкой.
Мэй Чжуюй попытался поговорить с уменьшившейся супругой, но девчушка оказалась лютой: тараторила без остановки и ему ни капли не верила.
— Думаешь, я трёхлетняя? Мне уже семь лет как же я могла выйти замуж! Ты, наверное, злодей, который крадёт детей? Я слышала, вы больше всего любите таких, как я, красивых девочек!
— Я не… — начал Мэй Чжуюй.
Девочка покосилась на него, дёрнула парчовое одеяло на себе:
— У тебя точно странные наклонности, ты даже одежды мне не дал! Ещё и обнимал во сне! Ты плохой человек!
— Я этого не… — попытался объяснить он.
Румяные щёчки раздулись, большие чёрные глаза блеснули озорством. Пока она говорила, взгляд успел тщательно осмотреть всю комнату; понемногу девочка успокоилась: место никак не походило на логово похитителя, да и стоящий перед ней растрёпанный мужчина выглядел откровенно глуповато, где уж такому быть злодеем.
Хотя маленькая У Чжэнь и не помнила, что случилось (в памяти застрял день, когда её мать заболела), к этому всклокоченному мужчине она почему-то испытывала необъяснимую симпатию и нисколько его не боялась. Иначе не позволила бы себе говорить с ним так запросто.
Спрыгнув с постели, всё ещё кутаясь в одеяло, девочка огляделась и, показывая на столик, распорядилась:
— Зажги свет, мне плохо видно.
Мэй Чжуюй послушно зажёг лампу. Не сводя взгляда с девчушки, которая бродила по комнате и волочила за собой тяжёлое одеяло, он видел, как она протащила его по всему полу.
Немного погодя он, потирая запястье, на котором остались красные следы её пальцев, смирился с реальностью и, заметив, что девочка уже почти не боится, попытался мягко подойти ближе:
— Пол холодный. Ложись обратно, согрейся.
Маленькая У Чжэнь вдруг остановилась, топ-топ подбежала к нему и задрала голову.
Мэй Чжуюй необъяснимо напрягся, задержал дыхание и, глядя на серьёзную мордашку, спросил:
—…Что такое?
Девочка наклонила голову набок, потом хихикнула и поманила пальцем:
— Наклонись. Присядь.
Он молча присел, но даже на корточках всё равно был выше её. Девчушка деловито приложила к его щекам свои маленькие ладошки и повертела ему голову вправо-влево.
На её лице мелькнуло выражение «пирожок некрасивый, значит невкусный», и Мэй Чжуюй лишь вздохнул.
— Ты правда ничего не помнишь?
Девочка плюхнулась обратно на ложе, подперла щёку и болтала ножками:
— Не знаю, о чём ты. Но тебе лучше сразу отвести меня домой. Мама заболела, я должна её проведать. И папа… Если ты меня не отпустишь, он придёт с людьми и схватит тебя.
Помолчав, добавила:
— И ещё моя старшая сестра! Не смотри, что она красивая, на самом деле она злющая! Вот её ты точно испугаешься! Так что веди меня домой!
Услышав про маму, Мэй Чжуюй опешил. Он ведь знал, что мать У Чжэнь умерла как раз в когда она была в этом возрасте. Он промолчал, а девочка надула губки, покосилась на чёрную ночь за окном и пошла на уступку:
— Раз так темно, давай завтра. Завтра ты меня отведёшь.
— Нельзя, — покачал головой Мэй Чжуюй. — В таком виде тебя нельзя показывать гогуну Юй.
