Не успел он договорить, как улыбчивая секунду назад девочка вдруг громко заорала, без единой слезинки, так что, казалось, всколыхнула небо. Мэй Чжуюй никогда не видел такой молниеносной смены масок; он приоткрыл рот, но слова не нашлись, зато перепуганные слуги уже зажгли огни и сбежались к дверям.
— Господин, почему в вашей комнате плачет ребёнок?
— Ничего, идите, — только и мог сказать Мэй Чжуюй.
Раз хозяин не желает объяснять, слугам оставалось, переглянувшись, отступить.
А девочка приоткрыла один глаз, посмотрела на него и тут же замолчала:
— Если не согласишься, я буду орать и дальше.
Мэй Чжуюй вздохнул: чтобы она не сорвала горло, он уступил:
— Хорошо. Завтра отведу тебя к гогуну Юй.
Девочка тут же просияла, перекатилась к стенке:
— Ладно. Видя, что ты послушный, больше шуметь не буду. Иди спать, я поделюсь с тобой половиной кровати.
Мэй Чжуюй удивился и осторожно спросил:
— Разве ты не решила, что я плохой человек?
Девочка опёрлась щекой на ладони и очаровательно улыбнулась:
— Я такого не говорила! Раз уж согласился отвести меня домой, ты очень хороший человек.
Глядя на её лукавые, блестящие глаза, явно что-то выдумывает, он неожиданно сам улыбнулся. Сел на край постели:
— Спи. Я посижу рядом и посторожу. Чтобы не случилось новых неожиданностей.
Девочка закуталась в одеяло и топ-топ пятками простучала по матрасу. Спать она не собиралась: вскочила и столкнула подушку на пол.
— Жёсткая. Не хочу такую.
Мэй Чжуюй поднял подушку и отложил. Девочка повозилась, потом снова встала и стала что-то искать.
— Что случилось? — спросил он.
— Пропала моя сестрёнка, — шмыгнула носом девочка.
— Сестрёнка?
Она посмотрела на него видом «ну и бестолковый»:
— Куколка, которую мама сшила. У сестры есть младшая сестра, вот и я захотела. Мама сшила мне «сестрёнку».
Мэй Чжуюй никогда не видел этой куклы и лишь честно сказал:
— Не попадалась.
Взгляд девочки скользнул по шкафам. Она ткнула пальцем:
— Может, в шкафу? Иди, проверь.
Он подумал: У Чжэнь недавно перевезла к нему много своих вещей, вдруг и любимую игрушку детства прихватила. Под одобрительный, полный надежды взгляд он встал и стал перебирать её два шкафа отделение за отделением, аккуратно возвращая всё на место.
Пока он искал, девочка слезла с кровати и заглядывала через плечо в шкаф. Там висели женские платья и лежали украшения и всякие безделицы. Она прищурилась и великодушно объявила:
—Ладно, если нет, то не надо. Обойдусь без сестрёнки.
Никакой «сестрёнки» вообще не существовало. Вернувшись на постель, она тут же снова завозилась. Услышав её возню, Мэй Чжуюй снова спросил:
— Что теперь?
Девочка села:
— Пить хочу.
Он поднялся за водой, но девочка громко распорядилась:
— Не воду. Хочу «чай трёх сокровищ»!
«Чай трёх сокровищ» — это настой из сушёной мандариновой корки, сухих цветов османтуса и сушёного боярышника, с сахаром и листиком мяты; в Чанъане его пьют всё лето.
Мэй Чжуюй и тут молча исполнил просьбу: пошёл на кухню, вскипятил, заварил, вернулся с чашкой и поставил перед ней. Девочка вдохнула аромат, заглянула в чашу и не увидела листочка мяты.
Перевела взгляд, хихикнула:
— Ты не положил мяты.
Мэй Чжуюй на мгновение опешил:
— Ты же не любишь её запах. В твой «чай трёх сокровищ» мяту никогда не кладут.
Девочка осушила чашку, вытерла рот:
— Правильно говоришь, — и снова нырнула под одеяло.
Тут до него дошло: она нарочно испытывала знает ли он о её привычках. В таком возрасте и уже такие уловки?
Он подумал и мягко потрепал её по голове:
— Не бойся. Я и правда не злой и не причиню тебе вреда. Я пообещал завтра отвезти тебя к отцу. Сейчас уже поздно, спи спокойно.
Такие проверки означают, что девочка не чувствует себя полностью в безопасности. И это естественно: он-то знает, кто она, а для неё это незнакомое место и незнакомый человек.
Подумав об этом, он вдруг ощутил, как его уменьшившаяся жена одновременно и трогательна, и жалка. Хотелось тотчас придумать что-то, чтобы ей стало спокойно. Но он не знал, что именно, и только всё нежнее гладил её по голове.
Девочка внимательно следила за его лицом, потом вдруг схватила его за руку и самым послушным голоском попросила:
— Мне не спится. Братик, выведи меня на улицу, посмотрим немножко, а?
От этого мягкого «братик» у Мэй Чжуюя душа едва из тела не вылетела. Он с трудом собрался:
— На улицу?.. Зачем… что смотреть?
Девочка послушно закивала, глаза засияли:
— Папа с мамой и старшая сестра не разрешают выходить ночью. Я только одним глазком гляну, как там снаружи в темноте. Братик, я буду паинькой, только взглянуть и обратно, можно?
Она вытянула один пальчик, обещая, и легонько покачала его за руку.
А суровый наставник Мэй, тот самый «жестокий младший дядюшка», который никогда не давал спуску озорным детям, от одного этого лёгкого покачивания совершенно преобразился: вся твёрдость вмиг обратилась в вату, и он едва не пошатнулся под натиском её невыносимой прелести.
