Меня зовут Шитоу — Камешек. Я — уличная бродяжка, мелкая хулиганка, слоняющаяся по базарным переулкам. Скорее всего, я сирота. В детстве за мной присматривал старый нищий, но однажды он украл деньги у богатого землевладельца и был забит насмерть. С тех пор обо мне больше никто не заботился. И никто не знал, что на самом деле я — девочка.
Сейчас я сжалась в комок в полуразрушенном храме Чэнхуан. Передо мной стоял мужчина в роскошной одежде, расшитой золотом.
Он посмотрел на меня и слегка нахмурился. У меня внутри будто кто-то закричал: как может человек быть таким красивым? Солнечный свет пробивался через разбитое окно храма и падал на его профиль. Он был как нефрит — благородный и безупречный.
Он слегка наклонился, стараясь быть на одном уровне со мной. Его мягкий, глубокий голос прозвучал:
— Как тебя зовут?
Я опустила голову и уставилась на свою старую обувь, в которой зияла дыра, а большой палец на ноге торчал наружу, свободно ловя ветер:
— Шитоу.
Он нахмурился ещё сильнее. Его взгляд скользнул к моему ожерелью с нефритовым кулоном. Он резко потянул и вытащил его.
Это был первоклассный нефрит: чистый, прозрачный, без единой примеси. На нём был вырезан один-единственный иероглиф: «Чу».
Он с облегчением выдохнул:
— Значит, это ты.
Он взял меня за руку:
— Я твой старший брат. Пойдёшь со мной домой?
Он наклонил голову, задавая вопрос. Я посмотрела в его чёрные глаза и сглотнула:
— Хорошо.
Должно быть, я сошла с ума. Я влюбилась в этого мужчину, которого видела в первый раз. В своего «брата».
В тот год мне было пятнадцать. Чу Хуаю — двадцать.
В тот день он привёл меня в свою резиденцию, поселив под видом младшей приёмной сестры.
Тогда я поняла: вся моя жизнь теперь обречена.
Только я одна знала, что на самом деле я не его сестра. Тот нефритовый кулон я украла.
Ливень барабанил так, что заглушал все голоса в храме Чэнхуан и смывал с пола большие пятна крови.
— Что нам теперь делать… мы убили человека… — Аньцзы сжал в руке булыжник и, глядя на лежащую на земле девочку, дрожащим голосом спросил меня.
Аньцзы — мой друг, мы вместе выросли, он старше меня на три года. Несколько дней назад эта девочка, видимо, потерялась, сидела на углу улицы и рыдала.
Аньцзы был сообразительным и сразу заметил нефрит на её шее. У него хватило наглости, он украл кулон и отдал мне.
— Отличная вещица, — сказал он. — Я оставлю её себе!
— Хе! Ты же мой брат, что моё — то твоё! — добавил он.
Я не стала спорить, забрала кулон и повесила на шею.
И вот та девочка вернулась и потребовала отдать ей кулон, угрожая пойти жаловаться в ямэнь.
Аньцзы поссорился с ней, и в порыве гнева убил её.
Я была ничуть не лучше Аньцзы: зубы у меня стучали, и только спустя некоторое время мысли, наконец, прояснились.
— Дождь идёт уже несколько дней. Давай бросим её в реку — тело унесёт течением, и никто её не найдёт…
И в ту ночь мы убили ребёнка. Маленькую девочку.
Когда-то в храме монах рассказывал мне, что зло, совершённое при жизни, ведёт в ад.
Ад, да?
Я глянула на Чу Хуая и расхохоталась.
Такому, злому духу, как я, и в аду места не найдётся, верно?
