Мы почти не говорили в пути. Кроме его имени, я ничего не знала.
Носилки остановились у величественных ворот. Дворец принца Нина поражал роскошью. Я похолодела: кем же он был?
Он, заметив моё удивление, спокойно произнёс:
— Я — принц Нин.
Принц Нин? Значит… я… принцесса?
То есть… я убила… принцессу?
Чу Хуай вдруг сжал мою руку:
— Что с тобой?
Я сдержала страх и моргнула:
— Брат… я принцесса?
Как говорилось в старой пословице: у каждой семьи есть свои трудности…
Похоже, императорская семья — не исключение.
Внутри я смеялась, а внешне изображала печаль.
Оказывается, эта «принцесса» — всего лишь незаконнорождённая дочь. Принцесса, за которой охотится её родной брат.
— Кстати, — сказал Чу Хуай, — больше не называй себя тем именем.
И подарил новое:
— Аньнин. Отныне ты — Аньнин.
Он был занят и вскоре оставил меня в поместье «Бирюзовый лотос». Приставил старую няньку, кучу служанок, и исчез. С тех пор я его больше не видела.
— Госпожа, перестаньте бегать! — кричали служанки.
Я смеялась, гоняя мяч по саду, ускользая от них.
«Бум!» — и я налетела на кого-то. Боль хлынула в нос, глаза заслезились.
— Кто ж это без глаз?! — буркнула я, поднимая голову.
Он молчал. Я подняла глаза и замерла: передо мной стоял Чу Хуай, которого я не видела уже два месяца.
— Брат…
Все слуги сразу прибежали, увидели Чу Хуая и тут же упали на колени.
— Так вы «воспитываете» госпожу? — холодно бросил он.
Те задрожали, не в силах оправдаться.
— Сами пойдёте и получите свои плети! — велел он.
Они торопливо уползли.
Чу Хуай снова посмотрел на меня:
— Тебе не жаль? Ведь они наказаны из-за тебя.
Я спокойно встретила его взгляд:
— Брат, разве ты не говорил, что это мои слуги? Слуга получает наказание за госпожу — разве это не нормально?
— Ты совсем не жалеешь их?
Я усмехнулась.
— У каждого своя судьба. В мире столько несчастных людей — я что, должна жалеть каждого?
— Хорошо сказано, — Чу Хуай внезапно улыбнулся. — Но даже так, от наказания тебе не уйти!
Он обернулся и велел слуге:
— Позови няню Фу в покои госпожи.
Я расширила глаза:
— За что наказывать меня?!
Чу Хуань, схватив меня за руку, потащил во двор:
— Топаешь, ругаешься, и это при твоём положении?
Я не сдавалась:
— Я ни дня не пользовалась почестями своего положения, теперь должна за него терпеть побои?
Чу Хуань остановился, насмешливо глядя на меня:
— Такова твоя судьба.
Меня поразило, почему такую суровую старуху назвали именем «Фу» (Счастье).
Щёлк!
— Госпожа, считайте вслух! — раздался ледяной голос старухи Фу.
Плеть опустилась на ягодицы, я стиснула зубы, боль пронзила меня насквозь. Передо мной стоял невозмутимый Чу Хуай, и от унижения хотелось провалиться сквозь землю: меня раздетую бьют при нём, а я ещё должна считать удары!
Щёлк!
— Госпожа, считайте!
Ещё один удар! Наконец я не выдержала и прохрипела:
— Раз!
Щёлк!
— Я же считаю! Зачем ещё бить?!
— Госпоже положено двадцать ударов — таков приказ господина!
Я взглянула на Чу Хуая и, едва сдерживая слёзы, сказала сквозь зубы:
— Старший брат, я поняла свою ошибку.
Чу Хуай лишь мельком взглянул на меня:
— Продолжайте.
Старуха Фу была безжалостна, ни одного удара не смягчила. Я уже охрипла от криков.
Боль обжигала, задницы будто уже не было, одно распухшее, горящее место. Но Чу Хуай не смягчался.
Щёлк!
Очередной удар пришёлся на место соединения ягодиц и бёдер, я едва не подпрыгнула от боли!
— Двадцать! — произнесла я со слезами в голосе.
Чу Хуань присел, глядя мне в глаза, и вытер пот с моего лба.
Его голос был мягким, но слова беспощадными:
— Этот статус принёс тебе лишь бедствия, но ты обязана его уважать.
Спустя годы, когда человек по имени Гу Наньхуа привёз меня в столицу, я узнала, что всё-таки могу быть козырем в рукаве против Чу Хуая.
