То, что Мин И рассказала о своём прошлом, в целом совпадало с тем, что говорил Шу Чжунлинь: простая деревенская девушка, работала в поле, и мозоли на руках — это вполне объяснимо. Но вот её поведение…, например, как она без приглашения пошла в личный кабинет и пряталась там — казалось Цзи Боцзаю странным. Что-то тут не сходилось.
Он не подал виду. Подозрения оставил при себе, а на лице — только мягкость. Нежно прижал её к себе, поцеловал слёзы на её щеках одну за другой, и ласково проговорил:
— В ближайшие два дня у меня будет много дел. Если тебе что-то понадобится — скажи тётушке Сюнь.
Мин И с красным носом, будто маленький кролик, чуть сдавленным голосом спросила:
— А по вечерам вы тоже… не вернётесь?
— Вернусь, как же не вернуться, — тихо рассмеялся он. — Ты у меня ещё какая хитрая — кто же устоит?
Она вспыхнула, щёки зарделись. Стыдливо фыркнула, сонно зевнула, будто действительно выбилась из сил после плача.
Он всегда был снисходителен к красавицам, особенно к таким — мягким и тонким, как шёлк. Улыбнувшись, он сказал:
— Отдохни ещё немного. Когда обед будет готов, пусть тётушка принесёт тебе прямо в постель.
— Хорошо, — наконец-то, улыбка пробилась сквозь остатки слёз.
Он мягко потрепал её по голове, затем встал и вышел из комнаты.
Гун Ци, как наследный правитель города Му Син, относился к Цзи Боцзаю с осторожностью — опасался его, но в то же время полагался на него. Послав ему ту служанку, он, конечно, хотел посмотреть, как тот себя поведёт. Цзи Боцзай же не собирался ссориться с сильными мира сего — раз уж прислали, надо было принять.
Вот только он не ожидал, что у него дома окажется такая ревнивица.
Ну да и ладно, — усмехнулся он про себя. — Пока новизна не прошла, пусть капризничает. Дам ей ещё пару дней поиграть в обиду.
— Господин, — в это время подошёл один из его приближённых, неотступно следовавший за ним, и тихо сказал: — Сыпань повёл людей к старому поместью Мэнов.
Цзи Боцзай нахмурился:
— Зачем?
— Говорят, молодой господин из семьи Янь устроил грандиозный скандал. Сыпань не знал, как унять его — вот и пошёл искать следы в доме Мэнов.
Семейство Мэн некогда считалось первым кланом города Му Син. Старшая дочь, Мэн Сяньань, была супругой да сы, и даже родила ему наследника. Казалось, их ждёт долгая, благополучная жизнь.
Но… кто-то донёс, будто Мэн Сяньань завела тайную связь с чужаком и опозорила внутренний двор. Да сы пришёл в ярость, приказал казнить супругу, а весь род Мэн сослал в дальние земли.
Старое поместье Мэн, с его изумрудной черепицей и алыми крышами, было слишком роскошным — настолько, что после их опалы никто не осмелился поселиться там. Дом стоял пустым и запечатанным с тех самых пор.
И что они теперь там найдут?
Цзи Боцзай усмехнулся, равнодушно бросив:
— Если что обнаружат — сразу сообщите мне.
— Есть.
Поворачивая за угол галереи, он невольно бросил взгляд в сторону двора, где находились покои Мин И.
— Когда будет время… пусть кто-нибудь проверит эту девчонку.
Задумался, опустил взгляд, и добавил лениво:
— Найдите тех, у кого руки лёгкие.
А то, если она и правда не умеет драться, ещё поранят ненароком — снова расплачется, и мне опять придётся утешать.
Не Сю, немного изумлённый тоном своего господина, искоса взглянул на него. Промолчал, лишь тихо кивнул в знак согласия.
На улице затянуло тучами. В доме, где не горел свет, царила мягкая полутьма.
Тётушка Сюнь тихонько отворила дверь. Решив, что Мин И всё ещё спит, она бесшумно приподняла полог. Неожиданно обнаружила девушку сидящей на постели с покрасневшими глазами, вся та поникшая, будто мир рухнул.
— Тётушка… — при виде неё Мин И скорчила губки, и в глазах снова заблестели слёзы.
Тётушка Сюнь поспешно замахала руками:
— Только не плачьте, девочка, я ж не умею утешать.
Мин И всхлипнула, втянула носом, половину слёз проглотила:
— Обедать пора?
— Дa, господин велел узнать, что барышня желает на обед. Всё, что ни пожелаете, в кухне приготовят. — Видя, как жалко выглядит девушка, тётушка Сюнь и сама смягчила голос.
— Не хочу… — она уронила голову, едва слышно добавив: — Господину я и не нужна вовсе.
Ну, это-то как раз неудивительно. Девиц в этом дворе было больше, чем та съела риса в жизни. Тётушка Сюнь давно понимала — долго здесь та не задержится.
Всё же… хоть и болтушка она, да ещё любит строить из себя недотрогу, но сердце у неё доброе, дурного не держит. А глянешь подольше — глядишь, и впрямь начинает нравиться. Тётушка Сюнь не стала говорить горькую правду, только мягко заметила:
— Если бы господин и вправду не держал вас в сердце, не забрал бы к себе.
— Но он и других приводит, — Мин И сжала грудь, всхлипывая. — Да ещё как обнимается с ними… смотреть больно…
Позавчера она ещё казалась бесчувственной, и вот — уже по уши увязла.
Тётушка Сюнь тяжко вздохнула, взяла гребень и начала аккуратно прочёсывать её чёрные как смоль волосы:
— Девушке, в конце концов, надо жить ради себя. Барышня, не загоняйте себя в тоску. Хоть немного поешьте, нельзя ведь совсем без сил оставаться.
— Ууу… мне так грустно… А повар у нас из фэйхуа или из чжаояньской школы[1]?
Тётушка Сюнь аж запнулась, то ли от неожиданности, то ли от абсурдности вопроса, и с трудом сдержала смех:
— Хотя те школы и слывут на весь край, но мы ведь в городе Му Син, так что, разумеется, повара у нас готовят по-местному, мусинскому стилю.
Мусинцы предпочитали лёгкую пищу. Мин И приуныла:
— Ну, тогда… попробую что-нибудь… с натяжкой.
Тётушка Сюнь уже собралась уходить, как вдруг Мин И вцепилась в рукав её одежды:
— А чёрные сливы в тростниковом сахаре есть? В качестве закуски, чтоб аппетит разыгрался.
— Есть.
Мин И кивнула, шмыгнула носом:
— Тогда ещё порцию масляных пирожков с кремовой начинкой, в маленькой корзиночке.
— В мусинской кухне жареные креветки особенно хороши.
— Рыбу с османтусом — только без костей. А оленьи жилы тушите мягче, клейкими пусть будут… и добавьте мисочку снежной сладкой лапши.
Тётушка Сюнь: …?
Вы это сейчас называете «едва-едва перекусить»?
Она не знала — смеяться или ахнуть: — Барышня уже не так и страдает?
— Как же, страдаю! — Мин И посмотрела на неё глазами, полными слёз, нижняя губа дрожала. — Так страдаю, что не хочу есть одна… Тётушка, останься со мной, поешь со мной, пожалуйста? Господин-то — он ведь даже рядом не сидит.
Тётушка Сюнь хотела отказаться. По правилам в поместье так не полагалось — с теми, кто долго не задержится, лучше не сближаться. Но эта девочка… миниатюрная, милая, так по-детски просит. К тому же всё, что она заказала, и самой тётушке Сюнь нравилось.
Ну и ладно. Тётушка Сюнь мягко кивнула:
— Хорошо. Схожу — и скоро вернусь.
Мин И послушно ждала, пока принесут еду. Когда все блюда были расставлены, она принялась за трапезу и одновременно спросила:
— А что господин любит делать в свободное время? Есть ли что-то, чему я могу научиться, чтобы ему понравиться?
Тётушка Сюнь покачала головой:
— Если он вас любит, что бы вы ни делали — всё будет ему в радость. А если не любит, то хоть наизнанку вывернитесь — всё напрасно.
Мин И с досадой прикусила край фарфоровой мисочки:
— Внутри дворца я училась всему понемногу: играть на цине, в вейци, каллиграфии, живописи… Но толку от этого вроде и нет.
— Господин — боевой мастер, — объяснила тётушка Сюнь, неспешно пережёвывая идеально протушенные оленьи жилы. — Увлечён искусством боя, большую часть времени проводит за тренировками. А в редкие минуты отдыха разве что послушает музыку или посмотрит танец.
Мин И согласно кивнула, но взгляд сразу потух:
— А в его кабинет больше нельзя, да? Я правда больше не пойду.
— Кабинет в этом павильоне — не запретное место, — тётушка Сюнь, довольная обедом, заговорила чуть откровеннее. — А вот если вам когда-нибудь выпадет честь жить в главной усадьбе, тогда запомните: туда — ни шагу. Кого бы это ни касалось, самовольное вторжение туда может стоить головы.
Так значит, всё это — лишь его второстепенное жилище?
Мин И вздёрнула уголки губ. Настоящий коварный заяц, что и говорить: три норы ему точно не в тягость. С таким размахом — не иначе как особняк уровня самого гуна. Если этот обширный двор — всего лишь загородное поместье, то каков же тогда его главный дом?
— Кстати, — вспомнила тётушка Сюнь, — господин велел передать вам ключ от кладовой. Отныне счета по этому поместью — ваша забота.
Раньше Мин И ещё недоумевала: как это такой влиятельный человек, как Цзи Боцзай, так легко доверяет ей всё имущество? Но теперь стало ясно — речь шла лишь об этом маленьком внешнем дворце. По сути, её сделали счетоводом без зарплаты.
Хотя… деньги — это всегда приятно. Даже просто смотреть на них — уже весело. А делать всё равно особо нечего, так почему бы и не заняться?
Пообедав, она тут же принялась за работу. Старые книги по бухгалтерии лежали стопками, одна выше другой — пришлось начать с тех, что за текущий год, и просмотреть хотя бы по диагонали.
Тётушка Сюнь зажгла лампу и уже собиралась присесть рядом, как вдруг снаружи раздался странный звук — будто дважды прокуковала кукушка.
[1] Фэйхуа (飞花) и Чжаоянь (朝阳) — это вымышленные школы кулинарного искусства в мире романа. Упоминание о них указывает на изысканные гастрономические традиции: первая славится утончённой эстетикой подачи и лёгкими вкусами, вторая — более сытной, пряной кухней с акцентом на мясные и жареные блюда. В разговоре героини этот вопрос звучит как каприз избалованной гурманки, разбирающейся в тонкостях местной высокой кухни.
