Наступило лето. Палящее солнце стояло в зените, и Юаньшиюань Му Сина, и без того неспокойный, в такую пору стал ещё более бурным. Боевые культиваторы сбегались со всех сторон, и столкновения случались почти на каждом шагу — стоило лишь ступить на тренировочный плац, как над ним уже клубились волны юань, сталкивающиеся в слепых вихрях.
Но было и нечто новое: сила этих столкновений возросла в разы. Даже ветер от пронзающих воздух ударов поднимал полу одежды Цзи Боцзая.
— Мне кажется, эта «Синьхэ Ложжи» куда удобнее, чем «Лэйтинь ваньцзюнь», — с воодушевлением воскликнул один из бойцов.
— Ха! Да это потому, что у тебя юань мягкая, не можешь справиться с «Лэйтинь ванцзюнь». Берегись!
Огромный сгусток фиолетовой юань сорвался с руки и полетел прямо в лицо Цзи Боцзаю. Тот, не меняясь в лице, просто слегка отклонил голову. За его спиной стена из камня с грохотом рассыпалась — в ней зияла свежая дыра.
Чу Хэ и Фань Яо аж подпрыгнули от испуга, поспешно отозвали свои силы и, стараясь скрыть неловкость, пробормотали:
— Ты сегодня как-то уж слишком рано пришёл…
Цзи Боцзай скользнул холодным взглядом по плацу. У нескольких боевых культиваторов в руках сверкали новенькие, высшего класса, шэньци.
Он сжал губы и негромко произнёс:
— На турнире Собрания Цинъюнь лишь в испытании зала Шэньци разрешено использовать артефакты. Не стоит так полагаться на игрушки.
— Знаем-знаем, — отмахнулся Фань Яо, перебрасывая шэньци из руки в руку. — Но разве можно отказаться от такой штуки? Удобная, лёгкая, юань усиливает в разы. Как Мин И только до такого додумалась — ума не приложу. Настоящий талант. В Чаояне она бы точно сделала себе имя.
— Да уж, — подхватил Чу Хэ, — по-моему, она даже цену занижает. Продаёт почти по себестоимости. Вот как только она разберётся со всеми заказами, я обязательно ещё пару штук у неё закажу — но уже в обход общей очереди.
Цзи Боцзай молча выслушал их, лицо его не дрогнуло ни на миг. Затем он развернулся и молча зашагал в сторону кузницы.
Так как Мин И была женщиной, Цинь Шанъу по её просьбе поставил вокруг мастерской особый защитный барьер из юаня — никому из учеников не позволялось приближаться без разрешения. Потому многие, кто с нетерпением ждал свои артефакты, могли лишь влезть на стену и с тоской заглядывать внутрь, надеясь увидеть хоть что-то.
Мин И больше не носила лёгких полупрозрачных платьев. На ней был простой, небесно-синий рабочий халат, волосы подняты в высокий узел. От изящной прелести остались лишь отголоски — теперь в её облике было куда больше внутренней силы и прямоты.
Мин И сосредоточенно шлифовала один из деталей — неровная, шероховатая поверхность под её ладонью, наполненной тускло-охристой юань, в одно мгновение стала гладкой, как зеркало.
Стенка мастерской загудела одобрительными возгласами.
У входа в кузницу встал Цзи Боцзай. Голос его прозвучал ровно, без выражения:
— Я пришёл за своим изделием.
Мин И подняла голову и улыбнулась, как раз в тот момент укладывая последний отполированный фрагмент в особый паз шэньци. Затем взяла весь артефакт в руки — и, не раздумывая, бросила его прямо в его сторону.
На вид вещь казалась тяжёлой, но в полёте двигалась легко, без усилий, словно несомая ветром. Артефакт мягко опустился ему в ладонь — и даже в этот миг чувствовалась заключённая в нём энергия, живая, пульсирующая.
— Имени у него нет, — сказала Мин И, — господин сам придумает. — С этого дня — он ваш. Ваш собственный шэньци.
Тот артефакт, что она раньше делала для Сун Ляо, был спешной работой, выполненной наспех. Но этот — совсем другое. Семь дней она шлифовала каждый элемент, переплетала силу и форму, переделывала до тех пор, пока результат не стал таким, каким должен быть. Её не волновала уже цена — ей важно было, чтобы этот артефакт соответствовал ему.
Она была уверена: Цзи Боцзай останется доволен.
Но человек у ворот лишь скользнул по артефакту взглядом — почти не задерживаясь, — и без всякой оценки погрузил его в свои меридианы.
— Такая вещь понадобится лишь на турнире Собрания Цинъюнь, — бросил он.
Мин И приподняла бровь: — Господин не собирается тренироваться с ним?
— Зачем? — усмехнулся Цзи Боцзай, уголки губ чуть тронула холодная насмешка. — Усиливать юань за счёт шэньци… а что будет, если однажды останусь без него? Не привыкать же к чужой силе. Лучше уж всё — своими руками.
Они оба были из тех, кто не полагается на других. В их глазах этот мир держится на одном — на себе. Только собственная сила не подведёт.
Мин И понимала. Но всё же сказала:
— Испытание в зале Шэньци — это не только проверка силы артефакта. Там важно и то, как мастерски ты им владеешь. В Чаояне на такие состязания выходят сами мастера шэньци, потому что они лучше всех чувствуют своё творение. А у Му Сина нет своих мастеров шэньци, изначально положение слабее. Если господин не будет тренироваться… тогда в этой вещи нет смысла. Её и создавать не стоило.
Цзи Боцзай спокойно, даже равнодушно, посмотрел на неё:
— В ней и не было смысла. По крайней мере, для меня.
Прекрасно. Он пришёл — не за артефактом. Пришёл ссориться.
С тех пор как она вошла в Юаньшиюань, прошла уже неделя. За все эти дни он не показался ни разу. Мин И почти поверила, что всё — отпустило, наконец-то. Они разошлись, как незнакомцы. И вот — при первой же встрече он снова делает всё, чтобы ей стало тяжело.
Цзи Боцзай обладал силой, достаточной, чтобы с высоты своего уровня презирать тех, кто полагается на шэньци для усиления юань. Но если уж он готов так легкомысленно относиться к испытанию зала Шэньци на турнире Собрания Цинъюнь, то путь Му Сина в Верхние Три Города и впрямь окажется непростым.
Мин И не стала спорить.
Молча отвернулась и принялась за следующий шэньци — выбрала нужную форму, разогрела металл, сосредоточенно взялась за дело.
Но авторитет Цзи Боцзая в Юаньшиюане был велик. И как только он продемонстрировал свою холодность, остальные подхватили его настроение. Её и раньше воспринимали настороженно — женщина среди боевых культиваторов, получающая такое же уважение и полномочия, как мужчины, — это само по себе вызывало раздражение. А теперь, когда стало модно «держать дистанцию», каждый второй счёл своим долгом уколоть её.
— Эта штука… Слабовата. Что в ней толку? — насмешливо протянул один.
— Переделай, — бросил другой. — Мне не нравится. Хочу другую.
Синь Юнь, помогая у столов, едва не кипела от злости:
— В тот день, когда вы оформляли заказ, разве не сами описывали, чего хотите? Каждый кивал, соглашался. А теперь вдруг «не нравится» ?! Что же вы тогда молчали?
Несколько учеников скривились, глядя на неё искоса:
— Не нравится — и всё. Перековывай. Мы за это платим.
— Вы!.. — Синь Юнь сжала кулаки, шагнула вперёд, но Мин И мягко, но твёрдо, перехватила её за руку.
Она сама вышла вперёд, встала у кузнечного стола, словно выточенная из светлого нефрита — спокойная, несгибаемая. Взгляд её стал резким, как отточенное лезвие.
— Похоже, вы кое-чего не поняли, — произнесла она ровным голосом. — Шэньци — это не товар на базаре. Я делаю его для тех, кому хочу его сделать. А не потому, что вы пришли — и я обязана вручить вам изделие. Не нравится? Тогда отдайте обратно. Переплавлю. И больше не приходите. За вами целая очередь — и каждый из них будет рад получить это вместо вас.
Словно в ответ на её слова, с внешней стороны стен посыпались голоса:
— Пусть начнёт с моего заказа!
— У него, кстати, хороший лёгкий металл, пусть переплавит мне на шэньци!
Мин И чуть подняла руку — и те два шэньци, что она только что отдала, сами вырвались из рук недовольных и мягко, точно по команде, вернулись к ней на стол.
Двое боевых культиваторов удивлённо уставились на собственные ладони.
Как…? Как она смогла забрать их артефакты? Они же держали их в руках!
Наверное, просто не удержали.
Да. Конечно. Просто не удержали…
Двое учеников, переминаясь с ноги на ногу, с недовольством разжали пальцы:
— Но наставник Цинь же сам велел, чтобы ты всем нам выковала по шэньци.
Мин И чуть склонила голову, губы её тронула улыбка — лёгкая, но холодная, как утренний иней.
— В Юаньшиюань я пришла не потому, что умоляла впустить меня. Это ваш наставник Цинь просил меня — не наоборот. Я здесь, чтобы помочь. Не потому, что обязана. Так что, не стоит размахивать его именем — на меня это не действует. — Вы недовольны моими изделиями? Что ж, ищите другого мастера.
Не меняя выражения лица, она протянула руку, и два шэньци — выточенных с учётом их личных характеристик юань, выверенных и сбалансированных — плавно поднялись со стола и с тихим шипением опустились в раскалённую глотку печи.
Пламя вспыхнуло ярче, пожирая искусную работу без тени сожаления.
Оба ученика и подумать не могли, что Мин И окажется такой твёрдой. Хотели было остановить её — но было уже поздно. Они лишь бессильно наблюдали, как их шэньци, выстроенные по их же юань, вспыхнули в горне и превратились в мягкий расплавленный металл.
И тут — бах! — дверь кузницы захлопнулась перед самым их носом.
Мин И тихо выругалась про себя — день, честно говоря, выдался не из приятных. Но стоило ей обернуться — как она наткнулась на взгляд Синь Юнь, и тот сиял, как утреннее солнце над ледяной рекой.
— Что?.. — Мин И недоумённо посмотрела на себя. — Я что, в саже вся?
Но Синь Юнь подбежала, с шумом обняла её и воскликнула от всей души:
— Ты такая крутая!
Женщинам, желающим попасть в Юаньшиюань, всегда оставался лишь один путь: стать «фэнвэйхуа», предметом выбора для боевого культиватора. Им предстояло угождать, зависеть, прогибаться.
Но Мин И выпрямила спину — и проложила второй путь. Путь, по которому не нужно кланяться, не нужно ждать одобрения, не нужно молча сносить чужую надменность.
Путь, по которому можно идти — с гордо поднятой головой.
