Обыкновенно кукушка начинает куковать в конце весны или в самом начале лета. Но сейчас — только начало весны.
Тётушка Сюнь замерла на миг, затем быстро потупила взгляд и, повернувшись к Мин И, сказала:
— Старуха должна заглянуть в задний двор — проверить лекарственные травы. Не стану мешать барышне, будьте осторожны.
Произнося последние слова, она намеренно сделала на них акцент — в знак благодарности за совместную трапезу.
Однако эта беззаботная дурёха Мин И как раз с круглыми глазами разглядывала огромные суммы расходов в счетных книгах, и на предупреждение ответила рассеянно, почти не глядя:
— Ага-ага…
И тут же снова уткнулась в счетную книгу, бормоча себе под нос:
— Да что это за румяна такие, чтобы стоили тридцать ляней серебра? Даже если их из золота толкут, всё равно дорого… Надеюсь, это не меня обманули?
— Одежда, что мне сшили, аж на двести ляней! Небеса… Я, пожалуй, откажусь её носить — пусть она носит меня!
— Выпить вина — и то стоит пятьсот?! Что, всё заведение с выпивкой купили?
Щебетала, как воробей, весело и беспечно, без малейшего подозрения.
Тётушка Сюнь только покачала головой, шагнула прочь, и, не издав ни звука, аккуратно прикрыла за собой дверь.
В комнате остался лишь голосок Мин И, бормочущий себе под нос, да нарастающий за окнами ветер.
Похоже, собирается дождь. Порывы ветра трепали оконную бумагу, заставляя её шелестеть и хлопать. Мин И, закончив с несколькими страницами счёта, потянулась, разминая затёкшую шею, и пробормотала: — Почему окно до сих пор не закрыто?
Она встала, подол её юбки с вышитыми золотыми сороками мягко скользнул по полу. Протянув руку, она потянулась к тонкой деревянной палочке, подпирающей створку.
И в тот же миг — тончайшая, как волосок, игла со свистом рассекла воздух, задела её руку и с ужасающей точностью вонзилась в глаз красавицы на свитке, висящем на стене. От неё веяло настоящей убийственной яростью.
Мин И на миг замерла, ошарашенно опустила взгляд: — Что-то упало?..
Она поспешно нащупала в причёске красную шпильку, потом сжала запястье с нефритовым браслетом. Всё было на месте — и только тогда она выдохнула с облегчением.
Никакой реакции, достойной хотя бы начинающей ученицы боевых искусств.
Вокруг воцарилась тишина. Мин И захлопнула окно.
Словно ничего не произошло, она снова уселась за стол. Только потянулась было к счётным книгам — как вдруг поняла: в комнате появился кто-то ещё.
Человек в чёрном.
Чёрный платок, чёрный длинный халат, чёрные глаза — человек стоял в нескольких шагах от стола и молча смотрел на неё, не шелохнувшись.
— А-а-а!!! — Мин И закричала от ужаса, побледнела, как полотно, и с испуганным вздохом отпрянула, спрятавшись за спинку стула.
Незнакомец в чёрном без всяких церемоний выхватил меч — и ринулся вперёд, целясь острием прямо в неё.
Мин И уставилась на приближающееся острие, словно обездвиженная страхом. Она даже не пыталась уклониться, позволяя клинку скользнуть мимо её лица, пока не почувствовала, как по шее пробежал холодок от его убийственного дыхания.
— Ты… ты кто? — прошептала она, дрожа, медленно отодвигая голову в сторону.
Вопрос, который можно задать только в состоянии полной паники.
Человек в чёрном едва заметно усмехнулся. Сразу видно — девица не умеет драться. И ради чего его вообще сюда прислали? Разве тот проницательный взгляд Цзи Боцзая не заметил этого?
Он убрал меч, резко обернулся и исчез за окном.
Мин И всё ещё не могла прийти в себя. Дрожа, она осела на пол, и лишь спустя добрую минуту, наконец, закричала:
— Люди! Кто-нибудь, сюда! Помогите!
На зов поспешила тётушка Сюнь. Подбежала, помогла девушке подняться:
— Что случилось, барышня?
— Убийца! — Мин И возбуждённо размахивала руками. — Человек в чёрном! Он так запросто вошёл в комнату, будто был тут хозяином! Чуть не убил меня прямо сейчас!
Тётушка Сюнь потупилась и ответила сдержанно:
— Как такое возможно? Во дворе стража на каждом шагу… Барышня, может, вам показалось?
— Ничего мне не показалось! — Мин И яростно замотала головой. — Он был с мечом, длиннющим таким! Тут явно дыра в охране! Ну ладно, если бы пострадала только я, но если до господина доберутся — что тогда? Тётушка, найми ещё охранников!
Тётушка Сюнь замялась:
— Это…
— Господин дал мне золотой слиток, у меня есть деньги! Если не положено из дома — я сама найму, хоть из своего кармана! — Мин И почти сорвалась на слёзы. — Господин, конечно, силён, но ведь и он не всевидящий. А вдруг кто подкараулит, воспользуется минутной слабостью… Что тогда?!
Она резко развернулась и стремглав бросилась обратно в комнату. Вытащила из своего тайничка заветный золотой слиток — тот самый, с которым расставалась неохотно, словно с душой, — и выдернула одну штуку:
— Этого хватит, чтобы нанять троих, а то и четверых! Вы пока проверьте всех во дворе, а я пойду искать людей!
— Барышня… — тётушка Сюнь с болью смотрела на неё: напугана до дрожи, а всё о господине думает.
А этот самый господин… Эх. Уж если проверять человека — разве не нашлось способа менее пугающего?
Тётушка Сюнь подошла ближе и ласково похлопала Мин И по спине:
— Не бойтесь, не бойтесь. Я сейчас же велю проверить охрану. А насчёт новых — это всё же господину решать.
Мин И всё ещё дрожала. Едва тётушка Сюнь приблизилась, она тут же вжалась в неё, как перепуганный птенец к наседке, и затряслась ещё сильнее, обхватив её руками.
Тётушка Сюнь тяжело вздохнула, велела растопить печь и приготовить успокаивающий отвар, а сама налила Мин И чашку горячего чая.
Только спустя целый час Мин И, наконец, не выдержала — и расплакалась.
— Я даже не заметила, как он вошёл! Это было так страшно…
— И не скажешь, вор это был или разбойник… — всхлипывая, пробормотала она. — Только ведь он ничего не взял…
— Он через окно ушёл… а вдруг до сих пор прячется где-то в усадьбе? — прошептала Мин И, всё ещё дрожа.
Тётушка Сюнь поспешно сунула ей в руки платочек:
— Уже всё проверили, никого нет. Барышня может быть спокойна.
Мин И послушно кивнула, но тревога всё ещё не отпускала её сердце.
…
Стоило Цзи Боцзаю вернуться во двор, как тётушка Сюнь тут же одарила его пронзительным взглядом.
Она служила при нём не первый год — но это был первый раз, когда она позволила себе так на него посмотреть. Цзи Боцзай удивился, не успел и рта раскрыть, как его уже потащили в сторону двора Мин И.
— Сами заварили кашу — сами и расхлёбывайте, — проворчала она.
— Она ранена? — вскинулся он.
— Нет, но напугана до слёз. Вон, уже собралась тебе охрану нанимать — с собственного золотого слитка, — со смешанным укором и жалостью ответила тётушка Сюнь.
Ну и пугливая же она, подумал он.
Первоначально он хотел сразу пойти в задний двор, проверить, как там служанка гуна Ци. Но, вспомнив, как на том первом званом ужине она точно так же дрожала от страха, сердце его немного оттаяло.
Он ускорил шаг и шагнул внутрь.
Едва он вошёл в комнату, как в его объятия швырнулась тёплая, мягкая, вся в слезах и тревоге фигурка.
— Тётушка говорит — нет никакого убийцы, но я ведь видела его своими глазами! — Мин И всхлипывала, уткнувшись в его грудь. Длинные ресницы, мокрые от слёз, слиплись в тонкие прядки и щекотали его ладонь. — Я… я так волнуюсь за господина…
Цзи Боцзай виновато уставился в потолок:
— Всё хорошо. Господин не боится.
— Но я боюсь, что вы пострадаете, — прошептала она, вскидывая голову. Её взгляд метался по нему, будто проверяя: всё ли цело, всё ли в порядке? Затем она снова обняла его, прижавшись крепко, всем телом.
Так сильно сжала, будто не вынесет и мысли о том, что может его потерять.
Сердце его сжалось. Он тяжело выдохнул и, обняв её в ответ, мягко погладил по спине:
— Ладно. Завтра прикажу нанять новых охранников.
Мин И с готовностью закивала, а потом вдруг засунула руку за пазуху — и достала золотой слиток:
— У господина достаточно серебра? У меня ещё есть, если нужно…
Её маленькая ладошка крепко сжимала слиток, пальцы побелели от напряжения — и всё же она медленно протянула его ему.
Цзи Боцзай не выдержал и рассмеялся:
— Правда готова отдать?.. Ты ж с ним как с драгоценностью!
— Я сегодня смотрела счётные книги… — Мин И надула губки. — Во дворе столько трат… Я даже пожалела. Но ведь слиток — это от господина, значит, господин вправе его тратить…
Цзи Боцзай рассмеялся в голос, обнял её за талию и, не удержавшись, приподнял, закружив в воздухе.
Подол её юбки цвета фарфоровой нефритовой глазури распустился, словно цветок, она тихонько вскрикнула, схватилась за его запястье, а когда он поставил её на ноги, всё ещё оглушённая, повалилась прямо к нему на колени.
Он опустился в широкое кресло с высокой спинкой и, довольный, почесал её по подбородку:
— Вот ты какая… Совсем по сердцу мне.
Не умеет владеть оружием, но такая послушная, мягкая, не капризничает, даже когда ревнует, — всё в ней по вкусу. А внешность и фигура… прямо загляденье. Разве можно не быть очарованным?
Мин И тихо простонала и прижалась к нему, мягкая, гибкая, будто вовсе и не из плоти, а из какого-то волшебного шёлка.