— Угу, — кивнул Чу Хэ, подперев подбородок. — Такой молодой, почти не тренировался, а юань — выше крыши. Конечно, от такого легко почувствовать раздражение.
— Я не об этом! — Луо Цзяоян возмущённо упёр руки в бока. — Кто ему завидует, а? Я про характер, про самого человека! Холодный он, замкнутый. Ни слова по-человечески не скажет. На арене как-то ранил меня — и даже не извинился, просто развернулся и ушёл!
Фань Яо рассмеялся:
— А если бы он вдруг присел рядом, начал тебе бинтовать раны и сочувствовать, тебе бы не стало ещё хуже?
— Да может и так, — проворчал Луо Цзяоян, — но он совсем не человек! Ни тепла, ни искры в нём нет.
Он скосил взгляд в сторону Мин И и фыркнул: — Хорошо хоть ты с ним порвала. С такой девушкой, как ты, он тебя — просто не заслуживает.
На этих словах наступила странная, неловкая тишина. Даже кузнечные звуки будто стихли на миг. Мин И, как раз занятая шлифовкой детали, подняла голову, приподняла бровь и посмотрела в его сторону с лёгкой иронией.
— Что? Я что-то не так сказал? — задрал подбородок Луо Цзяоян. — Завтра же перееду в свободный флигель рядом с мастерской! Буду рядом. Следить. С такими, как он, ты больше не столкнёшься — уж я постараюсь!
— А ты что тут сторожить собрался? — раздался за спиной Луо Цзяояна вкрадчиво-добродушный голос Цзи Боцзая.
У того тут же похолодело за шиворот. Он рефлекторно соскочил со скамеечки, обернулся и встал в боевую стойку:
— Ты что, ходишь вообще без звука, а?! Чуть сердце не остановилось!
Цзи Боцзай взглянул на него холодно, как сквозь лёд:
— Если боевой культиватор высшего ранга не умеет передвигаться незаметно, лучше бы ему заняться свиноводством.
— Мы, вообще-то, уже закончили тренировки на сегодня, — пробормотал Луо Цзяоян, чувствуя, как подзатылком стекает холодный пот. — Просто болтаем тут… Ты же не станешь теперь следить за каждым нашим словом?
Цзи Боцзай натянуто улыбнулся, уголки губ приподнялись, но в глазах не было ни капли веселья:
— В середине года, в Фэйхуачэне, пройдёт чайная ассамблея. Наставник считает, что нам не помешает набраться там опыта. — Это испытание не личной силы, а слаженности команды. А судя по тому, что я наблюдаю сейчас — вы, господа, станете для меня лишь обузой. Поэтому с сегодняшнего дня — плюс два дополнительных часа тренировки. Обязательно.
— Ты кто такой вообще, чтобы нам приказывать! — взорвался Луо Цзяоян, подскочив на месте.
Но прежде чем он успел договорить, Чу Хэ молча поднял руку и со звуком шлёп аккуратно прижал его обратно на скамеечку.
— Он, между прочим, прав, — спокойно сказал Чу Хэ, поднимаясь на ноги. — Чайная ассамблея в Фэйхуачэне — пусть и не официальное состязание, но там собираются люди из всех шести городов. Нам не хватает практики, и это хорошая возможность. А чтобы не опозорить Му Син — тренировки лишними не будут.
Он протянул руку, подтянул за собой Фань Яо:
— Пошли.
Луо Цзяоян с выражением обречённого мученика поплёлся следом, но, уже почти скрывшись за углом, всё же обернулся и громко крикнул в сторону Мин И:
— Мы потом ещё зайдём!
Мин И улыбнулась.
Луо Цзяоян был шумный, прямой, живой — совсем не похож на тех мрачных и замкнутых бойцов, что раньше составляли её команду. С таким в отряде точно скучно не будет. И хоть она ничего не сказала, лёгкая тень улыбки промелькнула в её глазах.
А вот в глазах Цзи Боцзая эта улыбка отозвалась иначе.
Да, они с ней вроде как поставили точку. Да, она теперь свободна, вольна делать, что пожелает.
Но… улыбаться другому мужчине прямо у него на глазах?
Это ли не вызов?
Молча, с чуть дёрнувшимся уголком губ, он шагнул вперёд и вошёл на тренировочный плац.
В тот вечер, с самого заката и до глубокой ночи, Луо Цзяоян прошёл сквозь огонь, воду и почти что смерть — тренировался так, что казалось, даже кости задымились. К концу он рухнул, выбившись из сил так, что даже кровь не смог бы выплюнуть — просто не осталось сил на такое роскошество.
Рядом с ним, будто с искренней заботой, кто-то присел на корточки.
Голос прозвучал на удивление мягко, почти дружелюбно:
— Всё в порядке? Подняться сможешь?
Луо Цзяоян: «……»
Фань Яо был прав.
Одна только заботливая фраза от Цзи Боцзая — и становится ещё хуже, чем если бы он молча ушёл.
Увидев, что тот явно собирается добавить ещё тренировок, Фань Яо моментально сориентировался и поспешил вмешаться:
— Уже совсем поздно. Мастер, до вашего поместья далеко — может, останетесь переночевать в Юаньшиюане? А мы с рассветом снова придём.
Луо Цзяоян лишь закатил глаза: Бесполезно. Цзи Боцзай — если вошёл во вкус, то не остановится. Это же…
— Ладно, — неожиданно легко согласился Цзи Боцзай, убирая руку, — времени до Чайной ассамблеи осталось немного. Тогда договоримся: завтра с первыми лучами солнца — все здесь.
Луо Цзяоян был в шоке. Его подняли с земли, увели, а он всё ещё недоумевал:
— Он… он нас просто так отпустил? Почему?!
Фань Яо, едва сдерживая улыбку, процедил сквозь зубы:
— Вот у тебя бы мозг — как у шёлка, порвался бы и не заметил. Лучше бы поменьше говорил, ей-богу.
Трое проводили Цзи Боцзая до дверей свободного флигеля. Когда они подошли, из соседнего двора доносился ритмичный звон — звук ударов молота, звон металла, дыхание огня. Цзи Боцзай нахмурился, брови сдвинулись в гневной складке:
— Шумно тут. Невыносимо.
Не нравится — так переселись в другое место, — Луо Цзяоян уже открыл рот, чтобы язвительно предложить, но Чу Хэ, словно предчувствуя беду, резко накрыл ему рот ладонью.
Фань Яо, не моргнув, подхватил:
— Да, конечно, место не из тихих… Но оно рядом с боевым плацом, удобно для тренировок. Просим мастера немного потерпеть.
— Ну уж ладно, — процедил Цзи Боцзай, делая вид, будто совершает нечто героическое. С видом благородного, страдающего полководца он, неся за спиной внезапно собранные тюки с вещами, шагнул в ворота флигеля.
На следующее утро Мин И распахнула дверь своего дворика — и первой же вещью, что попала ей на глаза, было лицо, выглядывающее из-за приоткрытой двери, напротив. Лицо знакомое. Слишком знакомое.
Она дёрнулась, уголок губ дёрнулся тоже. Без лишних слов сложила руки в формальном жесте приветствия, после чего сразу повернулась и направилась в сторону кухни.
Еда в Юаньшиюане была, мягко говоря, посредственной. Но, к счастью, Синь Юнь умела творить чудеса. Мин И хватало лишь принести с утра немного свежих овощей и мяса с кухни — и к обеду у них уже была по-настоящему хорошая, домашняя трапеза.
И всё же — увидеть Цзи Боцзая прямо с утра, как только открываешь дверь… Это было слишком. Мин И всю дорогу обратно до кухни размышляла: Как он, этот человек, привыкший к комфорту, к шелкам, к изысканным чаям, к повозкам с золотыми упряжками… как он согласился жить в Юаньшиюане?
Полный дом наложниц оставил? Или они всё ещё стоят у ворот, с фонарями, ждут его, как преданного бога любви?
Да даже если не ждут, — еда тут точно не по его вкусу. Плеваться же будет.
Вот уж кто, как ни она, знал его насквозь.
И стоило ей только об этом подумать — возвращаясь с продуктами обратно к мастерской — как её взгляд упал на сияющий золотой слиток, аккуратно уложенный в ладонь Синь Юнь.
— Придётся побеспокоить, — с безупречной вежливостью склонил голову Цзи Боцзай.
Глаза Синь Юнь сразу засверкали, и она едва не подпрыгнула от счастья:
— Господин, просто идите по делам! К полудню вас будет ждать горячий обед, обещаю!
Мин И: «……»
Цзи Боцзай коротко кивнул и направился прочь. Проходя мимо неё, не замедлил шага, не кинул и взгляда — шагал прямо, взгляд твёрдый, спина прямая, словно в сердце у него ни капли постороннего. Ни чувств, ни мыслей.
Настолько целеустремлён и спокоен, что Мин И даже почувствовала себя… немного глупо.
Неужели и правда?
Не ради неё…
А просто — поел бы вкуснее?
Но стоило Мин И немного остыть — и разум быстро взял верх.
Может ли быть такое совпадение?.. Цзи Боцзай — человек, у которого тысяча способов избежать её общества, если бы хотел.
А он… вместо этого поселился прямо напротив.
Значит ли это…
…что всё не так уж и просто?
А Синь Юнь — та и вовсе сияла как полуденное солнце, сжимая в ладони тяжёлый слиток золота, буквально бегом подскочила к Мин И и с гордостью отчиталась:
— Вот это сделка! Мы ведь готовим из продуктов самого Юаньшиюаня, а за месяц получим целую золотую глыбу!
Выглядело, и правда, довольно выгодно. Мин И помолчала пару секунд, а потом похлопала девушку по плечу:
— Копи. Скоро отправимся в Фэйхуачэн.
Синь Юнь аж подпрыгнула на месте, в глазах загорелись огоньки. Она сделала кружок вокруг себя, закружилась на каблуках и воскликнула, сияя:
— Ура!
Её радость была такой живой, такой искренней, что и Мин И не удержалась — рассмеялась.
— Ура чему? — поддразнила она. — К тому, что наконец встретишься с Чжэн Тяо, да?
— Н-нет, совсем не поэтому! — Синь Юнь тут же вспыхнула, словно персик в румянце. — Я… я просто… я про цветы! Да, в Фэйхуачэне же цветы красивые, вот! Хорошо бы на них посмотреть!
— Да? — Мин И прищурилась, с тёплой насмешкой. — А я вот не верю.
— Правда-правда! — воскликнула Синь Юнь, крепко вцепившись в край её рукава. Щёки и шея порозовели до корней волос, в глазах заискрились слёзы — из стеснения, не иначе. — Совсем не из-за него!
Юное сердце, полное первых, робких чувств, не умело лгать. Всё на лице — и растерянность, и надежда, и дрожащая от стыда радость.
Такое не скроешь.
Такое только обнять и прижать к себе — от нежности.
