Громогласное изумление Луо Цзяяна будто сорвало заклятие — те, кто ещё мгновение назад стояли в оцепенении, словно пробудились от долгого сна. Один за другим они заговорили, перебивая друг друга:
— Ты и вправду Мин Сянь? Тот самый? Мин Сянь жив?!
— Мин Сянь оказался… женщиной? Все эти годы… Пять великих городов проигрывали одной девушке?
— Вот это да… Вот почему она умеет ковать артефакты! Шэ Тяньлинь ведь её учитель, не так ли?
— Но ты ведь богата! Почему же тогда работаешь за деньги, как обычный наёмник?
Последний вопрос прозвучал особенно растерянно — его задал сам Цинь Шанъу, человек уравновешенный, но теперь с искренним недоумением на лице:
— Ты ведь побеждала в турнире Собрания Цинъюнь. Только за один такой триумф дают десятки тысяч лянов золота. Почему же ты работаешь за какие-то жалкие пятьдесят тысяч серебряных монет?
Мин И смущённо почесала затылок, на её лице мелькнул лёгкий румянец:
— Ну… раньше я не думала о деньгах. Всё, что выигрывала — все награды и дары — отдавала матушке. А когда пришлось уйти… она не оставила мне даже пол серебряника.
Голос её звучал спокойно, почти с улыбкой, но под этой лёгкостью скрывалось многое. Как будто тонкий шёлк прикрывал клинок — прямой, острый и давно заточенный.
После её слов наступила тишина. Долгая и немного горькая. Удивление на лицах сменилось чем-то иным — глубоким, простым, человеческим. Никто не знал, что сказать.
Имя Мин Сянь вновь прозвучало в этом мире — не как забытая легенда, не как призрак прошлого, а как имя живой девушки. Девушки, что всё потеряла — и всё же осталась стоять.
…На самом деле, даже если бы её уход не был таким внезапным, мать всё равно не отдала бы ей ни монеты. Все выигранные ею щедрые награды уже давно стали оружием в борьбе между её матерью и супругой Мэн за влияние во дворце — и надёжным источником подарков для многочисленных родственников по материнской линии.
Прежняя Мин И жила лишь ради боевого искусства — что касается еды, одежды и прочего, ей хватало самого простого. Она и представить не могла, насколько горько может быть без денег. Теперь же каждый заработанный серебряный был для неё личным щитом. А что до славы и чести города… об этом она подумает потом. Слава не купит тебе даже одной лепёшки с зелёным луком, если ты стоишь голодный посреди улицы.
— Здесь не место для болтовни, — с хмурым лицом напомнил Цзи Боцзай. — Нам нужно найти оставшиеся два отряда. Только когда мы их выведем из строя — сможем покинуть это место.
Мин И всё ещё висела у него на спине и, услышав это, на секунду задумалась. Затем тихо, почти вкрадчиво, спросила:
— Почему ты уверен, что только после того, как все будут выведены из боя, мы сможем уйти?
Цзи Боцзай обернулся через плечо и вскинул бровь:
— А как ещё? У тебя есть другой способ?
Мин И кивком указала на место, где лунный свет был особенно ярок:
— Встаньте вон туда. Если в течение получаса никто не осмелится подойти — сможете покинуть пределы арены.
Раньше они ещё удивлялись, откуда у неё такие знания, но теперь, когда она говорила — сомнения исчезали. Люди слушались без лишних слов. Луо Цзяоян первым двинулся туда, куда указывала девушка, и по пути всё же спросил:
— А если кто-то всё же подойдёт раньше времени?
Мин И спокойно ответила:
— Тогда — закон сильного. Победа за тем, кто сумеет выстоять. В верхнюю тройку входят те, кто первым покидает арену, но… Порой в эти правила вмешиваются хитрые умы. К примеру, на прошлом турнире Собрания Цинъюнь, Чжуюэ и Чаоян заключили негласное соглашение: бойцы Чжуюэ заняли место в лунной зоне, а воины Чаояна защищали их полчаса от атак. Взамен Чжуюэ пообещали им помощь в дальнейших сражениях.
— Такое… возможно? — нахмурился Фань Яо. — Разве этот турнир не для того, чтобы выявить сильнейших?
Мин И едва заметно усмехнулась:
— Умение договариваться с противником — тоже форма силы. Просто раньше Чаоян никогда ни с кем не сотрудничал…
Её голос стал тише, глаза смотрели в пустоту, будто туда, где память всё ещё хранила былые сцены.
— Никогда, — повторила она. — До тех пор, пока однажды не решил, что без меня — у них нет шансов.
Когда Мин Сянь была с ними, Чаоян всегда уверенно держал победу в своих руках, и потому не нуждался ни в чьей помощи. Но на прошлых состязаниях её не было, и, чтобы не с позором скатиться за пределы Тройки, Чаоян был вынужден заключить сделку с Чжуюэ, позволив тому взойти на пьедестал первенства, а себе — сохранить второе место.
Выбравшись из зарослей, они оказались под открытым небом. Холодный лунный свет заливал их фигуры мягким сиянием. Чу Хэ поднял голову и с некой детской наивностью прошептал:
— В Му Сине луны такой яркой не бывает.
Цинь Шанъу не удержался и дал ему лёгкий подзатыльник:
— На выезде — не смей принижать свою землю! Где гордость за родной город?
— Я ж по-честному, — пробурчал тот, потирая затылок. — У нас и звёзды ярче, и луна — обычное дело. А вот тут она прям… как будто особенная.
Фань Яо, всё ещё держась настороже, внимательно осматривал окрестности:
— Неужели они все сдались? Не будет нового натиска?
Мин И спокойно покачала головой:
— Не будут. Чаоян и Синьцао уже выбыли, а Чжуюэ слишком горд, чтобы устраивать погоню. Что до оставшегося Цансюэ — там нет ни амбиций, ни настоящей силы. Беспокоиться не о чем.
