Мин И наблюдала за происходящим с холодной отстранённостью. Она лишь презрительно хмыкнула — Сы-хоу, кажется, в самом деле потеряла рассудок от страха и отчаяния. Обратиться с душевной речью к да сы Чаояна? Пытаться растрогать того, кто всю жизнь ставил выгоду выше чувств?
Наивность ли это? Или последняя отчаянная попытка?
Да сы с самого начала выбрал Сы-хоу не по велению сердца, а ради её крови. Если бы та не смогла родить дитя с врождённой красной духовной силой — значит, сделка провалилась, и он чувствовал бы себя обманутым.
Женщина, что поднялась из простолюдинок и смогла стать Сы-хоу, прошла слишком долгий путь. Лишь появление Мин И, ещё младенцем ставшей легендой шести городов, дало Сы-хоу шанс закрепиться у трона. Победы Мин И, добытые в поте, крови и боли, стали кирпичиками в основании её власти.
Но сейчас, в зале, полном света и гнева, Сы-хоу смотрела на Мин И с ненавистью, полыхающей в её глазах.
— Раз уж твоя тайна была раскрыта супругой Мэн, и ты вынуждена была покинуть Чаоян, — прошипела она сквозь зубы, — зачем ты вернулась?
Голос её дрожал, не от страха, но от бессилия. Она видела, как рушится всё, что выстраивала годами. Видела, как Мин И поднимается над нею — не как инструмент, не как послушный наследник, а как свободная женщина, вернувшаяся отомстить.
Мин И чуть приподняла подбородок, её голос прозвучал безмятежно, но с металлическим холодом:
— Я вернулась не из-за тебя. Я вернулась потому, что Чаоян — мой дом. Я вернулась за теми, кто ещё жив, и за ответами от тех, кто должен ответить.
Она не произнесла имени Мин Аня, но в зале все поняли, кого она имеет в виду.
Мин И беззаботно развела руками:
— Вы ведь знаете, я не из злопамятных. Если бы её величество Сы-хоу не гналась за мной с таким упорством, не сыпала убийцами на каждом повороте — может, я и не вернулась бы вовсе. Как вы сами сказали, яд в моём теле разъедает меня изнутри. Дней у меня осталось не так уж много, и я бы с радостью прожила их спокойно и безмятежно. Но… — она улыбнулась, глядя прямо в глаза женщине на возвышении, — вы испугались супруги Мэн, испугались, что она вас раскроет, и решили устранить меня. Что ж, в таком случае — не обессудьте. Пришлось думать, как защититься.
Супруга Мэн усмехнулась, прикрыв губы изящной ладонью:
— Старшая сестра только что просила да сы не забывать об их долгих супружеских годах… а вы, простите, не та ли самая, что без колебаний отправила на смерть ту, кого вырастила своими руками? — её голос потемнел, но улыбка осталась прежней. — Тогда скажите, сестра… если однажды да сы вдруг встанет у вас на пути, вы и его устраните?
Слова были мягки и как будто полушутливы, но в них крылась настоящая отрава. Все в зале знали: для Сы-хоу, столь одержимой властью и положением, да сы — её опора, её трон, её всё. Как же она могла причинить ему вред? Но брошенное супругой Мэн предположение, словно капля яда в вино, заставило да сы помрачнеть лицом.
Он впервые взглянул на Сы-хоу с недоверием — не как на спутницу жизни, а как на чужую, опасную женщину, способную в любой момент вонзить нож в спину.
На самом деле всё, что сделала Мин И, могло бы закончиться для неё просто понижением в статусе. Ведь за все эти годы побед, принесённых Чаояну, заслуги у неё были, и немалые. Грехи искуплены делами. Да, титул Сы-хоу ей больше не светил, но остаток жизни она могла бы провести в достатке и уважении.
Однако те слова, что только что бросила супруга Мэн, обнажили суть — и с характером да сы после такого он едва ли оставит Сы-хоу Янь в живых.
Глаза Сы-хоу налились влагой, и, пошатываясь, она сделала несколько шагов вперёд. Остановившись напротив Мин И, внезапно расплакалась:
— Я дала тебе возвышенное имя… Я день и ночь наставляла тебя в искусстве сражения, не позволяя ни минуты покоя. Я поднимала тебя, чтобы ты прославила Чаоян, чтобы ты принесла славу да сы. Потому что знала — наш род Янь наделён небесным предназначением: поддержать истинного правителя и объединить Цинъюнь!
Она вскинула дрожащую руку, словно указывая на знамя великой судьбы.
— Пусть ты не моя плоть и кровь, но ты — дитя рода Янь. А мы, Янь, — подданные да сы! Так скажи мне, какой демон вселился в тебя, что ты, в день приёма и свершений, явилась сюда — не для славы, а, чтобы сеять раздор и спорить о крови?!
Голос её дрожал, в нём звучала и боль, и упрёк, и последняя надежда.
Но Мин И смотрела на неё хладнокровно, без единого проблеска жалости.
Мин И приподняла бровь, уже открывала рот, чтобы ответить, но Сы-хоу Янь её опередила.
Она развернулась и вновь пала на колени перед да сы, лицо её, всё ещё сохранившее былую прелесть, было умыто слезами, точно цветок сливы в весенний дождь.
— Это всё… — голос её дрожал, но был исполнен раскаяния, — это всё от моей слепоты. Я ведь только думала, как бы облегчить бремя вашего величества… потому и позволила ей, простой девушке, войти в ряды наследников, нарушив тем самым устои нашего рода. Я виновна! Виновна!
Она ударила лбом об пол, а затем медленно подняла заплаканное лицо:
— Но прошу Вас, ваше величество, поверьте: в моём сердце не было ни капли предательства. Я использовала яд, лишь потому что боялась: её сила слишком велика, она может угрожать вам, может отступить от верности, а я не могла этого допустить! Столько лет я служила вам всей душой — вы это знаете.
