Тон её стал всё более пламенным, она заговорила, почти забыв о слезах:
— Более того! Пусть Мин Сянь и была девицей, но разве не она — вот уже семь лет — приносила Чаояну победу за победой на Великом турнире Собрания Цинъюнь? Мы — Чаоян, город героев и талантов, и всё же — именно женщина оказалась выше всех бойцов пяти других городов! Разве это позор?
Она вздернула голову, глаза её сверкнули:
— Нет. Это — слава! Высшая слава для Чаояна!
Говорила она красиво — в этом ей не было равных, благодаря этому искусству Сы-хоу Янь долгие годы и держалась в чертоге внутреннего дворца.
И в этот момент — ни дать, ни взять — она почти убедила всех. Даже Мин И на миг чуть не поверила.
Да ведь и правда — что с того, что подменили ребёнка? Пусть и девочка, но ведь побеждала, семь лет подряд. И не постыдили Чаоян, а, напротив, прославили…
Услышав это, лицо да сы слегка смягчилось. Супруга Мэн, заметив перемену, поспешила перехватить инициативу:
— Род Янь славится бойцами, это верно. Но у женщин рода — особенность: они могут родить лишь одного ребёнка за всю жизнь. А родного дитя сестра сама и отвергла. Иначе говоря, теперь она — как и любая простолюдинка. Раз так, с чего ей оставаться во главе внутреннего двора?
Голос её стал жёстче, слова — острее:
— Мин Сянь, пусть и доблестна, но ведь не её плоть и кровь. А если сестра действительно желает лучшего для вашего величества, почему бы не позволить родным родителям этого дарования разделить с ней почёт и славу?
Слова эти заставили да сы нахмуриться — он внезапно задумался:
— А кто же тогда её настоящие родители?
Сы-хоу Янь плотно сжала губы, лицо её побледнело:
— Это… это был младенец из рода. Мне его передали… Я не знаю, кто его родители.
Мин И опустила ресницы. Молча, спокойно… и вдруг — бросила фразу, словно яд в чашу:
— Если вы не знаете, кто мои родители… зачем тогда внезапно заперли Мин Аня?
Сы-хоу Янь дернулась, с изумлением посмотрела на неё, но в глазах её тут же промелькнуло понимание.
— Ты хочешь сказать… что Мин Ань — твой отец?!
Удивление на лице Мин И было столь живым, что казалось, будто она действительно этого не знала. И теперь эта правда хлынула на неё с неожиданной стороны.
Она… ошиблась с догадкой?
Мин И замолчала. В зале повисла напряжённая тишина.
Сы-хоу Янь, всё ещё стоявшая на коленях, долго пребывала в оцепенении, но затем лицо её потемнело. Голос зазвучал низко, с тяжестью:
— Вот оно как… Вот почему он раз за разом давал тебе уйти живой. Теперь понятно, почему…
Супруга Мэн фыркнула и прикрыла губы веером, за её словами сквозила ядовитая насмешка:
— Сестра, вы ещё притворяетесь, будто не знали? Ребёнка, которого вам вручили в покои, — вы же не слепая, должны были понять, чей он.
— Как я могла знать?! — взвизгнула Сы-хоу Янь, стиснув зубы. — Весь род только и делал, что ждал от меня ребёнка с красной жилой. Если бы я смогла сама родить такого — всё было бы иначе. Но если нет, они заранее подготовили другого младенца, чтобы подменить. В те дни я рожала в страшных муках — откуда мне было знать, чей именно ребёнок оказался в моих руках?!
Грудь её тяжело вздымалась. Губы побелели, в глазах металось бешенство.
Она судорожно оглядела зал, как ищущая выхода зверь. Потом, с дрожью в голосе, но уже более спокойно, процедила:
— Так это был он… Мин Ань. Много лет он служил мне, был верен, как никто другой. А теперь… теперь он тоже предал меня!
— Неудивительно, что тебя все предают, — Мин И смотрела на неё с печалью и отвращением. — Растила меня столько лет, а сердце всё так же каменное. Даже к собаке за столько лет привязываются… а ты, ни секунды не колеблясь, скормить яд — и дело с концом.
Сы-хоу Янь побелела от злости, кулаки её сжались:
— Если бы не яд — как мне было бы спокойно?! — в голосе её прозвучала злобная искренность. — Как она и сказала, женщины рода Янь могут родить лишь одного ребёнка. Моего больше нет. А ты — день ото дня становишься сильнее. И если однажды узнаешь, кто твои настоящие родители… Что тогда? Где мне будет место?!
У Мин И дернулся горло. Она незаметно сжала пальцы, чтобы унять дрожь, и заговорила медленно, глядя ей прямо в глаза:
— Я всегда почитала тебя, как родную мать. Даже когда ты была холодна и строга, даже когда не дарила ни слова ласки, я всё равно день за днём усердно училась, старалась заслужить твоё одобрение. Да, мне с рождения было дано то, чего нет у других детей. Но всё то, что есть у них, у меня не было вовсе…
Никакой заботы. Ни капли доверия. Лишь бесконечные поручения, задания и требования. Она с самого рождения была не человеком — орудием.
— А если бы я была твоим родным ребёнком? — тихо спросила Мин И, глядя на неё. — Ты бы тоже поила меня Лихэнтянь?
В глазах Сы-хоу Янь на миг мелькнула слабость, но она быстро выпрямилась, будто вдруг ощутила над ней победу. Подняла подбородок, холодно усмехнулась и с нескрываемым презрением произнесла:
— Если бы мой родной ребёнок тоже родился с истинно алым меридианом… всё было бы иначе. Я бы лелеяла его, любила… Что ты! Не то что яд — даже холодной похлёбки не дала бы коснуться его губ. Всё это — дары, которых предательница вроде тебя недостойна!
Мин И опустила взгляд, горько усмехнулась, уголки её губ чуть дрогнули:
— Значит, и правда есть на свете карма… воздаяние за грехи.
