— В звериной повозке — для каждого из них будет место, — негромко сказал Цзи Боцзай, глядя туда же. — Я знаю, о чём ты думаешь. Когда вернёмся в Му Син, ты сама решишь, куда и как их устроить.
В глазах Мин И промелькнула едва заметная искра, но она тут же опустила взгляд, сдержанно произнеся:
— В таком случае… благодарю господина.
— А ты никогда не думала — спасти ещё больше? — неожиданно спросил он.
Мин И криво усмехнулась, в этой улыбке было больше горечи, чем насмешки:
— Думала. И что с того? В Цинъюне так всё устроено уже сотни лет. Одной женщине это не сдвинуть. Даже если она и владеет юань.
— Если ты хочешь — ты можешь, — тихо ответил он.
Он стряхнул с плечи снег, крепче обнял её, и в одно движение взмыл с ней вниз, слетев с крыши мягко, словно птица сквозь утренний пар.
Перед ним раскрывалось заснеженное небо и красные отблески факелов, отражающиеся на льду. Он смотрел прямо перед собой, чёрные глаза были ясны, как зимняя ночь:
— Всё, чего ты захочешь, я достану для тебя. Всё, что тебе нужно, — я принесу. Если ты пожелаешь спасти — я буду тем, кто поможет.
Мин И смотрела на его профиль, на точёные линии лица, на спокойствие и уверенность, исходящие от него, как от тихого пламени.
Кто может не дрогнуть перед таким мужчиной?
Он красив. Богат. Щедр. И — что самое опасное — готов исполнить любое её желание, прежде чем она успеет его озвучить.
Как же… не поддаться?
Сердце дёрнулось. На миг — всего лишь миг — что-то внутри неё сжалось, готовое раскрыться, шагнуть ему навстречу.
Но она остановила себя.
В бою высокоуровневых боевых мастеров всё решает первый шаг. Кто первым раскроется — тот и выдаст слабость, и по этой слабости враг нанесёт удар.
С чувствами, как и в бою — стоит раскрыться первым, и ты уже проиграл.
И она, и Цзи Боцзай… оба знали этот закон. Слишком хорошо знали. Поэтому Мин И не верила, что его чувства так чисты и просты, как он их показывает.
Но всё усложнялось тем, что… он будто и правда заботился.
День отъезда. Все суетились: грузили вещи, усаживали детей, проверяли вьючные сумки. Цзи Боцзай стоял у повозки, переговариваясь с Цинь Шанъу. Он ни на миг не оборачивался — всё внимание было устремлено на слова учителя.
Но когда Мин И, поставив ногу на низкую скамеечку, попыталась подняться в повозку — он, не прерывая беседы, не глядя, как бы машинально, поднял руку… и заслонил низкий дверной проём, оберегая её голову от удара.
И в ту самую секунду, когда её лоб уткнулся в его ладонь — тепло, уверенно, привычно, — в груди что-то рвануло.
Глухо. Сильно. Непрошено.
Тук-тук. Тук-тук.
Она поспешно втянула в себя воздух, уселась в угол повозки и стала обмахиваться рукой, будто её бросило в жар.
Луо Цзяоян, устроив детей и запрыгнув в повозку, бросил на неё озадаченный взгляд:
— Мы ещё даже из Цансюэ не выехали, а ты уже вся горишь. Что с тобой?
— Ничего, — не слишком убедительно пробормотала Мин И, глядя в сторону. — Просто… просто радуюсь. Возвращаемся домой, вот и всё.
— Вот это правда, — вздохнул Луо Цзяоян, усаживаясь поудобнее. — Если посчитать, мы уже почти полгода вне Му Сина.
Он усмехнулся, потянулся, и добавил с притворной завистью:
— Вернусь домой — первым делом начну делать, как вы с Боцзаем: носить золото при себе! А то в дороге — кто с кошельком, тот и главный.
Мин И тихонько усмехнулась. Повернула голову — и как раз в этот момент дверь повозки отворилась.
Цзи Боцзай вошёл внутрь, и их взгляды неожиданно пересеклись. Его тёмные глаза — спокойные, глубокие — задержались на ней всего на миг, но этого хватило.
Мин И быстро отвела взгляд, будто ничего не было, и сделала глоток чая. За окном клубился пар и лёгкий туман — сцены Цансюэ неторопливо скользили мимо, исчезая в морозном серебре.
Цинь Шанъу, сев напротив, заметно облегчённо вздохнул:
— Хорошо, что да сы Цансюэ человек прямой. Не стал требовать от Боцзая подписывать контракт. А вот если наш узнает — мало не покажется. Он недоверчив от природы.
— Наставник может не волноваться, — с улыбкой сказал Чу Хэ, — мы все тут свои. Никто ничего не выдаст. После всего, что мы вместе прошли, между нами уже не просто союз. Мы с Боцзаем теперь, как говорится, братья по оружию: в радости вместе, в беде — тоже.
— С такими мыслями, — кивнул Цинь Шанъу, — эта поездка точно не прошла зря.
Он перевёл взгляд на Мин И. Помолчал немного, будто взвешивал не только слова, но и последствия, а затем заговорил серьёзно:
— Не знаю, когда твоя настоящая личность дойдёт до Му Сина, но пока что — там об этом ничего не известно. И я надеюсь, что ты примешь участие в турнире Собрания Цинъюнь вместе с Боцзаем.
Он замолчал на мгновение, будто решаясь, а затем с силой сжал кулак и добавил:
— Если всё пройдёт удачно, я готов лично просить у да сы… тысячу лян золотом — в качестве твоего вознаграждения.
До этого Мин И сидела в углу, полу развалившись, лениво покачиваясь в ритм повозки. Но при этих словах она молниеносно выпрямилась. Глаза её распахнулись до круглых, почти комичных размеров.
— Турнир Собрания Цинъюнь — это серьёзное событие, государственное, — начала она с видом, будто собиралась возразить, — как можно к нему… Сколько вы сказали?
— Тысяча лян, — невозмутимо повторил Цинь Шанъу, поднимая один палец.
— Золота? — уточнила она, будто боясь ослышаться.
Он кивнул.
Мин И посмотрела на него, потом на остальных, потом в пустоту — и, кажется, мысленно уже перебирала, сколько повозок влезет в тысячу лян.
