Мин И не была жадной. Правда. Но иногда… иногда предлагали столько, что её человеческая природа просто отказывалась говорить «нет».
А если вдуматься — их команда за это время сработалась как нельзя лучше. Подставлять ребят, менять кого-то в последний момент? Это же не только подло, но и глупо. Они приютили её, приютили шестерых чужих детей — и разве теперь она может обернуться к ним спиной?
А ещё — Чаоян. Люди оттуда так просто не отстанут. Их с Цзи Боцзаем будут преследовать до конца, пока по всей Цинъюнь не объявят: они — люди Му Сина, официально и публично. Только тогда Чаоян, возможно, отступит.
И, кроме того… ну и ладно, хватит искать оправдания.
Она просто честно признала: платят хорошо — задание можно брать.
Когда-то она действительно испытывала неловкость. Всё же долгие годы служила Чаояну. А теперь… облачиться в тёмно-голубые одеяния Му Сина, с их вышивкой дождя и тумана, — это, мягко говоря, было странно.
Но стоило ей съездить в Чаоян — и всё встало на свои места.
Раз уж для них она — всего лишь источник юань, значит и её юань волен использовать тот, кто платит больше. Всё просто.
Чувства — вещь, конечно, красивая. Но не особенно дорогая.
А вот когда чувств больше нет — всё решает золото.
Когда Цинь Шанъу впервые заговорил о награде ещё по пути из Му Сина, Луо Цзяоян и остальные только поморщились — дескать, как можно торговаться, когда на кону честь. Но теперь, услышав об одной тысяче лян… Глаза у Луо Цзяояна сами собой загорелись:
— А как же мы?..
Цинь Шанъу метнул в его сторону взгляд:
— Вы трое и так добиваетесь чиновничьих званий для своих семей. Нельзя ведь и то, и это сразу. Должны же быть какие-то приоритеты.
У них за спиной были родня, кланы, обязательства. А Мин И — одна. Ей не нужно было думать о наследии, о дядях, о родословной. Для неё деньги — не просто выгода, а свобода.
Луо Цзяоян недовольно сморщился, но потом подумал и… согласился. В конце концов, если они выиграют турнир собрания Цинъюнь — всё остальное можно будет устроить.
Но вот в чём загвоздка… смогут ли они выиграть?
До турнира оставалось уже не так много времени. Вернувшись в Му Син, команда едва успела отужинать на скромном пиру в честь возвращения, как их тут же разогнали по тренировочным залам Юаньшиюаня — на интенсивную подготовку.
Мин И, в отличие от остальных, не спешила в залы. Как человек, не раз участвовавший в турнире, она тренировалась меньше — но не бездельничала. Сидя в своём уединённом садике, она аккуратно чертила схемы, раскладывала символы, составляла карты сил и слабостей — и планировала каждую схватку до последнего движения кисти.
Мин И считала, что и без тренировок у неё дел по горло — графики, схемы, расчёты, стратегии. Работы невпроворот.
Но, судя по всему, кто-то жил гораздо менее загруженной жизнью.
— Госпожа, — с порога заявила Бай Ин, а за ней, покачиваясь с подносом в руках, шла Фу Лин, — это старший брат прислал вам… набор из розового нефрита.
Девочка поставила тяжёлый поднос на стол, вспотела, утерла лоб и с восторженным придыханием добавила:
— Такая роскошь! За всю свою жизнь я не видела столь прозрачного, безупречного нефрита. Весь комплект — без единой царапины!
Мин И оторвалась от бумаг, посмотрела на неё строго — и слегка стукнула по лбу пальцем:
— Ты-то сколько прожила, чтоб «всю жизнь» говорить?
Тем не менее, она скользнула взглядом по набору. Да, стоил он… немало. Даже в Чаояне не так-то просто найти такой уровень качества и отделки.
— Старший брат сказал: если тебе не по вкусу, он принесёт что-то ещё, — пискнула Фулин, заметив её колебание. — Вон во внешнем дворе каждый день ящики привозят. Что хочешь — из неба, из земли, из воды, из леса! Даже один сундук был с камнями, которые поют!
Мин И поморщилась. Уголок её губ дёрнулся.
Вот что значит вернуться в родное логово — денег хватает, и есть где разгуляться. Теперь, видимо, каждый день у неё — как на ярмарке редкостей.
Ну вот правда — разве она выглядит как человек, падкий на редкости и драгоценности?
Даже если бы и была… Всё равно разве можно вот так, открыто, демонстративно осыпать дарами?
А дело ведь не только в чудесах и побрякушках. Этот человек отправлял всё. Еду. Фрукты. Одежду. Каждый день её уши с утра до вечера слышали одно и то же:
— Старший брат опять прислал что-то!
Невозможно было не смягчиться. Взять из его рук — значит уже немного уступить. Так что, когда Цзи Боцзай вечером приходил к ней во двор якобы «поесть с дороги», Мин И уже не могла с чистой совестью выгнать его за ворота.
И, конечно же, на этом фоне слухи расползлись быстро.
Кто-то сказал, кто-то подслушал, кто-то украсил. И вот уже все шепчутся, будто она с Цзи Боцзаем вновь сошлась, да не просто так — а будто бы пользуется особым его расположением. Даже на внутренних пирах, в зале для высокопоставленных чиновников, её посадили рядом с ним — как равную.
Мин И молча делала глубокий вдох и ела, сосредоточившись на чашке супа, будто на спасительном островке. Она старалась не замечать мужчину, сидящего рядом.
Но этот человек, как назло, не знал, что значит — «оставить её в покое».
