Мин И ещё не успела толком рассердиться, как неподалёку раздались крики — дозорные её заметили и с оружием наготове кинулись в её сторону:
— Ты! Там, у купола! Немедленно прекрати!
Мин И глубоко вдохнула, отпустила скованного стража и, не теряя ни секунды, метнулась прочь, словно сорвавшаяся стрела. Она неслась сквозь лес, расправляя полы одежды, пока перед ней не возник другой страж арены — тот, что, в отличие от первого, добросовестно продолжал подпитывать купол юань.
Она лишь на мгновение сжала губы, мысленно извинившись, и затем, даже не приблизившись к нему, ударила на расстоянии — молнией сорвав его защиту и хлёстко ударив по его затылку. Мужчина упал без звука, словно марионетка с перерезанными нитями.
Мин И тут же подалась вперёд, подхватила его тело и вместе с ним скрылась в складках защитного купола, обняв их обоих энергетической вуалью.
Когда преследователи ворвались на опушку, то промчались мимо, не заметив её — купол надёжно скрыл присутствие.
Только тогда Мин И позволила себе выдохнуть.
Она опустила ладони на поверхность купола и сосредоточила внутреннюю силу. Поток юань, замаскированный под спокойный, землистый оттенок, мягко просочился сквозь энергетические слои.
Она точно знала, какую волну силы впустить, чтобы не вызвать подозрения. Ведь один неверный оттенок — и её бы разоблачили. Но с тех пор как её собственная юань стала чистейшего, сияющего белого цвета — цвета, что сразу привлекает внимание, — она выучила до тонкостей, как менять маску своей силы. Научилась быть тенью.
Пока другие поднимали мечи, она училась исчезать.
Привычно прорваться сквозь защитный купол, созданный сотней высокоуровневых культиваторов, было почти невозможно — стоило попытаться, как остальные участники цепи тут же замечали вмешательство и изгоняли нарушителя. Но на этот раз всё иначе: двое из «стражей» притворялись больными, нарушая строй, — и единство сотни давало трещину. Купол больше не был непреодолим. Это и дало Мин И шанс.
Собрав юань в узкий сгусток собственной энергии, она сплела его в форму защитного поля и, немедля, помчалась сквозь пространство в поисках Чу Хэ и Фаньяо.
Когда она наконец нашла их — было уже поздно.
Они лежали, не подавая признаков жизни. Под ними темнело широкое кровавое пятно, растёкшееся по земле. Обычно раны культиваторов — внутренние, от разрыва энергии или перегрузки меридианов. Но здесь всё иначе: раны — внешние, глубокие, рваные, причинённые с намерением. Удары, нанесённые не ради победы, а, чтобы калечить. Один из порезов проходил от плеча до груди и замирал в полусантиметре от сердца. Дыра в теле была такой, что сквозь неё можно было видеть просвет леса. Это было не сражение. Это было избиение.
Горло у Мин И сжалось, а в глазах заблестели слёзы.
Она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Собрав силу, стиснув зубы, она сжала ладони и опустила над ними защитный купол. Затем, вложив всю внутреннюю мощь, повела их прочь. Внутри купола было тихо. Слишком тихо. Она не чувствовала дыхания.
Запястье у неё дрогнуло.
Нет. Сейчас нельзя терять самообладание.
Глубоко вдохнув, Мин И напряглась, и с рывком вытащила их из поля сражения.
— Му Син нарушила правила. Результаты двух боёв аннулируются. Му Син нарушила правила. Результаты двух боёв аннулируются… — громогласный голос внутреннего евнуха, усиленный юань, разнёсся по всей арене, будто удар грома среди ясного неба.
Вслед за этим с разных сторон бросились вооружённые стражи, окружая Мин И, всё ещё защищавшую тело своих товарищей. Их кольцо смыкалось стремительно, будто железные клещи, захватывающие дичь.
На трибуне наблюдателей от Му Сина поднялся гул. Возмущение вспыхнуло, как пожар на сухой траве.
— Почему это считается нарушением?! Разве теперь спасать умирающих — преступление?!
— Это всё из-за некомпетентности организаторов! Почему купол устранения не был вовремя активирован?!
— Те двое уже не могли сражаться, а люди из Синьцао продолжали их добивать! Что это, если не умышленное убийство?!
— Чжуюэ бессовестны! Позор! Позор вам!
В полёте закружились чайные чашки, плошки с фруктами и даже цветные шёлковые платки. Всё, что могли метнуть в сторону возвышения, откуда руководили состязанием. Но на главной платформе уже никого не было — да сы Чжуюэ в спешке ретировался, скрывшись с противоположной стороны. Остальные города, получившие от этой неоспоримой выгоды, благоразумно предпочли промолчать.
В воздухе блеснуло лезвие меча — и через несколько мгновений прямо к Мин И опустился Цзи Боцзай. Его фигура рассекла строй охраны, он одним движением рассеял кольцо стражников, словно пронзая туман.
И тут он увидел её.
Мин И стояла на коленях, склонившись над неподвижным Фань Яо. Пальцы, дрожащие в напряжении, осторожно касались его носа — искали, жив ли он ещё. На её лице не было ни капли крови, только белизна — такая, как у керамики, готовой треснуть от малейшего прикосновения. Пустой, застылый взгляд. Ни слёз, ни гнева — лишь беззвучный шок, будто она перестала дышать вместе с ним.
Цзи Боцзай без промедления распростёр над ранеными собственный купол миньюй, немедленно направив в них поток жизненной юань. Его сила вливалась в тела обоих, мягко, но уверенно, будто тёплая река среди ледяного ветра.
Мин И подняла глаза. Дрожащие ресницы отбрасывали слабую тень на побледневшие щёки. Она едва слышно прошептала:
— Они… слишком тяжело ранены. Я… я чуть замешкалась…
Цзи Боцзай покачал головой и тихо, но твёрдо ответил:
— Это не твоя вина. Просто теперь кое-кто заплатит за это.
Он скосил взгляд на стражников Чжуюэ, стоящих плотной стеной. Те изначально были намерены задержать их — уж слишком вызывающим было нарушение области миньюй, сформированного сотней бойцов. Это казалось пощёчиной всей их системе, демонстрацией силы, равной презрению.
