По выражениям лиц Мин И и Цзи Боцзая стало ясно — решение принято. Они договорились. И отступать не собирались.
Цинь Шанъу закипал изнутри. Он повидал немало учеников: пусть не столь одарённых, как эти двое, зато куда более послушных. Что важнее — победа или восстановление тех двоих?
Глупость! Просто безумие! Детская наивность, за которой нет ни расчёта, ни здравого смысла!
Они что, и правда думают, будто кто-то проникнется их «жертвенностью»?
Нет!
Их будут давить ещё яростнее. Враги окружат их, измотают, превратят в мишени, будут бить по слабым местам, загоняя в угол — потому что на их спинах будут те, кто мешает, кто тянет назад.
Му Син уже и так понёс тяжёлые потери. Ему, Цинь Шанъу, страшно подумать, как они вынесут ещё одну…
Но на следующее утро Цзи Боцзай всё равно отправился вместе с Мин И — на состязание по двойному поиску сокровищ.
Этот раунд оценивал способность к восприятию юань: на горе были спрятаны три кристаллических ларца, наполненных энергией. Те три города, которые первыми добудут по одному, в соответствии с порядком займут места в тройке победителей.
Это состязание не требовало мощной юань — куда важнее здесь была тонкость восприятия. И в подобных испытаниях Мин И чувствовала себя, как рыба в воде. Хоть и нельзя было использовать шэньци, но она довольно быстро уловила направление к ближайшему кристаллическому ларцу.
Однако, как только почувствовала цель — она и Цзи Боцзай остановились. Встали спина к спине, не двигаясь ни на шаг.
Порыв ветра сорвался с утёсов, и вместе с ним — волна враждебной юань накатила со всех сторон.
За пределами шестого зеркала, через которое зрители наблюдали за ходом сражения, уже не сдерживали себя — голоса загудели в гневе:
— И это они называют «спаррингом» с Му Сином?! По сути — обычная травля! Посмотрите, какая слаженность, все как один против наших!
— Расстояние — не более десяти чжан! Неужели вы всерьёз верите, что люди из Чжуюэ не почувствовали юань бойцов из Чаояна?! Но, как по команде, пошли только на Цзая! Мы что — слепые?!
— Да это самый несправедливый турнир шести городов, что я когда-либо видел!
Крики возмущения гремели всё громче, грозя перерасти в хаос. На главной трибуне один из старших чиновников не выдержал, поднялся и попытался усмирить толпу:
— Пока на арене не зафиксировано ни одного прямого нарушения. Просим всех сохранять спокойствие.
— Вчера Фаня Яо и Чу Хэ чуть не убили — и это тоже не считается нарушением? Так что же тогда вообще считается?! — возмущённо выкрикнули из толпы.
— На турнире шести городов каждый сам несёт ответственность за свою жизнь и смерть, — с усмешкой отозвался один из бойцов Чжуюэ. — Даже если кто-то специально калечит противника — это не считается нарушением. Если пострадал — винить можешь только себя: слаб, значит, сам виноват.
— Да ты…
Новая вспышка гнева уже готова была взорваться, когда шестое зеркало вдруг помутнело — вихрь чёрно-белой юань с силой ударил в его поверхность, заволок её туманом.
Толпа притихла. Все, как по команде, поднялись со своих мест, стараясь разглядеть, что происходит внутри. Но сквозь клубы энергии лишь смутно виднелись силуэты Мин И и Цзи Боцзая, которые двигались по арене с бешеной скоростью.
Они не скрывали свою юань: Цзи Боцзай — холодная тень, чернота с отголосками серебра, Мин И — слепящий белый свет. Оба использовали цвета своей подлинной силы.
Но ни один не спешил к сокровищам. Их цель была другой.
Они били.
Да — били.
Когда туман рассеялся, зрители с изумлением увидели, как Мин И с безжалостной решимостью вдавила лицо одного из бойцов Чжуюэ в землю, прямо в мокрую, вязкую жижу. Удар ногой был столь точен и силён, что и близко не напоминал движения юной девушки.
Боец, оказавшийся под каблуком Мин И, мгновенно утратил способность сопротивляться. Область миньюй объятое мраком стремительно сгустилось, и над ареной стал формироваться купол зоны выбывания — он должен был укрыть бойца и спасти его от добивания.
Но Мин И была быстрее.
Её удар вышвырнул противника в сторону, он едва не задел завесу, но промахнулся — и с глухим треском врезался в скалу неподалёку.
Он закашлялся кровью, глаза вспыхнули злобой:
— Ты… ты мстишь… из личных побуждений…
— Что ты, ни в коем случае, — с самой милой, почти детской улыбкой ответила Мин И. Увидев, как зона выбывания вновь приблизилась, она лениво дёрнула его за ногу и метнула в другую сторону — прямо в каменную глыбу, напротив.
Раздался глухой, жуткий звук — будто внутри человека что-то переломилось.
У зеркала Чжуюэ все мгновенно подскочили со своих мест — в воздухе повис крик:
— Это уж слишком! Нарушение! Явное нарушение правил!
А вот со стороны Му Сина, где минутами ранее полыхало негодование, теперь воцарилось изысканное спокойствие. Люди неспешно поправляли причёски, отряхивали рукава, и с почти учтивой вежливостью замечали:
— На турнире шести городов каждый сам отвечает за свою жизнь. Преднамеренное нанесение увечий ведь не считается нарушением, не так ли?
— Совершенно верно. Пострадал — значит, не хватило силы. А если теперь взывать к правилам — так, может, просто не умеете проигрывать?
Ядовитые реплики с еле сдержанной издёвкой, одна за другой, звучали со стороны Му Сина, и лица людей из Чжуюэ наливались яростью. Кто-то не выдержал — вскочил и подал жалобу, требуя немедленного вмешательства и помощи раненому бойцу.
Но… опоздали.
Когда купол зоны выбывания окончательно опустился на пострадавшего, тот уже был в состоянии, мало отличимом от того, в каком оказался когда-то Фань Яо — его травмы были ничуть не легче.
Мин И, продолжая идти вперёд, спокойно, почти весело заметила:
— Раньше я верила, что «зло порождает зло» — путь ложный. Что мстить за обиды — значит приумножать страдание.
Но теперь я думаю иначе.
Если добром отвечать на зло — тогда чем платить, тем, кто дал тебе добро?
Цзи Боцзай усмехнулся, и в эту секунду его звёздные глаза засияли почти нежно — и с хладнокровной изяществом он вывернул руку следующему бойцу Чжуюэ. Хруст был коротким, точным, словно поставленным на ноту.
Действовал он без жалости, но выглядел при этом так ослепительно, что зрители, собравшиеся у зеркал, не выдержали — в едином порыве прижали ладони к щекам:
— Даже если господин Цзи станет палачом — он всё равно останется воплощением изящества!
— Не зря его зовут Цзай-цзай! Даже когда ломает кости — делает это красивее всех!
— Цзай-цзай! Осторожно за спиной!
Голоса не могли проникнуть на арену, но Мин И всё уловила. Удар, направленный в спину Цзи Боцзая, она приняла на свой щит — и, будто молния, метнулась к нападавшему. Не колеблясь, обрушила на него свою силу, и та была такова, что воин мгновенно почувствовал, как все меридианы внутри него — лопаются, словно струны, натянутые до предела.
Это был её излюбленный приём: разрушь меридианы — и враг лишится возможности продолжать бой. Боль парализует волю, угаснет жажда сражения. Пусть такой противник уже не сможет тренироваться в будущем, зато останется жив.
Но на этот раз что-то пошло иначе.
Даже с изломанными каналами, даже с криком, срывающимся от боли, этот человек сумел вырваться — и обрушил удар ей в живот.
Мин И отшатнулась, стиснув зубы, сделала два шага назад. Она не успела ни выдохнуть, ни нанести ответный удар — как рядом мелькнула чёрная тень.
Глубокий, чёрный, как беззвёздная ночь, дракон вырвался из тумана — и обвил противнику горло. Он не дал ни шанса дождаться зоны выбывания, не дал ни одной лишней секунды. Смерть была быстрой — и неумолимой.
Сухой хруст — будто ветка лопнула под ногой.
У зеркала, что транслировало арену Чаояна, все вскочили. Изумление пронеслось по лицам.
Цзи Боцзай убил Чжоу Циня.
Бойца Чаояна. Когда-то — любимца Мин Сянь. Позже — одного из тех, кто возненавидел её до костей. Его называли редким дарованием, пророчили великое будущее: в пятнадцать он уже завоевал звание победителя на турнире Собраиня Цинъюнь.
И вот теперь — он даже не смог защититься.
Лица представителей Чаояна потемнели. Особенно — у Вэй Чаншэна. Он не выдержал и взорвался:
— Предатели! Оба! Настоящие неблагодарные предатели!
В зоне для наблюдателей, чуть поодаль от основной трибуны, Чжэн Тяо, услышав выкрик Вэй Чаншэна, не удержался и усмехнулся.
Разъярённый Вэй Чаншэн тут же обернулся и метнул в него взгляд, полный яда:
— Ты, вечный проигравший… ещё смеешь смеяться?
— Я проигрывал Мин Сянь, — спокойно ответил Чжэн Тяо. — Но не вам. Не забывай, кто вы без неё. Без Мин Сянь вы — не более чем тени. Ни один из вас не мой соперник.
Гнев в глазах Вэй Чаншэна пылал так, что казалось, он сейчас взорвётся. Он резко поднялся, уже занося руку, словно собрался драться прямо здесь.
Но его удержали.
— Не спеши. — кто-то рядом положил ладонь ему на плечо. — На арене ты ещё встретишься с ним. Чжэн Тяо никогда нас не побеждал. И сейчас — не победит.
Сжав челюсти, Вэй Чаншэн с яростью отвернулся, не в силах сдерживать кипящий в груди огонь.
В зеркале тем временем — очередная сцена: Чжу У, их боец, тоже был тяжело ранен Мин И и Цзи Боцзаем. Видение в зеркале словно горело у него в глазах.
В груди у Вэй Чаншэна всё так и кипело — так сильно, что он, казалось, мог выжать из ярости целую чашу кровавой злобы.
Они прекрасно знали Мин И. Считали себя теми, кто лучше всех понимает, как её победить — без всяких «возможно» и «если». Но кто бы мог подумать, что, несмотря на все приготовления, несмотря на месяцы расчётов и предвкушений… когда дело дойдёт до настоящей встречи, они окажутся полностью под её властью.
И это ещё — только половина беды.
Рядом с ней был Цзи Боцзай.
Тот самый, кто в первом поединке вёл себя вызывающе, почти легкомысленно, — но, как теперь оказалось, даже тогда не показал и половины своей настоящей силы. Они, наивные, до сих пор анализировали ту первую битву, искали в ней улики, выстраивали стратегии — как разоблачить маскировку юань, как противостоять иллюзии.
И всё оказалось напрасным.
На этот раз Цзи Боцзай не скрывал ничего. Шёл вперёд как ветер, выметая бойцов Чаояна одного за другим, будто вырывал с грядки кочаны редьки и капусты. А зона выбывания лишь послушно раскрывалась следом, принимая поверженных.
Они ничего не могли сделать — только смотреть. Только признавать, сжимая кулаки, как всё, что они готовили, рушится — молча, без пощады.
