С самого утра Цзи Боцзай настоятельно поручил тётушке Сюнь не допускать, чтобы Мин И случайно встретилась с кем-то, кто знает слишком много, а тем более — с кем-либо из Му Сина. Маршруты её передвижения по дворцу были тщательно спланированы, и при всём старании не должно было случиться, чтобы она пересеклась с Хэ Лунь.
Но сейчас тревога сковывала его так, как никогда прежде. Без промедления Цзи Боцзай поднялся с трона в главном зале, не пожелав даже сесть в повозку. Он мгновенно взмыл в небо, оседлав свой летающий меч, и устремился вперёд, мчась сквозь облака.
Мин И — она выросла в жёстких условиях, ей, как и ему, очень трудно было доверять людям. Но за этот год она медленно училась верить. Училась спать спокойно в его объятиях, училась сражаться до последнего вздоха и ждать, не сомневаясь, когда появится подкрепление.
Пока он рядом — она могла позволить себе даже откинуться назад. Он никогда не даст ей упасть.
Но с Хэ Лунь дела обстояли иначе — у Цзи Боцзая не было второго выбора. Когда да сы Му Сина поставил условие, что для участия в войне Му Сину придётся выставить войска, именно с этим условием он и столкнулся. Тогда Цзи Боцзай не придал этому особого значения — жениться на женщине, которую не любишь, не считается серьёзной ставкой. Он был уверен: с женщинами он умеет обращаться искусно, и даже способен превратить Хэ Лунь в своё собственное преимущество.
Он думал, что сможет скрыть от Мин И правду, и если Му Син сложит оружие без боя, он спокойно оставит Хэ Лунь, чтобы сделать Мин И своей императрицей. Для этого он пошёл на серьёзные жертвы — обменял многое с Эрши Ци, разорвал все связи Мин И с информированными людьми Му Сина, полагая, что теперь ничто не сможет его выдать.
Но оказалось — бумага не способна укрыть пламя.
В стремительном полёте, проносясь сквозь облака, Цзи Боцзай прокручивал в голове множество оправданий. Например, что императрицей он назначит только её; что с Хэ Лунь они и вовсе не имели настоящей супружеской близости; что стоит лишь продержаться ещё два месяца, и тогда все преграды будут устранены, месть за госпожу Бо свершится, и он вновь объединит под своей властью весь мир, даровав ей величайшую славу.
Однако, когда Цзи Боцзай догнал её у ворот внутреннего двора и схватил за запястье, увидев на её лице расплывшийся багровый отпечаток ладони, боль внезапно сжала ему сердце. На миг он потерял дар речи.
— Было время, — тихо сказала она, — когда я думала, что Мин И будет счастливее Мин Сянь. Что ей позволено плакать и капризничать, опереться на кого-то, стать для кого-то дорогой и бесценной.
Он замолчал, не зная, что ещё сказать. А она улыбнулась, лёгкой тенью на губах.
— Но теперь я понимаю, насколько были наивны мои мысли. Мин Сянь гораздо сильнее Мин И. Она никому не позволяла тронуть своё сердце — значит, и обмануть её было невозможно.
Увидев его растерянный взгляд, она наклонила голову набок и тихо произнесла:
— Я не виню тебя. Ты, как и я, никогда не знал, что такое любовь. И потому не мог полюбить меня.
— Нет… — с трудом начал он, будто слова вязли в горле. — Я могу любить.
— Тогда значит, ты не умеешь любить меня, — спокойно констатировала она, чуть кивнув. — И это правильно. Ты всегда предпочитал слушать тех, кто тебе угоден — покорных, тихих. А я никогда не была такой.
Её пальцы сжались в кулак, побелев от напряжения. Цзи Боцзай скрипнул зубами:
— Мы пережили вместе столько бед и невзгод. Ты правда хочешь, чтобы из-за этого мы разошлись?
— Ваше Императорское Величество, вы слишком строги, — тихо улыбнулась она, глаза её заискрились, словно лунный свет на волнах. — Мы никогда по-настоящему не были вместе, так о каком расставании может идти речь? Я — глава Чаояна, а вы — император шести городов. Я — ваша подданная и впредь буду верно служить вам. Потому не бойтесь потерять Чаоян. Как верна подданная я буду слушаться лучше, чем как женщина.
Оттолкнув его руку, Мин И изящно поклонилась.
Цзи Боцзай всегда ценил достоинство — даже в самых сложных переговорах с врагами он не позволял себе склонить голову. Но теперь он не мог себе этого позволить. Быстрым шагом он преградил ей путь, наклонился и тихо произнёс:
— Пойдём со мной. Я обещаю, дам тебе объяснения. Ты согласна?
Улыбка на лице Мин И потускнела, и она, глядя прямо ему в глаза, спокойно спросила:
— Разве нужно говорить это ещё яснее, Ваше Императорское Величество?
Дыхание Цзи Боцзая будто застыло, он ошарашенно смотрел на неё, не зная, что ответить.
— Я потеряла к вам всякий интерес, — её голос прозвучал ледяной, будто нож, вонзающийся в самое сердце. — Что бы вы ни задумали, для меня это больше не имеет значения. Теперь, когда я смотрю на вас, в памяти всплывают только эти долгие месяцы заблуждений, когда меня вели за нос, когда меня предавали. В душе — лишь огонь ненависти, жгучий и безжалостный. И больше ничто не осталось.
— Предательство — самая гнусная и страшная вещь в моей жизни, — с горечью прошептала она.
— В этом мире полно мужчин, — сказала она, холодно сжимая кулаки, — и мне нет нужды цепляться за того, кто однажды предал меня. Я стала владычицей города, и могу выбрать себе любого, кого захочу.
— Ты смеешь так говорить?! — взорвался он, голос наполнился отчаянием и болью. — Кто же, если не я, достоин быть с тобой рядом? Кто ещё может сравниться с моим правом и моей силой?
Мин И смотрела на него с непоколебимой решимостью, в её глазах горела стальная искра:
— Ваше Величество, вы никогда не любили меня по-настоящему. Вы лишь нашли во мне ту, что владеет боевым искусством, умеет управлять юань и ковать оружие — другую такую женщину у вас нет. Вот почему вы полагаете, что именно такая, как я, должна принадлежать только вам.
— Но ты видишь и сама — другим женщинам просто не хватает возможности, того единственного шанса. Дай им шанс учиться, возможность быть равными — и появится не одна Мин И, а десятки, сотни таких же, — тихо и непреклонно произнёс он, словно пророк, глядя в её глаза.
— Впервые, когда мы расстались, — голос её прозвучал холодно, но не без боли, — я была слишком спокойна, слишком равнодушна, чтобы оглянуться назад. И вы разозлились, решили снова обманом вернуть меня, утащить в трясину, откуда я уже не смогу выбраться, лишь бы удовлетворить своё желание властвовать.
— Теперь вот — я удовлетворяю вас, — продолжила она, и в её голосе промелькнуло горькое сожаление, — мне правда тяжело и больно, ведь за этот год я искренне считала вас своим супругом, держала вас в сердце, словно святыню.
— Но вы же не можете так — ранить сердце и в то же время требовать, чтобы я слепо оставалась рядом, смотрела на вас с надеждой и не уходила.
Легко коснувшись его плеча, Мин И собрала ладони, не оборачиваясь, и пошла дальше.
Цзи Боцзай остался стоять, словно вкопанный, ошарашенный её словами.
Он никогда не слышал ничего столь резкого, и даже попытка протянуть руку и удержать её вызывала у него раздражение.
Он уже так низко опустился, готовый на всё, а она не готова даже сойти с лестницы.
Он теперь — император. Едва она обернётся, и она станет его императрицей. Так почему же она относится к этому так пренебрежительно, словно все его усилия за этот год — пустой, смешной фарс?
Почему она так уверена, что он никогда не любил её по-настоящему?
Да, одно она угадала верно — в первый раз, когда они расстались, её слишком свободное, слишком беззаботное поведение задело его самолюбие. Ведь за двадцать лет жизни он ни разу не проигрывал женщине. Ради него рыдали и страдали, просились остаться рядом, отдавали всё — и лишь она была равнодушна. И кто же тогда должен был страдать? Неужели он?
Но… разве она действительно верит, что их ночи, проведённые вместе, и шаги, сделанные плечом к плечу — это просто игра его тщеславия?
Тяжесть в груди нарастала, словно разгорающийся огонь — и с ней приходила всё более глухая ярость, жгучая и неотступная. Цзи Боцзай, с холодным взглядом и сжатым кулаком, оттолкнул рукав, развернулся и рванул назад. В голове пронеслась мысль — если она не готова сделать первый шаг, если отказывается сойти с лестницы, то у него есть иные пути вернуть её. Ведь теперь Чаоян стоит прямо у ног Небесного Владыки — игра Мин И с чувствами — лишь минутная вспышка упрямства. Неужели она правда думает, что может так просто разорвать связь между ними? Никогда.
— Господин? — тревожно последовал за ним Не Сю, бережно обхватив его руку, опасаясь за здоровье.
— Со мной всё в порядке, — сухо ответил он, на лице промелькнула усталая, но насмешливая улыбка. — Чувствую себя лучше, чем когда-либо.
— Но болезнь не отступила, — начал было Не Сю, но слова прервались внезапным движением — Цзи Боцзай с тяжелым вздохом покачнулся, словно тяжелый груз свалился на плечи, и рухнул вперёд, словно обессиленный.
Годами накопленная усталость и напряжение обернулись страшным недугом, в тот самый момент, когда сознание начало покидать его, сквозь стиснутые зубы он выговорил последнюю волю:
— Подготовить войска… наступление на Му Син…
Му Син — единственный из городов, что можно покорить без единого солдата, если принцесса Хэ Лунь будет коронована как императрица, и, если Цзи Боцзай согласится передать трон её будущему сыну. Именно это станет ключом к их завоеванию.
