Стоило Сыту Лину услышать её слова, как лицо у него тут же поникло. Губы вытянулись в недовольную линию:
— Какая ещё “порядочная жена”? А разве вы сейчас не моя настоящая жена, сестрица Мин?
Мин И рассмеялась и замахала руками, будто отмахиваясь от весёлого недоразумения:
— Да я же приютила тебя тогда лишь для того, чтобы помочь тебе быстрее утвердиться в Чаояне. Никаких других мыслей у меня и в помине не было. Ты ведь совсем не такой, как все мужчины в моём дворе — они обязаны оставаться здесь год, прежде чем смогут уйти. А ты… ты волен в любой момент покинуть задний двор и жить своей жизнью.
Ей казалось, он обрадуется. Ну а как же иначе? Юность, амбиции, свобода перед глазами — всё это должно было манить его, как весенний ветер. Не каждый же юноша мечтает оставаться в заднем дворе, где на него смотрят косо, шепчутся за спиной, где его имя постоянно мелькает в сплетнях.
Но нет — напротив неё стоял совсем другой человек.
Улыбки в его глазах не было и следа. Плечи поникли, в лице сквозила лёгкая досада, будто он и сам не знал, как ей объяснить то, что давно уже рвётся наружу.
— Сестрица Мин… — тихо вздохнул он. — Мне уже семнадцать.
Мин И кивнула без тени тревоги:
— Вот именно. В других семьях в этом возрасте уже начинают подбирать невесту и свататься.
— Так вот… — Сыту Лин прищурился, приподняв подбородок, и, словно взвешивая каждое слово, тихо проговорил:
— Я пришёл в ваш задний двор не для того, чтобы «укрепиться» в Чаояне.
Он медленно провёл языком по верхнему нёбу, сдерживая не то усмешку, не то горечь.
— Не каждый же человек — как Цзи Боцзай, — продолжил он, голосом, в котором вдруг зазвучала взрослая ясность. — Не каждый просчитывает каждый свой шаг, словно на шахматной доске.
Он сделал полшага ближе, и глаза его, прозрачные, как весеннее небо перед грозой, смотрели прямо в неё.
— Я пришёл сюда… потому что с самого начала любил тебя, сестрица Мин. Люблю тебя до сих пор.
Мин И резко подняла глаза. Она растерялась — не от слов, а от их искренности, внезапности, веса, которого она не ожидала от него.
Перед ней стоял не мальчик, которого она когда-то приютила, не капризный младший брат, которого можно отослать с легкой усмешкой.
Он вырос. Стал взрослым. Высокий, прямой, с лицом, словно высеченным из нефрита. Да, он был уже мужчиной.
Но… любить?
Любить её?
Это не укладывалось в её голове.
Они всегда называли друг друга братом и сестрой, всегда сохраняли эту невидимую черту, не переступая её. Он моложе — на целых четыре года.
Какая любовь? Какая возможность?
Мин И покачала головой. Инстинктивно. Словно защищаясь:
— Это невозможно…
Но взгляд Сыту Лина был глубоким и чистым, без лжи, без притворства. Не взгляд мальчишки, увлечённого красивой старшей девушкой. Нет. Это был взгляд мужчины, который давно сделал свой выбор.
И она… отступила на шаг назад.
Всего лишь шаг — но этого хватило.
В его лице сразу погас свет. Тень легла на глаза, голос стал тише, почти болезненно сдержанным:
— Так значит… в ваших глазах я навсегда останусь ребёнком?
— В этом мире, знаешь ли, нет других таких удивительных детей, как ты, — с лёгким вздохом произнесла Мин И, покачав головой. — Несколько тяжёлых дел, что пылились без движения по пять-шесть лет… ты раскрыл их за один месяц. И выдал мне ясные, стройные заключения.
Она снова покачала головой, уже с оттенком растерянности:
— Но всё это время я воспринимала тебя как младшего брата. А теперь ты говоришь со мной совсем иначе… и мне, честно говоря, неловко. Словно всё вдруг сдвинулось с привычного места.
Сыту Лин вдруг чуть расслабился, брови разошлись — и на губах появилась озорная, светлая улыбка:
— Значит, сестрица меня всё же не отвергает. Просто ей… непривычно. Вы не против меня — вы просто не привыкли к переменам.
Мин И молча посмотрела на него. Она хотела что-то возразить… но в ответ лишь замолчала. Потому что это — в каком-то смысле — было правдой. Но не совсем. Совсем не то, что она хотела сказать.
А он уже, словно получив подтверждение всему, что ему было нужно, уверенно продолжил:
— Ну раз вы пока не привыкли, то всё просто. Я просто буду чаще бывать рядом, чаще липнуть к вам — и вы быстро привыкнете.
Мин И молча прикусила губу.
Что тут скажешь? Не зря его зовут гением раскрытия дел… Только мысли у него — совсем уж не как у обычных людей.
Она только открыла рот, чтобы сказать хоть слово, но не успела.
Сыту Лин уже перехватил её руку — уверенно, легко, будто делал это каждый день — и широким шагом повёл её в сторону внутреннего двора:
— Раз уж в ближайшие дни все советы будут в Зале Циньчжэн, а вы обязательно будете там — значит, и я тоже. Прекрасный повод быть поближе. Пора налаживать общение.
Мин И шла за ним, почти спотыкаясь на ходу. У Сыту Лина были длинные ноги, шаги его были быстры и упруги, и ей пришлось приподнять подол платья, почти побежать, чтобы не отставать.
Но спустя всего пару шагов он вдруг сбавил темп — и, словно вспомнив о ней, протянул руку, аккуратно поддержал её за локоть, не позволяя оступиться.
Мин И ощутила, как сердце вдруг сбилось с ритма. Его рука — холодная от ветра, но крепкая, надёжная — держала её легко, но уверенно. Будто он не просто оберегал её — а точно знал, что должен быть рядом.
Глядя вперёд, на величественные ворота Зала Циньчжэн, Сыту Лин вдруг заговорил тихо, но твёрдо:
— У меня есть одно отличие от Цзи Боцзая, — его голос был низким, но каждая нота звучала уверенно, без колебаний. — Я никогда не брошу вас. И никогда не стану использовать вас ради выгоды, положения или власти. Когда я говорю, что люблю вас — это значит, что я просто люблю вас. Чисто. По-настоящему. Без условий.
Его слова прозвучали просто, без громких фраз, но так твёрдо, так искренне, что Мин И вдруг почувствовала, как что-то дрогнуло внутри.
Словно в груди у неё взлетела птица, сбив дыхание, сбив мысли.
На мгновение ей показалось — да, может быть… может быть, она тоже… чувствует нечто большее.
Но… она быстро взяла себя в руки. Остыла. Вернулась в привычную ясность.
Сыту Лин благодарен ей. Он запомнил, как она спасла его в трудный момент — и вот теперь путает благодарность с влюблённостью. Он ещё слишком юн, он просто не встретил других достойных девушек. И когда встретит — поймёт, что это было мимолётное чувство, не больше.
Надо будет, когда всё закончится… — подумала она. — …показать ему несколько хороших девиц. Пусть выберет. Пусть узнает, что мир гораздо шире, чем он сейчас думает.
Цзи Боцзай уже восседал на главном месте за длинным советским столом. Как только Мин И вошла в зал, она, следуя этикету, заняла место справа от него.
