«Цансюэ богат ресурсами?» — Мин И машинально отметила про себя. — «Это, конечно, плюс. Но… и что дальше?»
Она нахмурилась, задумчиво уставившись на карту, расстеленную перед ней в дрожащей от хода звериной повозке. Напротив, в полной невозмутимости сидел Цзи Боцзай. Его губы всё ещё хранили лёгкую полуулыбку, как будто он вовсе не обсуждал план возможной войны, а просто беседовал о погоде.
Мин И была в замешательстве.
Когда-то, давно, она могла бы и поверить, что такие слова сказаны от сердца. Что император, облачённый в драконьи регалии, вдруг решился исполнить её мечту — просто потому, что в нём теплилось чувство к ней.
Но теперь…
Нет, той наивной Мин И больше нет. Больше она не позволит себе заблуждаться и витать в облаках.
Прежде всего — выгода. Всё, что делает Цзи Боцзай, непременно должно соответствовать его интересам. Если его действия совпадают с её целями — можно временно объединиться. Но если не совпадают…
…значит, она просто упустила какую-то деталь.
Может, не разглядела, в чём его настоящий расчёт. Может, снова дала слабину.
Она быстро собрала себя, стряхнув с плеч наваждение. Да, Цансюэ следует покорить. Это было её намерением с самого начала — ради общей правовой системы, ради безопасности, ради будущего, в котором женщины не будут больше считаться ни тенью, ни товаром.
Если Цзи Боцзай действительно готов идти с ней по этому пути — пусть. Пока их дороги совпадают, она не прочь идти рядом.
Но только рядом — не следом.
Внезапно атмосфера в повозке изменилась — сидевший в ней человек будто просветлел, лицо его озарилось радостным выражением, словно тучи в душе рассеялись. Мин И не могла не заметить этого — она украдкой бросала на него взгляд за взглядом, пока наконец не сдержалась и спросила:
— У правителя в последнее время случилось что-то радостное?
— Дворец сгорел, война на носу, какая уж тут радость, — беззаботно отозвался тот.
Но, несмотря на слова, улыбка не сходила с его лица — слишком уж радостной она казалась для таких новостей. Мин И не поняла, чему тот радуется, но расспрашивать больше не стала. Вместе с ним она отправилась во внутренние покои, где вскоре собрались Сыту Лин и другие приближённые. Они провели совещание, а затем Мин И занялась приведением в порядок вооружённых сил Чаояна.
Войну невозможно начать по щелчку пальцев — заявить сегодня и уже завтра оказаться на поле битвы. Чтобы не спугнуть врага, Цзи Боцзай объявил лишь, что в последнее время на него неоднократно покушались, и, по его мнению, кто-то замышляет узурпировать трон. Под этим предлогом он перебросил все силы из Му Сина в Чаоян.
Мин И, в свою очередь, воспользовалась поводом «проявить верность престолу», чтобы провести учет и сосредоточение войск в Чаояне.
Такой подход действительно не вызвал паники в Цансюэ, однако по шести городам вскоре расползлись слухи, будто Мин И сама замышляет захват власти.
— Я слышал, что у Его Величества с да сы Чаояна тоже частые столкновения. Постоянно ссорятся, в прошлый раз даже подрались в Чинминьдянь!
— Правда? Я тоже это видела! Тогда драка была знатная, господин Чжоу пытался их разнять, да и сам получил, а господин Сыту взял, да и захлопнул дверь павильона Чинминьдянь, как ни в чём не бывало!
Чжоу Цзыхун, проходя мимо шумного сада с чашей отварного женьшеня в руках, холодно усмехнулся, не меняя бесстрастного выражения лица.
Слухи, вот уж действительно, чем дальше — тем нелепее.
Он бы, пожалуй, и рад был бы, если бы те двое сцепились по-настоящему — лучше уж бы совсем перестали общаться. Но, увы, в последние дни из-за государственных дел Мин И постоянно находилась в Чинминьдянь. И хоть споры между ними действительно случались, то были скорее словесные баталии — острые, колкие, но не доходившие до рукоприкладства.
Если уж кто и позволял себе поднять руку, так это госпожа — в приступе гнева однажды ударила правителя по руке. Но тот и бровью не повёл, не только не ответил, но ещё и рассмеялся, махнул рукой, будто отмахиваясь от обиды, сделал шаг назад — и сразу перешёл к следующему вопросу.
Стоило Чжоу Цзыхуну лишь вспомнить, с каким взглядом Цзи Боцзай смотрел на Мин И, как в груди поднималась глухая тревога. Тот взгляд… был чересчур насыщен, чересчур прям — как жгучий ветер, не знающий удержу.
Мин И, впрочем, не питала никаких иллюзий: она давно уже не верила в искренность Цзи Боцзая. Всё, что исходило от него — слова, жесты, даже пристальные глаза — она принимала за сцену, разыгранную на потеху. Не отвечала, но и не избегала.
Он однажды попробовал предостеречь её, негромко заметив: Цзи Боцзай замышляет недоброе.
Мин И тогда лишь усмехнулась, лёгкой тенью прошёл её смех — будто и не стоило затевать этот разговор.
Кто станет верить, что человек, столько раз выставлявший её на посмешище, теперь питает к ней истинный интерес? Даже если и так — разве она ещё способна наивно клюнуть на его игру?
Сбор и переподчинение войск занимали больше времени, чем ожидалось. К лету, когда в пруду над гладью воды вытянулась первая остроконечная бутон-стрела лотоса, Мин И вдруг обернулась к Чжоу Цзыхуну и сказала:
— Мы с тобой знаем друг друга давно. Прошли многое, души наши тоже, кажется, не в первый раз встречаются. Скажи… ты бы согласился стать моим супругом?
Чжоу Цзыхун остолбенел.
Всего два дня назад во внутренние покои доставили десяток топовых рулонов алых, как кровь, драконьего и фениксового шёлка с вышивкой — тончайшее кэссы, предназначенное для свадебного убора. Цзи Боцзай тогда будто в шутку спросил её:
— Хочешь, наденем вместе?
