— Госпожа!
Лекарственный флакончик всё ещё был у неё в руке, и один из стражников тут же рванулся было за ней.
Однако Цзи Боцзай с досадой бросил:
— Никому не идти за ней! Её упрямый нрав давно пора обуздать.
Стражник осёкся.
Как ему сказать этим двум знатным особам, что он, вообще-то, хотел всего лишь заглянуть внутрь флакона — не вмешиваться в их ссору?
Но раз уж эта госпожа решилась принять лекарство у всех на глазах — значит, в нём точно нет яда. А если не яд, значит, проверка не столь уж необходима.
Он проводил взглядом, как Мин И, закутавшись в лёгкий плащ, уже свернула за угол улицы и растворилась в темноте. Стражник, побаиваясь Цзи Боцзая, не решился гнаться за ней. Осталось только сгрузить всё из повозки — ароматические саше, чашки, сосуды — и вручить всё лекарю, которого срочно вызвали для проверки.
Спустя время, пока на алтаре догорали три палочки благовоний, повозка снова тронулась в путь. Проскользнула за поворот, прокатилась ещё немного по широкой правительственной дороге — и вдруг встала у обочины.
Мин И стояла под свесом крыши у колонны. Вокруг — ни души. Она приподняла голову и взглянула на него из-под ресниц, прикрыв губы полупрозрачным рукавом. В улыбке — лукавство хитрой лисички, которой всё удалось.
Он приподнял занавеску повозки, глянул на неё с минуту и, кривя губы в довольной усмешке, неторопливо поманил пальцем:
— Иди сюда.
Лёгкий шёлк вспорхнул в воздухе, оставляя за собой мягкую волну — и вот она уже в его объятиях, будто сама летела к нему.
Цзи Боцзай подхватил её с ласковой силой, пальцами аккуратно провёл по талии:
— Устала, моя умница?
Мин И протянула мурлыкающее «ммм» и с изяществом взобралась в повозку, поправляя полы юбки:
— Раз уж я человек господина, значит, должна думать о господине…
Он обожал в ней эту покладистую смекалку.
Цзи Боцзай опустил голову и поцеловал её. Мин И тихо застонала и тут же обвила руками его шею, притянув ближе. Повозка из тёмного сандала слегка покачивалась, неспешно катясь сквозь серую пыль повседневных переулков, всё ближе к освещённому, роскошному особняку с высокими воротами и яркими фонарями.
А позади — всё громче гудел внутренний город, как улей, в котором только начинался настоящий переполох.
— Кто… кто осмелился? Кто осмелился уже в который раз вершить такое прямо у меня под носом?! — голос его раскатился, как гром.
Фарфоровая лампа ударилась об пол и разлетелась вдребезги. В проём распахнутых дверей тянулся холодный, неподвижный силуэт: тело Ци Бо лежало посреди зала, бездыханное, с застывшим в глазах выражением недоумения и ужаса.
У Да сы перед глазами всё поплыло. Он схватился за край трона, но ноги не держали — и он с глухим стоном осел обратно на своё место.
У него был лишь один родной брат. Один. Пусть и не слишком полезный в последние годы, но всё же… Ведь это он, младший, когда-то шёл рядом, поддерживал. Он давно решил: пусть брат не вмешивается в дела, зато будет жить безбедно, в шелках и благовониях, пока хватит дней.
И вот — вот так просто, вот так внезапно… его больше нет.
Несколько мгновений он лишь тяжело дышал, сотрясаясь от гнева и боли, а потом вдруг как будто выдохся. Закрыл глаза, прижал дрожащие пальцы ко лбу и, не поднимая головы, глухо спросил:
— Скажи… Неужели это мёртвые вернулись за моей жизнью? Призраки мстят мне?..
Придворный евнух с шумом опустился на колени, бледнея:
— Да сы, не смейте так говорить! Вы — избранник Неба, каждое ваше деяние — исполнение Воли. Какие ещё мстительные духи, что за бред?
Да сы стиснул губы и медленно покачал головой, как будто выгонял наваждение. Потом, с усилием, поднял взгляд и произнёс:
— Чжао-сыпань.
— Подданный здесь, — отозвался голос рядом.
— Ты что-нибудь увидел?
Чжао-сыпань уже провёл вскрытие тела. Вынужденный говорить неприятное, он склонил голову и доложил:
— Травма от падения, безусловно, была смертельной… Но, судя по всему, до падения ван уже был отравлен. Яд вызвал головокружение и слабость в ногах — именно поэтому он не удержался на ступенях.
— Опять яд?! — Да сы резко выпрямился, лицо налилось гневом. — Снова… яд?..
Ци Бо два года не показывался при дворе, и появлялся только раз в год — на торжественном собрании рода. Если кто и хотел свести с ним счёты, такой шанс выпадал лишь на внутреннем пиру. А в этом году охрана была особенно строгой — никакое оружие не пронести. Только яд…
И всё же, этот яд был не тем, что использовали в прошлый раз. Проблема была в том, что тело вана, как и подобает знатному роду, не должно было подвергаться повреждениям, поэтому судмедэксперт мог опираться лишь на запахи и визуальные признаки. И этого оказалось недостаточно, чтобы точно определить, что именно использовали.
— Подданный приложит все силы, чтобы раскрыть истину, — с поклоном произнёс Чжао-сыпань, не поднимая глаз.
Он, конечно, поклялся приложить все усилия — но в глубине души Чжао-сыпань чувствовал: как и в прошлый раз, расследование, скорее всего, ничем не кончится.
Тот евнух, что пробовал лекарство за Ци Бо, — жив-здоров. А тело самого вана, по правилам, потрошить нельзя. Никакого вскрытия, никакого тщательного анализа. Словом — даже зацепки не осталось.
Опять останется только вызывать на допрос всех, кто был рядом, и пытаться выбить из них хоть крупицу истины…
Чжао-сыпань с глухим тяжёлым вздохом вышел из внутреннего двора и остановился на широкой официальной дороге, подняв глаза к безмолвной луне.
В прошлый раз погибли только лекарские чиновники, и расследование спустили на тормозах. Но сейчас… Сейчас убит императорский ван, кровный брат самого да сы. Как теперь он сможет отчитаться?
Он сжал кулаки.
Кто же мог так возненавидеть одного из принцев рода, чтобы снова — в упор — пустить в ход яд?
Яркая луна висела в небе, заливая всё вокруг серебром. Несколько слуг поспешили к повозке, подставляя резные подножки.
Штора приподнялась — и Цзи Боцзай медленно спустился вниз, держа на руках спящую Мин И.
На губах его играла лёгкая улыбка, и он невольно поднял взгляд к ночному небу.
Много лет назад — в такую же безмятежную ночь с редкими облаками — кто-то, прижав к себе возлюбленную в тени деревьев, поклялся ей в вечной верности.
Если уж быть вместе — то до самого конца. Даже в подземном мире идти рядом, не расставаясь. Почему же он заставил её ждать столько лет?
Смешно, правда?
Прохладный ветерок пробежал по двору. Девушка в его объятиях была одета слишком легко — и, словно по инстинкту, прижалась к его груди, ища тепла.
Цзи Боцзай вернулся в реальность, взглянув на её мирное, безмятежное лицо. В уголках глаз его мелькнула едва заметная мягкость.
Она, лишь бы быть с ним, решилась даже на убийство. И не задалась ни одним вопросом: какая вражда у него с Ци Бо, за что тот должен был умереть?
Спит, как котёнок, спокойно, с доверием. Будто и правда… верит ему до конца.
— Господин, — навстречу вышел Не Сю, почтительно поклонившись.
Одного этого слова оказалось достаточно — Мин И тут же проснулась. Подняв голову, она сонно огляделась по сторонам.
Цзи Боцзай остановился и, недовольно нахмурившись, произнёс с укором:
— Что ты так орёшь посреди ночи?
Не Сю опешил. Он всегда говорил таким голосом — и раньше господин вроде не жаловался…
— Мы уже приехали? — Мин И зевнула, прикрывая рот, голос её звучал мягко и немного хрипло.
— Угу, — коротко ответил он и, не выпуская её из объятий, направился дальше. — Двор большой, а у тебя туфельки тонкие. Я сам тебя отнесу.
Мин И с улыбкой потерлась щекой о его грудь:
— Хорошо.
Прошло несколько шагов, и вдруг она резко распахнула глаза, будто вспомнив что-то важное:
— Мы правда приехали? Тогда… мне нужно пойти поздороваться?
— С кем ещё здороваться?
— Ну, с вашими наложницами, сёстрами по дому… Они ведь, наверное, уже в резиденции?
Цзи Боцзай рассмеялся:
— С чего ты вообще взяла, что у меня есть какие-то наложницы или сожительницы?
Мин И на мгновение растерялась, а потом её взгляд стал чуть укоризненным.
Развлекаться, не беря в жёны… Ну точно — ветреный и бессердечный.
Хотя, если подумать, в этом есть и плюс: когда уйдёт от него, не придётся возиться с разводными документами и прочими формальностями.
Она спокойно уронила голову обратно ему на грудь.
Цзи Боцзай заметил перемену в её настроении — и решил, что она, должно быть, ждёт признания или статуса. Его улыбка стала холоднее.
— Я не люблю все эти условности, — сказал он отстранённо.
Как бы ни нравилась ему женщина, он не потерпит, чтобы она мешала его жизни.
— А мне и подавно не до них, — спокойно ответила Мин И, не видя выражения его лица. — При моей-то участи… какой уж мне вход в дом официальной наложницей?
Она говорила без кокетства — искренне. Но в его ушах её слова прозвучали как упрёк, как обида, завуалированная покорностью.
Он чувствовал раздражение, но отпустить её — рука не поднималась. Потому и промолчал.
Мин И, прижавшись к нему, снова уснула. Когда он бережно уложил её в опочивальне, на щеке у неё отпечатались две полоски — точно по узору на его одежде.
Цзи Боцзай смотрел на неё какое-то время — и весь гнев рассеялся без следа.
Ну и пусть, подумал он. Какая женщина не любит немного поворчать? Тем более она только что сослужила ему службу. Простить — не убудет.
Позади стоял Не Сю, молча наблюдая, как меняется лицо его господина.
Он-то изначально думал, что эта девица долго не протянет. А вон как вышло — не просто выжила, но и, кажется… начала влиять на настроение самого хозяина?
