Нельзя винить Чанлэ за то, что она не узнала его. Тот самый мальчишка, который когда-то был самым маленьким и щуплым среди детей во дворце, теперь превратился в высокого, стройного юношу. Даже если встать на цыпочки, она могла дотянуться лишь до его плеча.
— Так ты, выходит, пришёл отблагодарить меня за ту защиту? — Чанлэ округлила глаза, словно наконец сложила в уме давно запутанную головоломку. Но тут же насупилась. — И в знак благодарности ты всё это время дразнишь меня и выводишь из себя?
— Небо и земля — свидетели, кто тут кого обижал? — Хэ Цзяньхэ всплеснул руками. — На каждом состязании я сдерживал силу, жалел тебя. А ты? Без капли сомнений швыряешь меня на землю, будто хочешь добить.
Чанлэ слабо усмехнулась, словно ей стало немного неловко:
— Если бы ты с самого начала сказал, что хочешь просто отблагодарить, я бы… ну, я бы, может, и не так рьяно кидалась в бой…
Но он прервал её на полуслове, нахмурился, и голос его стал твёрже:
— Я пришёл не ради благодарности. Та детская история, пусть и добрая, давно прошла. Одного печёного батата за ту защиту было бы более чем достаточно. Сейчас я здесь потому, что нравишься мне. Я хочу жениться на тебе, а не расплачиваться за какой-то древний долг. Так что не вздумай всё это называть “отплатой”.
Чанлэ остолбенела от столь прямого заявления. Всё в ней протестовало против этого — его слова были слишком наглыми, слишком личными, слишком… невозможными.
Она даже моргнуть забыла.
— Что значит долг всего на один батат? — возмутилась Чанлэ, широко раскрыв глаза. — С тем, как я тогда встала за тебя, защищая от всех этих забияк, уж будь добр, оцени хотя бы в пять!
Но тут она запнулась. Что-то в его словах показалось ей подозрительно.
«Нравишься»? — это слово прозвучало в её голове глухо, будто камень, упавший в пруд без единой ряби. Она медленно подняла на него глаза, в которых застыло непонимание, растущее с каждой секундой.
— Ты… ты с ума сошёл? — выдохнула она, глядя на него так, будто перед ней стоял человек, решивший добровольно сжечь все свои перспективы.
За власть? Его семья и без того считалась одной из самых влиятельных в империи — ему не нужно было становиться женихом принцессы, чтобы пробиться к трону.
За богатство? Он вовсе не бедняк, чтобы цепляться за приданое.
Так за что?
Ли Шаолин — всего лишь с зелеными меридианами, он хоть и ворчал, но его колебания были понятны. А вот Хэ Цзяньхэ — он с рождения с красной меридианной линией, прирождённый воин, будущее сияет перед ним, словно рассвет над горами.
И он хочет всё это бросить?
— Хочу, — будто читая её мысли, лениво кивнул Хэ Цзяньхэ.
Чанлэ так поразило это спокойное признание, что она невольно икнула.
Он рассмеялся, глаза его искрились, и, достав бурдюк с тёплой водой, аккуратно поднёс его к её губам:
— Ты слишком долго жила в тени Ли Шаолина, он тебя совсем сломал. А ведь ты не такая. Если я не протяну руку, если не вытащу тебя из этой ямы, ты ведь так и сгниёшь там. А я не позволю.
— Н-нелепо! — Чанлэ, глотнув воды, изумлённо округлила глаза и сердито посмотрела на него. — наставник всегда был добр ко мне, с чего бы ты решил, что он вредил?
— Ты рождена в небесной крови, принцесса, — мягко ответил Хэ Цзяньхэ. — Твоя меридианная линия — красная, врождённая мощь юань в тебе — одна из сильнейших в Академии. Но ведь не только этим ты блистаешь. Ты умеешь ковать оружие, владеешь боевыми искусствами, играешь на цине, рисуешь, пишешь каллиграфию, читаешь трактаты, вышиваешь… Моя принцесса, во всём Поднебесном мире едва ли найдётся девушка, равная тебе по мастерству.
Чанлэ слегка опешила, будто услышала о себе впервые:
— И это… это действительно так важно?
Хэ Цзяньхэ кивнул, не раздумывая, со всей силой убеждённости:
— Это значит, что ты, кем бы ни была — принцессой или простолюдинкой, — всё равно смогла бы сиять. Ты не обязана зависеть от чьего-либо покровительства, не обязана быть чьей-то тенью. Ты способна возродить и прославить целое поколение. И ты спрашиваешь — важно ли это?
Но Чанлэ опустила взгляд, и в её голосе прозвучала лёгкая горечь:
— Только если бы у меня не было моего титула, наставник с самого начала даже не взглянул бы в мою сторону…
Хэ Цзяньхэ театрально закатил глаза:
— Вот потому-то я и говорю: он вредил тебе. С самого начала он видел лишь твоё происхождение, твой облик. Он не видел всего остального — твоей мягкости, щедрости, твоего благородства, умения заботиться. Всё это для него было будто невидимым.
Он понизил голос, вглядываясь в её лицо:
— А ты, влюбившись, стала смотреть на себя его глазами — замечать лишь изъяны, убеждать себя, что ты недостойна. Что тебе будто бы повезло, что он хоть взглянул в твою сторону.
Чанлэ ошеломлённо прошептала:
— А разве… не так?
— Чушь собачья! — рявкнул он и тут же щёлкнул её по лбу. — Это ему с предков повезло, что ты вообще обратила на него внимание! Проснись уже, принцесса! Неужели ты всерьёз думаешь, что на этом свете есть только один мужчина? Причём такой, который только и делает, что заставляет тебя плакать?
Он резко выдохнул, уже тише:
— Ты обладаешь всем, о чём другие могут лишь мечтать. Так зачем же ты выбираешь того, кто не умеет этого ценить? Ты что, жить слишком спокойно начала и решила, что тебе надо пострадать?
— Но я…
