Обрывки разговоров, словно клочья ветра, долетали до главного двора. Мин И, прислушиваясь краем уха, уже сложила общую картину — если не всю, то большую её часть.
На поединках случаются смерти — такова природа культивирования. Сила здесь выше закона, и слабый всегда рискует жизнью. Она не винила Цзи Боцзая. Разумеется, он был жесток — но не злобен. Просто не из тех, кто станет щадить.
А те, кто сейчас кричит под стенами… просто горячие головы. Не злодеи. И потому Мин И не вмешивалась. Лишь мягко, вполголоса, сказала:
— Господин, рано или поздно вам всё равно придётся с ними работать. От открытого удара ещё можно уклониться, а вот от скрытого — не всегда. Так что… если можно не убивать — лучше не убивать.
Цзи Боцзай молчал. Сидел с прямой спиной, как на острие копья. Молчание его было не пустым — в нём слышался глухой гнев.
Мин И видела — и поняла: дальше уговаривать не стоит. Взяла приготовленную ею миску с мягкой рисовой кашей, поставила рядом:
— Вот. Сначала восстановитесь. А как поправитесь — тогда и гусиного супа поедите.
Ответа не последовало. Только глухое:
— Уходи.
Ох, характер… — Мин И мысленно фыркнула. — Скажешь с заботой — обидится. Скажешь резко — вообще обрубок. Вот тебе и господин.
Но ночь она у него отсидела, и устала была до крайности. Потому молча поставила миску, встала.
И в тот момент, когда её подол мягко скользнул по полу, пальцы Цзи Боцзяя на одеяле едва заметно дрогнули.
Он очень хотел удержать её…
Но всё внутри кипело, злость царапала сердце, и он не позволил себе ни слова, ни жеста.
Лицо его осталось холодным, как утренний иней на осеннем горном склоне — хрупкое, замкнутое, неприступное.
Мин И даже не бросила на него взгляда. Просто повернулась, подняла подол — и вышла, не забыв при этом заботливо прикрыть за собой дверь.
Со скрипом затворилась створка.
И сразу стало тихо.
До гнетущей пустоты.
Щёлканье семечек — исчезло.
Шум — исчез.
А вместе с ними ушло что-то ещё, неуловимое.
Цзи Боцзай остался лежать на подушке, бездумно глядя в окно, где дрожали листья, колыхались лёгкие тени. Через миг он дёрнул пледом и укрылся с головой.
А Мин И, тем временем, сделала всего несколько шагов, как навстречу ей, спеша, появился Янь Сяо.
Он только что вышел из внутреннего двора — всю ночь провёл у да сы, у того вдруг случился приступ, и он задержался до самого утра. Первым делом прибыл в поместье Цзи.
Но до главного двора добраться не успел — его перехватила Мин И. Та остановилась, устало выдохнула:
— Не стоит тревожить его. Всё обошлось. Просто отдохнуть пару дней — и всё.
Янь Сяо заметно расслабился, напряжение спало с лица. Он подошёл ближе, с интересом посмотрел на неё:
— Ты… ты его выхаживала?
Мин И вскинула бровь:
— Безусловно. На протяжении всей ночи. И, заметьте, это никоим образом не отразилось на его характере. — Она бросила выразительный взгляд на Яня. — Если у вас, господин Янь, имеются какие-либо средства, способные усмирить его гнев и упрямство, то, пожалуйста, дайте их ему. Пусть он принимает их регулярно.
Увидев выражение лица Мин И, Янь Сяо окончательно убедился — с Цзи Боцзаем всё действительно в порядке. Он вздохнул с облегчением, и, чуть усмехнувшись, отмахнулся:
— Пусть сердится, имеет право. С горячим сердцем вышел на арену — хотел просто честно сразиться, обменяться опытом, как полагается. А попался на подлость. Если бы не его сила… сейчас бы мы его уже оплакивали.
Мин И замерла.
Резко повернула голову, сбивчиво спросила:
— Что… что вы сказали?
— Ты разве не знала? — Янь Сяо удивлённо приподнял брови. — Тот самый Сюэ Шэн. Перед боем они договорились — использовать только юань, без оружия. А он, подлец, спрятал в рукаве отравленные иглы. Тонкие, как паутина, смертоносные. Если бы Цзи Боцзай чуть помедлил — тело бы в решето превратилось.
Мин И остолбенела.
Тот самый Сюэ Шэн…? Все говорили — добряк, человек светлый, готовый помочь каждому. А он, выходит, с ядом вышел?
— Он вообще-то хотел честно — никого не убивать. На этом турнире ведь он сам планировал выбрать достойных союзников, — продолжал Янь Сяо, уже более спокойно. — Но тот… понял, что проигрывает, и пошёл ва-банк. Видимо, думал, что Цзи Боцзай не посмеет убить его на глазах у да сы.
Мин И молча слушала, а внутри у неё всё сжималось.
— Сюэ Шэн и впрямь пошёл до конца. Даже не пытался скрыться. Встал, как в последний раз — с видом «если умру, то и тебя с собой заберу». А Цзи Боцзай… он ведь не из тех, кто играет в политические игры. Он человек прямой. Ну вот и…
— …отправил его на тот свет, — закончила за него Мин И. Голос её был тихим.
Теперь многое становилось на свои места.
Янь Сяо тяжело вздохнул, будто всё ещё не мог поверить:
— Сцена была слишком кровавая… Да сы от увиденного даже старую болезнь снова схватил. Я едва успел вытащить из Цзи Боцзая те иглы, как меня тут же вызвали во внутренний двор.
И кто бы мог подумать — упрямый до невозможности, он взял и выстоял. Жив остался.
Ты подумай…
Он ведь… Эй? Барышня Мин? Куда ты пошла?
Он не успел договорить — Мин И уже развернулась и побежала прочь, причём вовсе не в сторону выхода, а обратно — к главному двору.
Как же так? Разве сама говорила: «Не лезь, не зли его»? — Янь Сяо недоумённо проводил её взглядом.
Мин И неслась, будто за ней гнался ветер. Полы рукавов вздулись парусами, ноги скользили по плитам, не касаясь. Она влетела в главный зал, ловко проскользнула внутрь, вернулась на своё прежнее место возле ложа, подняла оставленную вазочку с семечками, сделала глубокий вдох…
И начала чавкать.
Громко. С чувством. Крак-крак-крак!
Из-под одеяла донёсся глухой, раздражённый голос:
— Убирайся.
— Не могу, — отдышавшись, отозвалась она. — Устала.
— Совсем.
Он медленно высунулся из-под одеяла, уже готовясь вперить в неё самый убийственный взгляд, какой только у него был. И ровно в этот момент…
Мин И резко подалась вперёд. Так близко, что её ресницы почти коснулись его. Его взгляд встретил её взгляд — впритык. Ни дыхания не утаить, ни дрожи.
Цзи Боцзай вздрогнул. Не испугался, конечно, но… растерялся.
— Ты что… — начал он, нахмурившись.
Но закончить фразу так и не успел.
Потому что в следующую секунду тёплые губы коснулись его века — мягко, осторожно, с лёгким ароматом семечек. Один поцелуй, потом другой… третий. Как дразнящие капли дождя по коже — и не горячо, и не больно, но куда-то очень глубоко.
Гнев его сник, растворился. На смену пришло неловкое замешательство.
— Ещё раз поцелуешь — убью, — пробурчал он, пытаясь сохранить суровость, но звучало это уже не угрожающе, а… почти смущённо.
Мин И, как будто нарочно, не только не испугалась, а наоборот — разошлась.
Чмок! — поцелуй уже на губы.
Она откинулась, глаза блестят, улыбка — дерзкая, озорная:
— Пришла с повинной! Нельзя мне так было говорить, — призналась она весело. — Не зная, через что прошёл другой, не смеем судить. Господин, вы не были неправы. Это я наболтала лишнего.
Наклонилась ещё чуть ближе, шепнула, будто заговор:
— А в следующий раз, если снова попадётся такой гад… бейте сразу в точку. Чтобы и не дёрнулся.
Пока она говорила, сделала резкий жест — провела пальцем по горлу, будто без колебаний отрубая жизнь. Челюсть сжалась, взгляд стал колючим.
Цзи Боцзай чуть не рассмеялся. Губы его дрогнули, но он сдержался, сохранив мрачное выражение:
— А не ты ли говорила — «господин слишком суров, злость копится»? Не боишься моей лютой натуры?
— Ничуть! — отозвалась она, не моргнув. — Уж больно вы, господин, красивый. Столь безупречная наружность — разве может быть злой? Это не злоба, это… божественное величие!
Схватила стоявшую рядом плошку с кашей, ни капли не убавившуюся за утро, аккуратно зачерпнула ложку и подвела к его губам:
— То, что делает господин, не мне обсуждать. Вы всегда поступаете правильно.
Он отпустил грудную тяжесть, наконец-то сделал глоток, и с этим глотком будто отпустило. Молчал, потом хмуро, но уже не со злостью, сказал:
— Он… раздражал. Пустозвон. За маской благодетеля — гнилой, самодовольный, со слабой юань. А хотел пройти только за счёт имени. В Му Сине его, может, и почитают. А на турнире Цинъюнь кому сдалась такая слава?
— Вот именно! — яростно кивнула Мин И, глаза блеснули.
— И последним ударом… я не хотел убивать. Но он… он собирался нанести мне смертельный удар. Мне! Мне, Цзи Боцзаю! С пятнадцати лет никто не решался поднять на меня руку. А этот — решился.
— И правильно! — снова воскликнула Мин И, сжав кулачки, будто готова была сама добить покойника за дерзость.
— А та стая за воротами… — Цзи Боцзай снова нахмурился. — Словно поросята. Чуть-чуть их погладили по головке — и уже готовы идти хоть за кем, хоть в яму. Ни чести, ни ума. Жалко делить с ними дорогу.
— Э… ну… — Мин И на миг запнулась, потом лукаво прищурилась. — Но ведь, господин, все лучшие ростки Му Сина сейчас там. И у вас, кажется, не особо осталось из кого выбирать…
Он опустил взгляд. Голос стал глуше:
— Если бы я умел… хоть немного больше…
Мин И словно током прошибло. Она тут же замотала головой, аж волосы разлетелись:
— Человек не может быть совершенным, господин. Не загоняйте себя.
Да, все говорят — на вас надежда всего города, от вас ждут победы на следующем турнире… Но это не значит, что вы должны делать всё один. Не надо на себя взваливать мир.
Цзи Боцзай чуть заметно обернулся. Глаза его стали глубже, серьёзнее:
— Если я выиграю все поединки, меня объявят следующим да сы. Тогда ты, даже если не станешь главной супругой, всё равно будешь занимать высокое положение. Почему ты, зная это, говоришь мне остановиться?
Мин И мягко улыбнулась. Без жеманства, без игры — почти по-домашнему:
— Я всего лишь одна девушка. И у меня уже есть всё, о чём я могла мечтать: роскошная одежда, еда, крыша, покой. А большего… мне и не надо. Я просто хочу, чтобы господин жил не только ради побед, но и ради себя. Хоть немного — для себя. Хоть иногда — с улыбкой.
— Не стоит жить, как тот наследник из семьи Мин, — вдруг тихо сказала Мин И.
— Всю душу свою извёл ради славы рода, ради города. Износился до дна. А в конце — выброшен, как ненужная пешка.
Рука вздрогнула, ложка чуть не опрокинула миску на постель, но Цзи Боцзай среагировал мгновенно — подхватил её запястье, мягко придержал. Глянул на её лицо, нахмурился:
— Ты тоже отдохни. Не хватало, чтобы ты поправила меня, а сама слегла.
Мин И кивнула:
— Слушаюсь, господин. — Она аккуратно убрала пустую плошку, оглянулась на окно, за которым кружилась чёрная, мерцающая своими чешуями, сила юань в форме дракона. — Попробую что-нибудь придумать… чтобы вы могли поспать хоть немного.
Цзи Боцзай дернул бровью. Он знал, что творится за пределами усадьбы — те, кто пришёл мстить за Сюэ Шэна, были доведены до исступления. И что могла сделать она, одна, маленькая девушка, в этой буре?
Он хотел было остановить её, но она — как всегда — не слушала. Словно ветер: взметнула юбку, и её уже нет, только след в воздухе.
Цзи Боцзай беззвучно выдохнул, прикрыл глаза, и через мгновение хрипло бросил в сторону боковой комнаты:
— Чжэн Тяо. Следи за ней.
