Мин И тихо вздохнула, затем встала и, слегка опустив голову, вежливо поклонилась Янь Сяо:
— Прошу у господина прощения.
— Пустяки… — пробормотал он, но тут же добавил, нахмурившись: — Только… почему именно он? Ты ведь не та, что теряет голову от красивого лица.
— Да вот и я… — Мин И горько улыбнулась. — Почему он? Наверное, потому что я с самого рождения как будто должна ему что-то.
Ответ прозвучал странно. Даже тётушка Сюнь не выдержала — в голосе проступила мягкая тревога:
— Барышня, не пейте больше. Пойдёмте лучше обратно в поместье?
— А если господин сказал ждать? Вы бы осмелились ослушаться? — Мин И лукаво подмигнула. — Но в соседней комнате передохнуть немного — можно.
— Ах, хорошо-хорошо, я сейчас всё устрою, — поспешно засуетилась тётушка Сюнь.
Праздник «малого взлёта боевых культиваторов», как называли этот день, оказался зрелищным, но почему-то оставил после себя только усталость.
Янь Сяо и остальные, проводив Мин И в отдельную комнату и уложив Ляна Сюаня, решили не задерживаться и уехали.
Мин И лежала на изогнутом таю с изголовьем в тихой комнатке, наблюдая, как день понемногу уходит в закат — от ослепительного света до мягкой позолоты.
В это время тётушка Сюнь вернулась из коридора, замявшись у двери:
— Господин… передал, что этой ночью не вернётся.
Мин И на миг замерла, а потом опустила длинные ресницы:
— Снова соврал.
— Барышня, не принимайте близко к сердцу. Может, в Юаньшиюане и впрямь что-то срочное…
Что там может быть, в первый день? Да ничего, кроме красоты, от которой он не смог отказаться. Опять — пышные волосы, напудренные лица и лукавые глаза. Всё то, что так хорошо вписывается в его привычный разгульный быт.
Ну и ладно. Мин И воспользовалась моментом и со вздохом уронила голову на плечо тётушки Сюнь, сделав вид, что горько зарыдала.
Та тут же принялась её утешать:
— Барышня, не плачьте, не стоит. Вы ведь не такая, как все остальные. Эта старуха ещё не видела, чтобы господин с кем-то обходился так мягко и терпеливо, как с вами.
— Потом ещё не такое увидите, — всхлипнула Мин И, вытирая глаза. — Раз смог быть таким со мной, значит, сможет и с другой.
— Как можно так говорить? — всполошилась тётушка Сюнь. — Вас он уважает — потому что вы сердце вложили, не как те, что только и мечтают поскорее забраться повыше.
— Вот, и вы сами говорите — я дала ему сердце, — продолжала Мин И, не переставая всхлипывать. — А он? Он знает обо мне всё до мелочей… а я до сих пор даже не знаю, сколько в нём всего скрытого.
Она была хрупкой, как листок бамбука, сжавшийся от холода. И когда плакала — казалось, будто сама душа дрожит вместе с её телом. Тётушка Сюнь только сильнее прижимала её к себе, сердце сжималось от жалости.
— Пойдёмте, пойдёмте обратно, — поспешно заговорила она. — Что хотите знать — всё вам расскажу. Эта старуха всё, что знает, вам выложит.
Мин И продолжала всхлипывать, голос её был тонким, жалобным:
— Какой же он человек… Такой сильный, сила юань у него глубока, врачевать умеет, слова — как щёлк: греют и убаюкивают. Ещё и красив, господин… Ну как тут не бороться за него?
Тётушка Сюнь помогла ей спуститься вниз, посадила в звериную повозку. Пока та тряслась по улице, старая женщина тихо вздохнула:
— Да всё это ему кровью досталось, не с неба ведь упало. Юань — сам говорил, за неё и боль, и смерть проходил. А что до врачевания… Барышня, вы ведь не думаете, что он учился у кого-то по книжкам, по-тихому, как благородные наследники?
— А разве не так? — Мин И удивлённо повернулась. — Господин Янь говорил, что господин Цзи в медицине разбирается лучше, чем он сам…
— Вы ослышались. Не в медицине дело, — покачала головой тётушка Сюнь. — Он не лекарь, он в ядах разбирается. Вот в чём он господина Яня и превзошёл — в различении ядов.
Тётушка Сюнь и сама не знала, как утешить девушку. Оставалось только вывалить хоть что-то, что могло бы заставить её пожалеть этого черствого, непредсказуемого господина. Хоть бы Мин И чуть-чуть удержалась — не торопилась уйти окончательно.
Как только зашла речь о ядах, Мин И тут же перестала плакать. Её глаза оставались ясными и сухими, она просто моргнула пару раз и с неподдельным интересом уставилась на тётушку Сюнь:
— Способность распознавать яды… а как она у него появилась?
Тётушка Сюнь помедлила, опустила голос и тяжело выдохнула:
— В рабском стане над господином Цзи надзирал жестокий надсмотрщик. Захотел подчинить его себе, сделать своим ручным убийцей. Начал испытывать на нём яды — не смертельные сразу, но медленные, изощрённые. Хотел подобрать такой, от которого только он один знал бы противоядие. Так господин целый год страдал от бесчисленных отравлений, пока, не имея наставников, сам не стал разбираться в ядах.
Мин И замерла, потрясённая. Лицо её посерьёзнело:
— А где сейчас тот надсмотрщик?
Тётушка Сюнь сразу уловила перемену в её голосе. Значит, всё-таки неравнодушна. С облегчением улыбнулась:
— Где ему быть? Живым не ушёл. Когда господин выбрался с того места, тот надсмотрщик сам же и умер от одного из своих же ядов.
— Так он всё-таки нашёл то самое… особое отравление?
— Нашёл, — кивнула Тётушка Сюнь. — В десять лет господин Цзи уже носил в себе этот яд. Но потом, когда перестал быть марионеткой, он сумел его победить — разгадал состав, создал противоядие.
Мин И выдохнула с облегчением, но в ту же секунду крепко сжала кулаки:
— Такие яды… это слишком подло. Их нельзя оставлять в этом мире.
Тётушка Сюнь слабо усмехнулась:
— Как же можно, чтоб такой яд исчез бесследно? Он ведь… слишком уж «удачный». В своё время в Главном городе за него готовы были платить целое состояние. Только после того как господин собственноручно прикончил того надсмотрщика, яд стал понемногу исчезать с рынка.
Мин И опустила глаза:
— То есть… исчез окончательно?
— В других городах — кто знает. Но в Му Сине его больше нет. Даже у самого господина — лишь один-единственный флакон противоядия. На чёрный день, — тётушка Сюнь посмотрела в окно повозки и вздохнула.
Потом, заметив, как внимательно Мин И слушает, прищурилась с лёгким подозрением.
Та сразу поняла, что надо брать инициативу в свои руки:
— А ведь господин только недавно стал подниматься, верно? С чего это вы, тётушка, так уж много о нём знаете?
В самом деле, он ведь только в этом году обосновался в Му Сине. Неужели у него в слугах — те же люди, что были ещё при нём… в рабском стане?
В этот момент повозка остановилась. Тётушка Сюнь поспешно откинула занавес и спустилась первой, а затем, обернувшись, сказала:
— Приехали, барышня.
По всему было видно, на её последний вопрос Мин И ответа не получит.
Мин И не стала донимать расспросами. Вместо этого, выйдя из повозки, нарочно сделала вид, будто опьянела: пошатываясь, неуверенно, словно ноги заплетались, она вернулась в павильон Лючжаоцзюнь, и, едва переступив порог, рухнула на постель, будто без чувств.
Тётушка Сюнь постояла рядом, наблюдая за ней — пока не убедилась, что девушка действительно спит крепко. Потом осторожно укрыла её одеялом и тихо вышла.
Но стоило за ней закрыться двери, как Мин И тут же открыла глаза. В одно движение она поднялась с ложа и выскользнула в задний двор.
Как тень, появился Эрши Ци. Беззвучный, как всегда. Едва он подошёл, Мин И сказала:
— Противоядие находится где-то в этом поместье. Помоги мне найти его.
— Уже искал. В кабинете и в тайной комнате — ничего.
— А в Циньвуюань?
— Туда мне не попасть. Юань не хватит — охранные печати слишком сильны.
Мин И тихо цыкнула. Потом подала ему знак. Эрши Ци тут же рванул вперёд — чтобы расчистить ей путь и стоять на страже.
Не Сю всё ещё сопровождал Цзи Боцзая, а тётушка Сюнь после выпитого, скорее всего, уже легла спать. Ни помех, ни лишних глаз. Мин И и Эрши Ци без особого труда обошли охрану и проникли в запретный Циньвуюань.
Хоть у Мин И и были повреждены почти все основные меридианы, но её юань по-прежнему сохранял изначальную чистоту. Именно поэтому она могла незаметно всколыхнуть энергетическую сеть, охранявшую Циньвуюань, — не оставляя ни следа. А Эрши Ци, как и полагалось его прозвищу, лучше всего умел искать спрятанные вещи. Он исчез в глубине двора, и вскоре вернулся, прижимая к груди охапку флаконов.
— Всё, что хоть как-то пахнет лекарствами, — принёс, — доложил он коротко.
Мин И бросила взгляд — и глазам не поверила. Да тут не меньше сотни склянок, и больших, и крошечных. Как же среди этого найти нужную? Она ведь даже не знала, как именно должно выглядеть нужное противоядие.
Забрать всё с собой? Негде будет спрятать.
Оставить? Жаль до дрожи.
Открыв несколько бутылочек и принюхавшись, она нахмурилась:
— Здесь есть яд? Если нет, я могу попробовать пить по одной. По вкусу определю, может, повезёт.
Эрши Ци чуть не задохнулся от ужаса, глядя на неё:
— Барышня, вы и так едва держитесь… Такое тело не выдержит больше никаких опытов. Это безрассудно.
— Верно, — Мин И хлопнула себя по лбу. — Совсем голову потеряла. Столько лекарств, будто ужин себе выбрала… Только дурочка станет их так пробовать.
Но не успела она договорить, как Эрши Ци бесшумно забрал у неё склянку.
— Позвольте это сделать мне, — спокойно произнёс он.
Мин И резко втянула воздух:
— Эй! Ты сейчас силён даже больше меня. Если испортишь себе меридианы — кого тогда звать на выручку?
Он лишь покачал головой:
— Моё юань ведь тоже даровано госпожой. Отдать его — не страшно.
Сказав это, он открыл сразу с десяток пузырьков, разом вылил их содержимое себе в ладонь и, не моргнув, проглотил всё.
Сумерки уже стелились над Циньвуюанем, последние отблески закатного света гасли в черепице. В полумраке Мин И почти не видела лица Эрши Ци, но перед глазами у неё всплыла сцена — далёкая, болезненно знакомая.
Много лет назад…
