В тот день, на длинной улице, Мин И использовала имя Цзи Боцзая как знамя — и унизила её при всех. А сегодня, прямо на глазах у всех, сам господин открыто встал на её сторону.
Сюй Тяньинь была в восторге. Радость буквально светилась у неё на лице. Она с упоением наблюдала за Мин И, надеясь увидеть в её глазах хоть тень растерянности, обиды или бессилия.
Но Мин И… лишь на миг потеряла себя, когда услышала слова Цзи Боцзая. Просто на мгновение задумалась — и всё. Будто для неё это было делом привычным. А затем спокойно развернулась и пошла к нижнему столу.
— Эй! — недовольно окликнула её Сюй Тяньинь. — Только что ты была такая бойкая, а теперь почему так покорно удираешь?
Мин И даже не обернулась.
В этом мире, где женщинам приходится жить под покровительством мужчин, если за тобой никто не стоит — что толку от острого языка? Всё равно придётся сесть вниз. Так зачем спорить? Лучше уж пойти первой и сберечь силы.
За спиной раздался дружный смешок, перемешанный с колкими насмешками, но Мин И сделала вид, что не слышит. Без спешки подошла к пруду и выбрала себе место у самого края, села, не поднимая головы.
Мужским словам не стоит верить. Ни на полслова.
В Хуа Мань Лоу он ещё говорил, что всегда будет на её стороне… а теперь, гляди-ка. Интересно, скольким он говорил то же самое?
Она слишком слаба, чтобы играть с ним в эти игры. Всё равно в проигрыше.
Лёгкий вздох сорвался с её губ. Ладно, — подумала она, — пусть будет расплата. Считай, я просто возвращаю долг.
В Тагэтай постепенно прибавлялось народу, но шумным это действо назвать было нельзя. Все сидели на своих местах, напряжённо глядя в сторону, где громоздились дары.
А дары были выставлены не в полном составе — лишь по одному от каждого вида, для примера. Но даже так их было столько, что складывались в целую гору.
Трудно было представить, сколько всего передадут послам — какая безмерная роскошь уйдёт из Му Сина.
Настроение у всех, кто представлял город, было не из лучших. Особенно у тех, кто владел искусством боя — лица их были мрачны, как тучи.
— А в следующем году… может, хоть тогда не придётся отдавать всё это? — с обидой прошептал Луо Цзяоян, наклонившись к Фань Яо.
Фань Яо сжато сжал губы:
— В Чаояне они потеряли одного из своих главных бойцов, а у нас теперь есть Цзи Боцзай. Возможно, стоит рискнуть.
— И всё же, без него никак, да? — в голосе Луо Цзяояна звучала смесь волнения и досады.
Фань Яо кивнул со всей серьёзностью:
— На ежегодных состязаниях Собрания Цинъюнь всегда сравнивают более двадцати дисциплин: управление юань, боевые искусства, создание артефактов, приручение боевых зверей… Направлений много, но суть одна — кто владеет юань лучше. И вот в этом… почти все города нас превосходят.
Но людей, способных превзойти Цзи Боцзая — по пальцам пересчитать.
Луо Цзяоян отвернулся, глядя в сторону, где находился Цзи:
— Только вот… мне кажется, у него в сердце нет места для Му Сина. Для него все эти состязания — просто способ наживы.
Каждый боевой культиватор вырастал на родной земле, питался её духом, её заботой — и потому всей душой любил свой город. Ради него был готов жертвовать собой, стремился добиться высшего положения, чтобы принести славу своему дому.
Но Цзи Боцзай — не такой.
Он был не дитя города, а человек, вытащенный из рабского рынка, которому пообещали высокие титулы и богатства — лишь бы дрался. Просто наёмный клинок в изысканных ножнах.
Слишком много в нём переменчивости, и это вызывало у Луо Цзяояна тревогу.
И он был не единственным. Даже Да сы, сидящий на главном месте, думал о том же. Потому-то сегодня, на этом важном пиру приёма гостей, он намеренно посадил Цзи Боцзая по правую руку от себя — ближе всех.
— А где та девушка, что раньше была рядом с тобой? — негромко и доброжелательно поинтересовался Да сы.
Цзи Боцзай склонил голову и сдержанно сложил руки:
— Подданный особенно благоволит Мин И, но день сегодня особый. Боялся, что не смогу уделить ей внимания, — потому и велел ей сесть на нижний ряд.
Да сы на миг замер, а потом в его глазах вспыхнуло одобрение:
— Хорошо. Ты — человек, понимающий, что важно.
Раньше Сыту Лин говорил, будто Цзи Боцзай попал под действие любовного гу. Тогда Да сы испытал смешанные чувства: с одной стороны — радость, ведь появился способ контролировать его, с другой — тревогу, не скажется ли это на его службе.
Но сегодняшний день развеял сомнения. Всё в порядке.
Когда нужно — он способен проявить чувство. А когда дело касается больших дел — и вовсе умеет отрешиться и сосредоточиться на главном.
Сыту Лин, правда, ещё высказывал желание раскопать больше сведений о его прошлом, но с тех пор прошло немало времени, и ничего подозрительного обнаружено не было. Да сы решил, что не стоит ворошить. Всё равно сейчас опереться можно только на него одного.
— Представители города Чжуюэ прибыли! — Представители города Синьцао прибыли! — донёсся из-за сцены голос глашатаев.
Сюй Тяньинь сразу наклонилась вперёд и тихо шепнула Цзи Боцзаю:
— Из Чжуюэ прибыл Бо Юанькуй, он давно с нами враждует. Юань у него очень силён. А из Синьцао — Цзо Пин, тот вообще ни с кем не считается. И тоже юань у него выдающийся.
Цзи Боцзай чуть кивнул.
Да, Сюй Тяньинь, пожалуй, действительно полезнее, чем Мин И. По крайней мере, бывала на подобных пирах не раз и знает, кто есть, кто.
И тогда Цзи Боцзай поднял палочки — и положил Сюй Тяньинь кусочек мяса.
Та от неожиданности чуть не выронила чашу. Сначала растерянно уставилась на угощение, потом всё же поспешно съела его, стараясь не показать, как ликовала. А жуя, украдкой бросила взгляд в сторону Мин И.
Та сидела у пруда, как раз напротив главного стола, и всё происходящее видела предельно ясно. Увидела она и то, как Цзи Боцзай подаёт мясо другой.
Но… не отреагировала. Вообще. Просто оперлась щекой на ладонь — и задремала.
Сюй Тяньинь прищурилась. Затем слегка повернула голову и бросила взгляд на Синь Юнь, что стояла рядом, прислуживая.
Та сразу всё поняла. Под видом подачи следующего блюда она тихо, будто случайно, сошла с помоста и направилась вниз, к нижним местам.
Раньше — блистательная танцовщица, вся во внимании господина, теперь Мин И сидела в глухом уголке, одна, с закрытыми глазами, слегка покачиваясь в дремоте. На это даже смотреть было жаль.
Синь Юнь присела рядом, будто невзначай, и язвительно прошептала:
— Тяньинь говорит, мясо, которое господин только что подал — очень вкусное. Оно только для гостей верхнего стола. А ты хочешь попробовать?
Мин И открыла глаза — и, конечно, совсем не удивилась, увидев перед собой миловидное личико с едва прикрытым ехидством.
Надо сказать, девчушка была на редкость хорошенькая: миндалевидные глаза, аккуратный носик, а на его кончике — едва заметная родинка. Даже с таким недобрым выражением на лице она выглядела… немного по-своему очаровательно.
Но стоило их взглядам встретиться, как та вдруг затравленно отвела глаза, не решаясь на прямой взгляд, хоть голос её оставался напористым:
— Тяньинь куда больше подходит для этого места, чем ты. Кроме внешности — у тебя вообще ничего нет.
Странное дело — а звучит почти как комплимент.
Мин И слегка наклонилась к ней, глаза лукаво блеснули:
— А что во мне хорошего? Где именно я красива?
Синь Юнь пришла сюда с намерением уколоть её. Однако вместо того чтобы обидеться, перед ней сидела женщина с нежной улыбкой. Она спокойно приближалась к ней, её взгляд был полон искренней заинтересованности. Все планы Синь Юнь внезапно рухнули.
Она распахнула глаза шире, открыла рот, уже собираясь вновь оборвать Мин И, но в этот момент невольно заметила, насколько у той ровная, белая, безупречно гладкая кожа. И вблизи — не видно ни единого изъяна.
— Ой… — вырвалось у неё. — А какая у тебя пудра?
— С лавки Ло на улице Чанжун, — лениво ответила Мин И, делая рукой лёгкий жест. — Купила, а потом смешала с мелко истолчённым жемчугом. Толочь нужно не меньше трёх часов, чтоб получилась хотя бы маленькая баночка. Смешать с кремом — и буквально три щепотки на лицо… Кожа сразу — как шлифованный нефрит.
Синь Юнь ахнула:
— Так сложно?
— А без труда и красивой не будешь, — спокойно отозвалась Мин И, сменив руку, на которую опиралась, и протянула другую вперёд. — Вот, смотри. У меня раньше руки были в трещинах от грубой работы. А я их месяц в овечьем молоке отмачивала.
Синь Юнь, потрясённая, взяла её руку, провела по коже пальцами. Действительно — кое-где виднелись следы от старых мозолей, но ладонь была мягкой и гладкой, как отлитая из топлёного жира.
— Ты и правда… везде красивая, — срываясь на искренность, пробормотала она, в голосе — невольное восхищение и зависть.
Мин И с улыбкой глянула на неё:
— Если хочешь — я научу. Когда будет время.
Всё это она когда-то выучила у девушек из танцевального павильона — тамошние танцовщицы знали толк в уходе за собой. Во всём, что касалось красоты и обольщения, они были непревзойдённы.
— Правда? — Синь Юнь тут же с воодушевлением закивала, будто боялась, что та передумает.
И лишь потом, уже кивнув, вдруг опомнилась: постой… я же вообще-то пришла её уязвить!
