Мин И с самого рождения имела всё, о чём только можно было мечтать: шелковые одежды, резвого скакуна, юношескую отвагу и беззаботность. Её никогда не тяготили мысли о деньгах — до тех пор, пока она не покинула Чаоян в полном отчаянии и не оказалась в Му Сине без единой опоры. Лишь тогда она узнала, что простой лепёшке с зелёным луком может быть дана такая цена.
Тогда она потерялась с Эрши Ци, её меридианы были полностью разрушены, и она не могла вызвать и крупицы юань — на самом деле, она голодала несколько дней. Лишь благодаря уличному оборванцу, что подсказал ей, что во внутреннем дворе ищут танцовщицу, она пошла туда и откликнулась на призыв.
В атмосфере изысканности и утончённости, среди грациозных учёных танцовщиц, она постигла искусство женского обаяния и хитрости, способной покорить любое сердце. И вот, по воле судьбы, на её пути возник Цзи Боцзай, направлявшийся к Да сы. В этот момент в её душе зародилось новое желание, новая мысль.
Пусть так, но иного желания мало — без денег не обойтись. Деньги — вещь чудесная: чем больше их, тем лучше. Если бы можно было спрятать их в меридианах, она бы с радостью носила на себе десять тысяч цяней золота каждый день.
Сыту Лин остановился, в его взгляде, обращённом к ней, читалась глубокая печаль.
— Эй, говорю это не для того, чтобы выпросить у вас сочувствия, молодой господин, — я просто хочу, чтобы вы запомнили, в любые времена нужно оставлять себе побольше серебра, — сказала она, покачивая шёлковым веером и хлопнув его по плечу так, как старшая сестра — с ласковой наставительной строгостью.
Сыту Лин вздохнул, собрался с духом и сменил тему:
— Вчера сестра не выходила из поместья, верно? Значит, вы, вероятно, и не знаете, сколько всего интересного случилось снаружи.
При упоминании этого Мин И оживилась. Быстро нашла каменный стол и уселась вместе с ним, придвинув к нему блюдце с семечками:
— Говорите же скорее!
— По обычаю, посланцы задерживаются в Му Сине на полмесяца, пересчитывают дары и по пути возвращаются в свои города. Потому всех посланцев из трёх верхних городов разместили в великом поместье почившего вана Пина на самой окраине улицы Чанжун, — Сыту Лин щёлкал семечки, рассказывая. — И вот вчера с самого утра, неведомо что узнал Бо Юанькуй, но он словно обезумел: вскочил на коня и прискакал из поместья вана Пина прямиком во внутренний двор. Едва не ранил Да сы!
Мин И округлила глаза:
— Неужели стража во внутреннем дворе настолько слаба?
— Вовсе нет, — покачал головой Сыту Лин. — Он, как обычно, вошёл во внутренний двор, подал визитную табличку — и никто его не остановил. Все подумали, будто он пришёл обсудить дела с Да сы. Кто ж знал, что, едва переступив порог внутреннего зала, он сразу же вызовет область миньюй.
Каждый Да сы в своём городе когда-то был сильнейшим из боевых мастеров. Но обременённые управлением и чиновничьими делами, они редко продолжают совершенствовать искусство боя. А с годами и юань слабеет — где уж им тягаться с таким, как Бо Юанькуй.
— Господин Цзи получил тяжёлые раны, никто во внутреннем дворе не смог его остановить. К тому моменту, как прибыло подкрепление из дворцовой гвардии, Да сы уже харкнул кровью, — Сыту Лин цокнул языком и покачал головой. — Дело серьёзное. Может статься, что из-за этого мы окажемся на грани открытой вражды с Чжуюэ.
Мин И слушала с живым интересом, но не удержалась от вопроса:
— Но скажите, молодой господин, если всё так плохо, почему на вашем лице ни тени тревоги? Разве вражда между Му Синем и Чжуюэ — это хорошо?
— Не то чтобы это было хорошо… — Сыту Лин лукаво прищурился, глядя ей прямо в глаза. — Но, по-моему, это забавно. Разве вам не любопытно, сестра Мин, что могло довести Бо Юанькуя до такого безумия?
Ведь Му Син дал миру такого, как Цзи Боцзай, и Бо Юанькуй, казалось, был склонен наладить отношения — он даже сам снизил размер подношений. А потом, после одной лишь ночи, вдруг переменился до неузнаваемости и совершил столь безрассудный поступок. Тут поневоле задумаешься, что же случилось.
Мин И сразу всё поняла — этот ребёнок просто обожает тайны, всё загадочное и странное его влечёт.
Она вспомнила, как позавчера вечером подложила кое-что в повозку Бо Юанькуя — и невольно почувствовала лёгкую тревогу. Но в то же время успокоила себя: в конце концов, что может значить обычная заколка из бамбукового узелка? Разве что, если бы Цзи Боцзай нарочно не намазал на неё какое-нибудь безумное зелье… Но, если так, тогда первой обезумела бы она.
— Раньше между Му Сином и Чжуюэ была заключена союзная династическая свадьба, — Сыту Лин задумчиво поглаживал подбородок. — Но Му Син оказался не на высоте: год за годом терпел поражения, и в конце концов Чжуюэ порвал родственные узы. Теперь вот интересно — не связано ли всё это с недавним безумием Бо Юанькуя? Ведь, по слухам, невесту в эту поездку прислали из семьи Бо.
Мин И на миг задумалась, но вскоре мягко покачала головой. В мире Цинъюнь женщины зачастую всего лишь разменные монеты. Дочь, выданная замуж по расчёту, если не принесла выгоды — для семьи она становится обузой. Но раз уж Бо Юанькуй сам стремился восстановить добрые отношения с Му Синем, то дочь была бы отличной связующей нитью. Из-за неё он вряд ли поднял бы руку — не та причина.
А вот личная обида — это куда вероятнее. Если бы за всем стояла государственная вражда, он бы уже на пиру в честь приезда гостей дал понять о своём недовольстве. А не ждал бы, чтобы ударить исподтишка.
— Есть ещё один человек, — Сыту Лин болтал ногой, как мальчишка, но голос его был серьёзен, — он вроде бы и не сделал ничего особенного, но, сестра Мин, вам стоит быть настороже. Посланец из Чаояна, по имени Сань Эр, всё время поглядывал на вас и на господина Цзи. Причём взгляд у него был вовсе не дружелюбный.
Имя это, словно внезапный порыв ледяного ветра, кольнуло Мин И — сердце её невольно дрогнуло.
Сань Эр заполучил карту особняка Цзи Боцзая. Для чего она ему — он не говорил, но сейчас, когда Цзи Боцзай лежит на постели с тяжёлыми ранами, момент подходящий как никогда. На его месте, пожалуй, она бы тоже не упустила такого шанса.
Цзи Боцзай, конечно, не из слабых, но если в собственном доме завёлся предатель… вдруг там уже случилось нечто непоправимое?
Резко вскочив, Мин И заговорила наспех:
— Молодой господин, в усадьбе господина Цзи есть один телохранитель по имени Эрши Ци. Его, кажется, держат где-то в загородном дворе под замком. Я хочу попросить вас вытащить его и переправить к старшему наставнику Шэ.
Сыту Лин кивнул и тоже поднялся:
— Сестра, вы ведь и минуты толком не просидели. Те служанки, что с тобой пришли, всё ещё спят, а вы уже убегаете?
— Вспомнила, что кое-что забыла. Надо вернуться и забрать, скоро вернусь, — бросила она, выходя через заднюю калитку. Уже ступив одной ногой за порог, на мгновение обернулась — в утреннем свете вышитая туфелька будто зависла над порогом. В голосе её прозвучала лёгкая, почти шутливая серьёзность:
— Если меня долго не будет, прошу вас, молодой господин, соберите людей и проверьте, что творится в доме Цзи.
Сыту Лин только открыл рот, чтобы ответить, но её и след простыл — исчезла, словно утренний ветер, что налетает вдруг и не оставляет ни звука.
Он присвистнул, глядя ей вслед, пока её силуэт не скрылся за поворотом, затем повернулся к стоявшему рядом Фу Юэ:
— Сестра Мин и впрямь поразительна… С такими повреждёнными меридианами — а двигается, словно молния.
Фу Юэ покачал головой, в голосе слышалась невысказанная тревога:
— Каким образом она продолжает практиковаться — мне неведомо. Но при разрушенных меридианах… это лишь последние всплески угасающей силы.
Нынешняя Мин И даже тысячной доли не сравнится с той, что была прежде. Её стойкость и упорство больше напоминают отчаянное желание выжить.
…
— Кто же станет цепляться за жалкую тень жизни… если только не тот, кто вдруг увидел перед собой дело, которое просто обязан завершить, — Сань Эр медленно ступил на серую плиту, его взгляд был устремлён вперёд — туда, где полыхал в огне особняк Цзи Боцзая.
Сквозь языки пламени, в жарком мареве, бушевала схватка. Вспышки оружия, всплески крови, силуэты бойцов — затравленные, израненные, и всё же не сдающиеся.
Он молча смотрел вперёд, взгляд его не отрывался от пылающего особняка. Затем, не спеша, сложил карту и спрятал её в рукав:
— То, что она не успела завершить, но должна… стало тем, что должен завершить я.
Рядом с ним кто-то неуверенно подался вперёд, в голосе звучало сомнение:
— Но, господин… Цзи Боцзай — человек с могучей юань. Если он выживет…
— Если он выживет, — Сань Эр повернулся к нему, и в пламени полыхающих залов его лицо казалось выточенным из железа, — он станет вторым Мин Сянем. Ты хочешь этого? Хочешь снова прожить жизнь, прячась в чьей-то тени, без надежды поднять голову?
Огненное зарево трепетало на лице его собеседника, молодом, растерянном, с плотно сжатыми губами. Он долго молчал, взгляд метался, пока наконец сомнение не угасло в глубине зрачков. Он едва заметно покачал головой:
— Не хочу.
— Тогда смотри, ваше высочество, — Сань Эр не обернулся. Его глаза, как два угля, смотрели в самое сердце пылающего дворца. — Смотри, как тот, кто стоит над тобой, гибнет в огне… а потом смотри, как Чаоян объединяет весь Цинъюнь, получает земли, где рис зреет трижды в год, где нет нужды и страданий.
