Когда дядюшка У, с недоумением качая головой, сказал, что Чэн Кун в тот день к нему вовсе не приходил, Сяньюань ощутила, как земля уходит из-под ног. Вернувшись домой, она с головой ушла под одеяло и проплакала целый день.
Зачем он солгал? Она не могла понять. Вдова Цин когда-то сказала: «Мужчина лжёт только по одной причине. У него другая женщина».
Чэн Кун, конечно, был к ней добр, но разве он не был таким же добрым со всеми больными? Он мог любить её… но это ведь не мешает ему любить кого-то ещё. А если он не просто завёл другую, а захочет прогнать её, что тогда? Мир огромен, а она осталась совсем одна. Она так сильно любит его… если он её бросит, она просто не сможет выжить.
Что же делать? Как удержать его?..
В конце концов, сжав зубы, Сяньюань решила, что ей нужно измениться. Она должна похудеть. Должна научиться вести хозяйство. Должна каждый день наряжаться и выглядеть безупречно.
Глупость, может, и не исправишь, но внешность можно.
Чэн Кун быстро заметил перемены. Она почти не притрагивалась к еде, упорно мыла посуду и занималась музыкой допоздна.
— Что с тобой, милая?
— Ничего, просто немного недомогаю, — ответила она, избегая взгляда.
Он тут же проверил пульс. Беременности не было. Впрочем, он и сам знал, что завести ребёнка у них не получится.
Несмотря на лекарства, она продолжала отказываться от пищи, съедая всё меньше с каждым днём. И в считанные недели её фигура заметно истощилась.
Чэн Кун был всерьёз обеспокоен. Он даже пригласил повара, чтобы тот готовил для неё что-нибудь вкусное.
— Ну пожалуйста, съешь ещё ложечку. Ради меня, ладно? — уговаривал он, сам кормя её с ложки и с тревогой глядя на её осунувшееся лицо.
— Не хочу! — отстранилась Сяньюань, сжав зубы, сдерживая нарастающее желание сорваться.
Ей казалось, что она сходит с ума от голода, но видя, как отражение в бронзовом зеркале становится всё стройнее и прекраснее, она говорила себе: «Нельзя сдаваться, всё только начинается!»
— Сяньюань! Что бы там ни было, сегодня ты обязана съесть этот рис! — Чэн Кун не выдержал. Он с грохотом поставил миску перед ней, в его голосе впервые за всё время прорезался гнев.
У Сяньюань тут же глаза наполнились слезами. За два с лишним года брака он ни разу не кричал на неё, а теперь…
— Я знала! Ты просто хочешь откормить меня, чтобы потом спокойно прогнать! — выкрикнула она и выбежала прочь, надув губы.
Ночью, когда Чэн Кун вернулся в спальню, он застыл на пороге.
Сяньюань сидела на кровати, закутавшись лишь в кусок алого шёлка. На плечах — голые ключицы, изящные изгибы талии и бёдер. На лице — яркий макияж, стрелки тянутся к вискам, подчёркивая обольстительный изгиб глаз. Уже не прежняя пухленькая и милая девочка, а… женщина, опасная, как вино.
Он нахмурился, не зная, что сказать. Сяньюань подошла, обняла его и начала целовать. Сначала нежно, потом всё настойчивее, страстнее, почти судорожно. Слёзы снова выступили из её глаз.
Она уже не помнила лица из сна и не думала о прошлом. Она знала одно: этот человек перед ней — её муж. Её Чэн Кун. Тот, кого она любит до боли. Страх потерять его боролся с отчаянным желанием удержать.
И вдруг он резко отстранился и прошептал:
— Сяньюань… пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы ты была такой. Я хочу видеть тебя счастливой. Только это для меня важно…
Сяньюань окаменела. Внутри что-то обрушилось. Она так старалась стать красивее, а он, кажется, теперь даже не хочет её касаться?
— Значит, ты действительно больше не любишь меня… — шепнула она, глядя ему в спину.
На следующее утро она закрылась в гостевой комнате и не выходила. Чэн Кун выломал дверь и застал её без сознания на кровати. Непонятно, было ли это от истощения или отчаяния.
Два дня она пролежала без движения. Когда женщина наконец открыла глаза, в комнате никого не было. Только пустота и слабость.
Вскоре Чэн Кун вошёл, неся отвар. Её затуманенный взгляд уловил, как он водит рукой над пиалойи… на поверхности лекарства пробежал мягкий голубой свет.
Он обернулся. Она в ту же секунду закрыла глаза.
— Пора пить лекарство, — сказал он, осторожно приподнимая её.
Сяньюань задрожала. В голове эхом звенело:
«В твоём доме завёлся демон… демон…»
Нет! Её муж не может быть демоном! Не может!
Но… этот свет. Это не галлюцинация. Она видела это. И она знала, что это было на самом деле.
Она поднесла чашку ко рту, сделала глоток, потом второй.
— Муженёк… я голодна…
— Потерпи немного. Сейчас я сам сварю тебе куриный бульон.
Он ушёл на кухню. Сяньюань проводила его взглядом и сердце у неё сжалось.
Нет, это не было сном. Свет, исходивший из его ладони, был настоящим. Он что-то делает с лекарством.
Она поднялась и, шатаясь, выбралась наружу.
И тут к ней подошёл тот самый даос, будто поджидал её. Он улыбнулся.
— Похоже, госпожа наконец всё поняла.
— Нет! Мой муж не демон! — отрезала она, тряся головой.
Старик молча вынул из-за пазухи маленький бумажный свёрток.
— Вот, возьмите. Это не яд. Просто порошок, который на короткое время возвращает демона в истинный облик. Через одну палочку благовоний всё станет, как прежде. Он ничего не запомнит.
— Почему я должна тебе верить?
— Если сомневаетесь — попробуйте сами. На человека порошок никак не подействует.
Сяньюань вернулась в дом и легла, стараясь дышать ровно. Чэн Кун принёс миску с едой, пахнущую травами и домашним уютом.
Тут его позвали на срочный приём. Он, поколебавшись, всё же вышел.
Она осталась одна. Глядя в потолок, Сяньюань пыталась вспомнить его прошлое и поняла, что не может. Он никогда не рассказывал о детстве, не называл ни одного родного. Всё, что она знала — он родом из далёкого горного города. Однажды он просто появился в доме её дяди и попросил её руки. Он избегал храмов. А теперь… у него есть сверхъестественные силы.
Сяньюань прижалась к себе, сердце сжалось от страха. Вместе с этим она была уверена, что даже если он и демон… он добрый. Он любит её, он лечит людей, он не сделал ей зла.
И всё же зачем лгать? Кто та женщина? Почему она должна быть тайной?
А может, она всё придумала? Может, этот старик морочит ей голову?
Сжав в руке свёрток с порошком, Сяньюань сделала выбор.
«Если я всё равно не брошу его, если люблю, я хотя бы должна знать правду».
Она открыла баночку с бульоном…
И насыпала в него половину порошка.
