С того самого дня, как на пороге появился тот старый даос, Чэн Кун больше не знал покоя. Где-то в глубине сердца затаилась тяжесть. Он чувствовал, что беда близко. Скрываясь под чужим именем два с лишним года, он всё равно был найден. Однако тот человек, как ни странно, не выказывал враждебности ни к нему, ни к Сяньюань. И всё же Чэн Кун не знал, чего ожидать, и решил, что пора уезжать. Ради неё. Ради их будущего.
Закончив приём, он торопливо направился домой, но, не дойдя до улицы, где стояла их лавка, заметил суматоху. Люди в панике бежали, кто куда.
— Чудовище! Там… чудовище! — закричал кто-то из толпы.
У Чэна внутри всё похолодело. Ноги сами понесли его вперёд. Когда он добежал до места, перед глазами предстала руина. Здание аптеки полностью обрушилось.
— Сяньюань! — взвыл он, обезумев от страха, и с голыми руками бросился в развалины, разрывая доски, камни, щепки.
Вдруг из груды битого кирпича вылезло нечто: голова, как у человека, но лицо искажено, тело покрыто щетиной, ноги — толстые и с копытами. В пасти у него извивалась задохнувшаяся курица в крови.
— Жрать… Жрать хочу… — донёсся голос. До ужаса знакомый голос.
Чэн Кун остолбенел.
— Сяньюань?..
Это было её лицо, хотя теперь оно превратилось в маску: вздутая плоть, спутанные волосы, свиноподобная морда. И всё же он не мог не узнать её. Это была она. Его жена.
Старик в жёлтом облачении всё так же невозмутимо и медленно подошёл. Чэн Кун бросился вперёд, встал между ними и упал на колени.
Сяньюань больше не осознавала происходящего. Её охватила одна лишь мысль — голод. Она выпила весь куриный бульон, съела всё, что было дома… но чувство пустоты не отпускало.
Голод…
ГОЛОД!..
Она хотела мяса!
С безумным блеском в глазах она распахнула пасть и проглотила аптечного помощника, который в страхе упал на землю. Кровь и плоть — это было так сладко, так насыщенно, словно она вкушала саму жизнь.
— Надо ещё… — прогудела она, облизнув окровавленные губы.
— А-а-а! Она ест людей! Это демон! — раздался крик, и улица опустела. Остались лишь раненые, кто не успели сбежать.
— Сяньюань… — прошептал Чэн Кун, не веря глазам, когда увидел, как она вгрызается в голову ещё одного несчастного.
— Ом мани падме хум… — раздался знакомый голос.
Жёлтый халат засиял золотом и на месте даоса появился седой монах с суровым лицом. Его рука сжала не метёлку, а чётки, излучающие яркий свет.
— Учитель… — Чэн Кун посмотрел на него, с болью в голосе. — Я уже давно отрёкся, выбрал другой путь. Почему вы не оставляете меня в покое?
— Как я могу?! — в голосе старца звенела ярость. — Ты, монах, вступил в брак с демоном! Где твой разум, Чэн Кун? Сколь долго ты собираешься упрямо идти против Небесного Закона?!
— Человек она или нет — неважно. Я с ней до конца.
Сяньюань не понимала, о чём спорят двое. Её захлёстывало одно — голод. Но… она не должна есть. Если она будет есть, то снова станет жирной. А тогда… тогда муж не станет её любить.
— Нет! Нет! Не подходи! — мужчина, зажатый обломками, пытался отползти.
Напрасно.
В следующее мгновение она вгрызлась в его тело, оставив наружу лишь две беспомощно дёргающиеся ноги. С каждым укусом её тело росло, кожа трескалась, превращаясь в тёмную щетину, а вместо рук уже четыре свиных копыта рвали землю.
— Демон! Осмелилась причинить вред людям! — старец бросил в неё свои чётки.
Тут Чэн Кун прыгнул вперёд и закрыл её собой. Удар отбросил его назад, он упал, захлёбываясь кровью, прямо к ногам Сяньюань.
Она потянулась носом и учуяла знакомый запах. Тёплая, свежая… кровь.
— Мясо… — пробормотала она. — Свежее мясо…
— Сяньюань… — донёсся голос мужа. — Почему ты никогда не слушаешься?..
Её накрыло оцепенение. Он… он снова так сказал. Он называл её по имени, как раньше, когда кормил её, смеялся, говорил:
«Сяньюань, ешь. Ешь побольше».
— Муж… он больше меня не любит… — прошептала она, и по её морде покатились слёзы, смешиваясь с кровью. — Он бросил меня…
Чэн Кун, дрожа, поднял окровавленную руку и погладил её по голове. Такая огромная, такая чужая.
— Как я могу тебя бросить? Я ведь клялся… всегда быть рядом…
— Но… я видела. Видела её. Ту женщину… — всхлипы превратились в страшное похрюкивание, от которого стыла кровь.
Он, несмотря на боль, засмеялся сквозь слёзы:
— Глупая ты. Она — всего лишь ученица господина Даньшэня. Приходила принести нам лекарства. Я… я просто боялся, что ты вспомнишь… всё. Вот и попросил старого учителя помочь. Не думал, что ты всё поймёшь по-своему… Теперь ясно, почему ты ничего не ела все эти дни…
Он тяжело дышал, но не отводил взгляда:
— Сяньюань, ты такая глупая… Как же мне не бояться за тебя…
— Я… голодна… Муженёк, мне так… голодно… — прошептала она и вдруг резко распахнула пасть и проглотила его руку.
Он не отпрянул. Мужчина просто молча посмотрел в её глаза, и по щекам его покатились две медленные, безмолвные слезы.
Они ведь просто хотели быть вместе. Жить как обычные люди. Почему… почему даже это оказалось невозможным?..
