— Кун-эр! — воскликнул старый монах, побледнев. Он уже занёс руку, чтобы обрушить кару на демона.
Тут Чэн Кун, весь в слезах, бросился перед ним на колени:
— Учитель… прошу вас. Это в последний раз, умоляю. Всё это — моя вина. Только… только не трогайте Юань-эр!
Старец покачал головой, голос его стал хриплым:
— Почему… почему даже теперь ты не раскаиваешься?
Чэн Кун словно не слышал. Он поднял дрожащую левую руку и ласково коснулся изуродованной морды чудовища, взгляд его был полон нежности.
— Юань-эр — моя жена. Кто, если не я, знает её настоящую? Она добрая, робкая, даже когда была маленьким поросёнком всего боялась… — он слабо улыбнулся. — Моя хорошая, ешь. Знаешь, каждый раз, когда я видел, как ты с аппетитом жуёшь, мне становилось так тепло. Будда однажды отдал своё тело голодному орлу… а я отдаю своё любимой. Что в этом плохого? Когда меня не станет… ты всё равно должна кушать хорошо, слышишь?..
Он всегда хотел, чтобы она была пухленькой, весёлой и беззаботной, как глупенький поросёнок, не знающий тревог.
Сяньюань жадно вгрызалась в его плоть, кровь стекала по её подбородку. Но вместе с каждой каплей текли и слёзы, сливаясь в одну безысходную реку. Почему же так больно? Почему от этой еды так хочется рыдать, как от утраты самой себя?
Взглянув вниз, она увидела лицо Чэна. Такое родное… и вдруг в нём проступили черты того человека из её снов.
Да. Вот оно что…
Тот мужчина… он тоже был без волос. Он — монах.
— Муженёк! — выдохнула она, и в тот миг всё вспомнила.
Всё, до последней детали.
Пронзительный крик вырвался из её глотки. Огромная пасть распахнулась к небу, и жуткий вой прокатился над маленьким городом, заставив дрожать крыши домов.
Однажды…
В далёком горном городе она была лишь маленькой свинкой. Немного сообразительной, с проблесками сознания, и именно это спасло её от смерти. Она убежала с бойни. Её подобрал молодой монах, спустившийся в город за рисом. Он отнёс её в монастырь и дал имя Сяньюань. Он кормил её, играл с ней и заботился. Она подрастала и, быть может, из-за силы, что пронизывала храмовые залы, или от собственного безумного желания стать человеком однажды обрела человеческий облик.
Он не оттолкнул её. Он продолжал защищать, укрывать, но она… она была глупа. Она поддалась желанию и соблазнила юного монаха, разрушив его обет. Ради неё, которая вовсе не обладала настоящей силой, он покинул храм и отказался от сана.
Союз человека и демона был против закона Небес. За ними началась охота. Они бежали и в итоге нашли приют у целителя по имени Даньшэн. Тот помог им сменить лица и отрезать прошлое. Тогда она сама пожелала забыть всё, стереть воспоминания, притвориться обычной девушкой лишь бы остаться с ним.
Но зачем же… зачем она всё испортила?
Такой ценой досталась ей эта жизнь… и всё разрушила её тупость и ревность. Как же она могла быть такой… такой глупой?!
Виноватым монстром был не он.
Монстр — она сама.
— Муженёк… прости меня… прости… — Сяньюань захлебнулась в рыданиях. Сознание вернулось. Она вновь обрела человеческий облик и, осунувшись, рухнула рядом с ним, вырываясь в судорожной рвоте. Губы её были покрыты кровью.
Чэн Кун слабо улыбался. Его дыхание уже почти не ощущалось, но он всё равно смотрел на неё с прежней нежностью.
Он любил Сяньюань. Любил даже тогда, когда она, как дура, поддалась чувствам и соблазнила его. Ни на миг он не пожалел о своём выборе. Пусть даже она стала демоном, даже если сожрала его, всё равно она его Сяньюань.
— Глупышка… — прошептал он. — Я ни о чём не жалею. Самые счастливые дни в моей жизни — это дни рядом с тобой. Я никогда не хотел быть монахом… только мужем Сяньюань…
Он всё ещё улыбался, когда его рука безвольно упала на пол, а глаза мягко закрылись.
— Муженёк!.. — вскрикнула она, бросаясь к нему в слезах и трясясь от ужаса.
Он истекал кровью. Шансов почти не было. И ведь те люди… все, кого она убила, они тоже были её виной.
Она не колебалась. Собрав всю волю, она медленно открыла рот… и вытолкнула свою внутреннюю жемчужину, сияющее ядро её сущности. Поднеся к губам Чэна, она вложила её ему в рот.
А затем она опустилась на колени перед старцем.
— Учитель… я знаю, что не заслуживаю прощения. Но… пожалуйста, спасите его. Он не должен умирать…
Старый монах тяжело вздохнул:
— Он — мой ученик. Я сам его спасу.
Он с детства воспитывал Чэна, видел в нём ученика, способного достичь просветления. И всё же именно любовь оказалась для него непреодолимым испытанием.
Он хотел спасти его… но теперь погибло столько людей. Значит ли это, что он ошибся?..
Он склонился над учеником.
А у ног Чэна, снова став поросёнком, спокойно лежала Сяньюань. Без воспоминаний. Без вины. Обычная свинка с кроткими глазками и розовым пятачком.
Амитабха…
