Нин Сиши, супруга принца Дэ, Су Цзычэна, при рождении была нелюбимой дочерью скромного чиновника пятого ранга. Только судьба, как водится, не всегда следует по прямому пути.
Однажды, на пышном пиршестве при дворе, юная Нин исполнила танец, именуемый «Потрясающий Лебедь» — танец мимолётной тени, подобно птице, скользящей над водной гладью.
Лицо её скрывала вуаль, движения были легки и возвышенны, а душа полна нежности и затаённого страдания.
Су Цзычэн, принц из императорского рода, известный своим ветреным нравом и страстью к прекрасному, был очарован ею до глубины души. Считая её невероятно прекрасной женщиной и не раздумывая, он тут же, на глазах у всего двора, выпросил разрешение на брак.
Но в день свадьбы, когда вуаль была снята, и перед ним предстало её истинное лицо, он пришёл в ярость и посчитал её уродливым, злым наваждением. В ту же ночь он велел изгнать её из дворца, определив ее безмолвную участь в отдельном загородном поместье, где даже слуги избегали смотреть на неё.
***
Когда я впервые ступила на порог её усадьбы, она не выглядела покинутой, но и радости в ней не было.
— Говорят, ты ищешь меня, — произнесла она, лениво привалившись к тахте. Усталый взор её был направлен в сторону.
Она сама велела отыскать меня, и, верно, о моём прибытии ей сообщил Мо Жань.
Я не стала медлить: достала из рукава резную деревянную шкатулку, ту самую, в которой хранилось лицо покойной Сяо Янь, и, опустив голову, почтительно произнёсла:
— Я — Мастер Судеб Е Ань явилась сюда, чтобы подарить вам новое лицо, госпожа.
— Лицо?.. — она приподняла бровь, провела рукой по щеке, всё ещё прикрытой лёгким шёлком, и тихо прошептала: — Оно… красиво?
Я не стала отвечать, лишь открыла шкатулку.
Там, в окружении мягкой ткани, покоилась маска, снятая с лица Сяо Янь. Холодная, величественная красота, что манит и пугает одновременно. Нин Сиши долго смотрела на неё, а затем вдруг рассмеялась, почти безумно.
— Прекрасно… Прекрасно! Какая чудесная кожа! Что ж… я действительно жалкая, раз даже чужаки знают, что мне нужно красивое лицо.
Она развернулась и повела меня вглубь покоев, на ходу улыбаясь и продолжая беседу.
— Скажи, мастер, что мне делать? — спросила она, обернувшись.
Под вуалью мелькнули шрамы, розоватые, изломанные, но и в них была своя, жутковатая, притягательность.
— Ложитесь, госпожа, — указала я на постель. — Всё остальное — моя забота.
Она больше ничего не сказала и просто легла. Я достала из ящика лекарство и металлические инструменты, дала ей выпить тягучее снадобье, дождалась, когда её взгляд затуманился, а дыхание стало ровным.
Я подошла с лезвием в руке.
— Вы почти не будете ощущать боли. Лёгкое покалывание, не более. Если хотите, поговорите со мной. Так будет легче.
— Поговорить?.. — она улыбнулась, будто вспомнила что-то далёкое. — В моей жизни нет особенных историй. Всё, что стоит слов… это только он.
И в то мгновение, когда она прошептала «он», моё острое лезвие коснулось её щеки, и началась перемена.
