Цзинь Чао стоял под уличным фонарём, в чёрной толстовке с капюшоном и надвинутой на глаза кепкой. Козырёк почти полностью скрывал его лицо, и если бы не короткое сообщение, которое он только что отправил Цзян Му, его силуэт слился бы с тенью фонарного столба. Настолько он был незаметен.
Когда Цзян Му увидела его, уголки её губ невольно дрогнули, и она направилась к нему. Пань Кай, заметив, что девушка идёт вовсе не к автобусной остановке, поспешил за ней.
Цзинь Чао всё это время не поднимал глаз. Лишь когда Цзян Му остановилась прямо перед ним, он убрал телефон в карман и чуть приподнял веки. Его взгляд стал острее, чем в детстве, и теперь, куда бы он ни упал, воздух будто начинал колебаться. От этого взгляда у Цзян Му сердце забилось чаще.
— Ты чего здесь? — спросила она, не в силах скрыть улыбку.
— Мимо проходил.
Он едва заметно скользнул взглядом в сторону, где уже подбегал Пань Кай. Тот дёрнул Цзян Му за рукав школьной формы:
— Ты не идёшь на автобус?
Цзинь Чао перевёл глаза на смятый рукав и холодно произнёс:
— Руку убери.
Интонация его была настолько естественно-властной, что у Пань Кая мгновенно сработала внутренняя защита. Цзян Му, считая, что Цзинь Чао имеет полное право не позволять никому трогать её форму, быстро отдёрнула руку. Этот жест удивил Пань Кая ещё больше. Он прищурился и спросил:
— А он кто вообще?
Цзян Му посмотрела на него пару секунд, потом наклонилась и шепнула:
— Седьмой день.
Пань Кай вздрогнул, будто увидел привидение, и уставился на Цзинь Чао. Тот снова посмотрел на Цзян Му взглядом, от которого становилось трудно дышать. Девушка послушно шагнула к нему.
— Пошли.
Они скрылись за поворотом, оставив Пань Кая стоять посреди ветреной улицы, растерянного и ошеломлённого.
Пройдя несколько шагов, Цзинь Чао обернулся. В его узких глазах мелькнул холодный блеск, и Пань Кай невольно поёжился.
Цзян Му заметила, что у Цзинь Чао ни мотоцикла, ни машины, и удивлённо спросила:
— Железный Скряга сегодня забрал мотоцикл домой?
— А что? — отозвался он.
— Просто странно, — осторожно продолжила она. — Почему ты сам не купишь себе мотоцикл?
— Не накаталась утром? — спокойно парировал он.
Цзян Му вспомнила утреннюю безумную гонку и подумала, что уж лучше бы тогда опоздала.
— Не то чтобы… — промямлила она.
Цзинь Чао свернул в узкий переулок. Он хотел воспользоваться дорогой, где почти не бывает людей, чтобы поговорить с ней о том, как любовь мешает учёбе.
Цзян Му училась в старшей школе при университете уже почти месяц, но всё ещё плохо знала окрестности. Видя, как уверенно Цзинь Чао идёт в темноте, она спросила:
— Ты, кажется, хорошо знаешь эти места?
— Хотел бы не знать, да не выйдет.
— А что ты обычно здесь делаешь?
Она имела в виду, что в этих переулках нет ни света, ни людей, ни даже чайной лавки, но вопрос прозвучал двусмысленно.
Цзинь Чао усмехнулся:
— А как ты думаешь, зачем я сюда прихожу?
Не успела она ответить, как впереди показалась парочка старшеклассников. Парень прижал девушку к стене, и они целовались, не замечая никого вокруг. Цзян Му застыла, а Цзинь Чао кашлянул. Влюблённые, услышав звук, смущённо ретировались в соседний переулок.
Цзян Му смутилась, а Цзинь Чао бросил на неё взгляд:
— Раньше, если с кем-то ссорился, договаривались встретиться здесь. Ты о чём вообще подумала?
Он и вправду с детства был задирой. Почти каждый день Цзинь Чао дрался с соседскими мальчишками, и хотя сам нередко возвращался в синяках, никогда не плакал. Поэтому взрослые всегда считали виноватым именно его, и Цзян Инхань не раз наказывала сына.
Однажды они с Цзян Му играли у подъезда, палочками трогали улиток. Мальчишка из соседнего дома кинул в Цзинь Чао камень. Тот сначала не обратил внимания, но, когда очередной камешек, облепленный влажной землёй, попал в новые лакированные туфельки Цзян Му, она возмущённо вскрикнула. Цзинь Чао молча поднял кирпич и пошёл к обидчику. Мальчишка разревелся, прибежали взрослые, и в итоге Цзинь Чао снова получил нагоняй.
Тогда Цзян Му, маленькая и обиженная за него, от злости даже откусила у своей игрушечной зайчихи ухо. Позже она поняла: плачущий ребёнок всегда получает утешение, а тот, кто не плачет, остаётся виноватым. Но Цзинь Чао никогда не плакал, будто у него и слёз не было.
Пока она вспоминала, Цзинь Чао снял с её плеч тяжёлый рюкзак. Переулки шли то вверх, то вниз, без фонарей и прохожих. Цзян Му достала телефон, но батарея показывала меньше десяти процентов, и она убрала его обратно.
— Иди помедленнее, — попросила она.
Обычно Цзинь Чао ходил быстро. Он привык к компании парней, где никто никого не ждёт. Но сейчас он замедлил шаг, решив всё же поговорить. Приглядевшись к тому, как она щурится в темноте, он спросил:
— У тебя сколько диоптрий?
— Около ста.
— Почему не носишь очки?
— В них я… некрасивая, — тихо ответила она.
Цзинь Чао приподнял бровь. В воздухе бесшумно пролетели мелкие мошки. Он не знал, как начать разговор.
В её возрасте он сам не был примерным учеником. Оценки держались на уровне, но проказ хватало. Учитель Ма часто заступался за него, поэтому серьёзных наказаний он не получал. Тогда ему было не до любовных историй, хотя друзей, увлечённых девушками, хватало. Он видел, как они прятались с подружками в беседках, и относился к этому спокойно. Но когда речь зашла о Цзян Му, его спокойствие исчезло.
Если бы она была мальчиком, он бы просто поговорил по-мужски, а если не помогло, отругал бы. Но она евочка, да ещё в выпускном классе. Сказать резко — обидит, мягко — не поймёт. А вдруг она из-за переживаний натворит глупостей?
Он шёл рядом, нахмурив брови, и Цзян Му почувствовала, что он чем-то озабочен.
— Ты когда-нибудь думала, за кого выйдешь замуж? — вдруг спросил он.
Он хотел подвести её к мысли, что путь длинен и рано отвлекаться, но она не поняла подтекста.
— Нет, — честно ответила она.
Она и о поступлении-то ещё не решила, не то что о замужестве.
Цзинь Чао нахмурился. Если она не думает о будущем с тем парнем, значит, всё это — игра. А в таких играх девочки всегда проигрывают.
— У меня в классе был один приятель, — заговорил он. — Увлёкся девчонкой из соседнего класса. Утром приносил еду, днём — напитки, подарков — море, слов красивых — ещё больше. Девушка влюбилась по уши, а он потом хвастался перед всеми их отношениями. Знаешь, чем кончилось?
— Чем? — спросила Цзян Му.
— У неё оценки рухнули, родители пришли в школу, устроили скандал. Он бросил её, а она, не выдержав позора, хотела уйти из школы. Что скажешь?
— Ну… зря, конечно, — растерянно ответила она. — Но уходить из школы всё равно не стоит.
Цзинь Чао замолчал, не зная, смеяться или злиться. Потом он тихо сказал:
— В твоём возрасте парни к девушкам тянутся из любопытства. Для них это как трофей, не больше. О какой ответственности тут говорить?
Цзян Му не согласилась:
— Не все такие. У нас в прошлом классе была пара, они вместе поступили в Университет науки и технологий Суцзяна и до сих пор вместе.
Она не заметила, как споткнулась о выступающий камень. Цзинь Чао успел схватить её за руку. Его дыхание коснулось её лица, и он тихо произнёс:
— Большинство парней в этом возрасте ещё не понимают, что такое ответственность.
На втором этаже ближайшего дома на верёвке колыхались разноцветные рубашки, по стене тянулся плющ. Тихий, тёмный переулок будто отрезал их от всего мира. Время застыло. Цзян Му подняла глаза. В её зрачках отражалось лицо Цзинь Чао.
— А ты? — спросила она. — Ты тоже такой?
Он смотрел на неё спокойно, взгляд его был глубок и непостижим.
— Держись за меня, — сказал он.
Он протянул руку, и она послушно ухватилась за край его рукава.
— Человек, которого ты встретила, — не я.
— А если я скажу, что мог бы быть ты? — тихо ответила она, но, спохватившись, добавила: — Я имею в виду, не такой, как ты.
Цзинь Чао не посмотрел на неё, лишь коротко бросил:
— Тебе стоит сделать очки.
— Не хочу.
— В следующий раз никто не подаст тебе руку.
— Я и не пойду с кем-то другим по такой дороге.
Вечерний ветер мягко тронул их одежду. Они шли один за другим, и тонкая ткань между ними связывала прошлое с настоящим. В его памяти всплывала малышка, едва научившаяся ходить, а в её — мальчик, который никогда не оставлял её одну.
