Цзян Му шла за Цзинь Чао, петляя по узким, темным переулкам. Когда они, наконец, выбрались наружу, оказалось, что вышли прямо напротив автосервиса. Девушка и не подозревала, что от школы до мастерской всего несколько шагов, но если бы ей пришлось пройти этот путь одной, она бы точно заблудилась.
У входа в лавку Сань Лая горела лампа. Сам хозяин сидел с каким-то мужчиной, они пили. Подойдя ближе, Цзян Му узнала собутыльника. Это был тот самый Цзинь Фэнцзы. Завидев Цзинь Чао с девушкой, он ухмыльнулся:
— А я-то думаю, куда ты запропастился. Оказывается, пошёл встречать красавицу после уроков.
Цзинь Чао молча стукнул его по затылку:
— Один пришёл?
Фэнцзы, втянув голову, засмеялся:
— Не-а. Угадай, с кем?
Он хитро прищурился, но Цзинь Чао не стал подыгрывать, просто взял у Цзян Му рюкзак и занёс его внутрь. Сань Лай, улыбаясь, позвал:
— Проголодалась? Поешь чего-нибудь, потом за уроки.
На столе стояли блюда с ароматной тушёной закуской. Цзян Му, которая с переезда сюда почти не ела таких вещей, кивнула:
— Я только руки помою.
Когда она подошла к умывальнику, на улице остановилась ярко-красная спортивная машина. Из неё вышла женщина с огненно‑рыжими волосами и в короткой юбке. Цзян Му, не придавая значения, вымыла руки, но, подняв голову, увидела, что незнакомка уже стоит перед ней, оценивающе глядя сверху вниз.
— Так это ты — та самая малышка, о которой все судачат? Как подцепила брата Юцзю? — спросила она с насмешкой.
— Мы с ним не в таких отношениях. А вы кто? — спокойно ответила Цзян Му, стряхивая воду.
Женщина с длинными накладными ресницами и выразительными глазами в форме феникса выглядела как настоящая «старшая сестра» с улицы. Она протянула девушке бумажный пакет:
— Угадай. Держи.
Цзян Му машинально взяла пакет. Рыжеволосая включила воду и стала мыть руки. Когда она наклонилась, короткая кофта приподнялась, обнажив талию с изящной татуировкой, тонкий сине‑зелёный дракон извивался по коже.
Цзян Му вдруг вспомнила имя и выдохнула:
— Ты — Сяо Циншэ («Маленькая зелёная змея», прозвище Вань Цин)?
Женщина выключила воду и бросила на неё косой взгляд:
— Какая ещё змея? Это дракон.
Она даже изобразила когтистый жест, будто дракон расправил лапы. Цзян Му отпрянула, прижимая к себе пакет, глаза её округлились, а короткие пряди прилипли к щеке, делая лицо ещё мягче и беззащитнее.
Сяо Циншэ расхохоталась, обняла девушку за плечи и, приподняв её подбородок, сказала:
— Милое создание, я Вань Цин. А тебя как зовут?
Её напор был таким стремительным, что Цзян Му растерялась:
— Цзян Му.
— Маленькая Цзян, а ты кем приходишься брату Юцзю?
Цзян Му не успела ответить, как Вань Цин резко схватила её за руку, потащила к двери и прижала к стене:
— Говори честно!
Она была выше на полголовы и, нахмурившись, выглядела настоящей задиракой. Цзян Му, глядя на её густые ресницы, с трудом выдавила:
— Он мой брат.
— Брат? Двоюродный или родной? — удивилась Вань Цин. — Не слышала, чтоб у него была сестра. Ты не местная?
— Можно и так сказать.
В этот момент из мастерской донёсся холодный голос Цзинь Чао:
— Ещё раз напугаешь её — проваливай.
Вань Цин мгновенно сменила тон, снова обняла Цзян Му и крикнула в ответ:
— Да шучу я, что ты такой злой!
Она выхватила у девушки пакет и, подмигнув, сказала:
— Пошли, поедим свиные ножки, не обращай на него внимания.
Цзян Му чувствовала себя неловко, но Вань Цин вела себя как старая знакомая, даже придвинула два стула рядом.
Сань Лай вынес на стол закрытый котёлок и, ставя его, спросил:
— Знаешь, что там?
Цзян Му вдохнула аромат и улыбнулась:
— Куриный суп?
— Курица от Юцзю, а варил я. Думаешь, я только шутить умею? — усмехнулся Сань Лай.
Цзинь Чао вышел из мастерской. Вань Цин похлопала по стулу рядом:
— Садись, выпьем.
Он молча поднял стул и поставил напротив.
— С таким характером, — заметила Вань Цин, — тебе жену не найти.
Цзян Му опустила глаза, не ответила. Цзинь Чао открыл бутылку пива, будто не слышал.
Вань Цин достала из пакета большую свиную ножку и положила перед девушкой:
— Попробуй, вкус отменный.
Цзян Му растерялась: как за это взяться? Сидеть на улице и грызть ножку — не то чтобы стыдно, но уж точно непривычно. А Вань Цин уже вовсю ела, с таким аппетитом, что Цзян Му даже восхитилась.
— Что смотришь? Ешь! — сказала та, заметив её взгляд.
— Сейчас, — пробормотала Цзян Му.
Тем временем Цзинь Фэнцзы ловко разделывал курицу, но стоило ему поднять сочную ножку, как Цзинь Чао щёлкнул по его руке палочками. Кусок упал обратно в котёл.
— Ты чего? — удивился Фэнцзы.
— Два часа варил, чтоб ты сожрал? — проворчал Сань Лай. — Тоже мне, студент.
Фэнцзы понял намёк, поднялся и положил ножку перед Цзян Му:
— Угощайся, сестрёнка.
— Спасибо, — смущённо ответила она.
Цзинь Чао отвёл взгляд и сделал глоток пива. Вань Цин, однако, не сводила с него глаз.
Курица была мягкой и ароматной, а суп густым и наваристым Цзян Му ела с удовольствием, а Сань Лай, улыбаясь, подлил ей бульона.
Фэнцзы между делом сказал:
— После вчерашнего Дагуан сразу побежал делать прививку от бешенства. Я потом позвал Сянцзы и объяснил ему, как себя вести.
Цзян Му удивилась. Выходит, Фэнцзы тоже из Ваньцзи.
Цзинь Чао стукнул бутылкой о его:
— Не стоило.
Он перевёл разговор на другое, достал из‑под стола чёрный предмет. Приглядевшись, Цзян Му поняла, что это складной нож. Мужчина спокойно протёр его влажной салфеткой, продолжая беседу.
Жёлтый свет лампы падал на его лицо, подчёркивая резкие линии профиля. В этом спокойствии было что-то тревожащее, почти опасное.
Зачем он достал нож? Девушке стало не по себе.
Но Цзинь Чао лишь подтянул к себе тарелку с ножкой, ловко нарезал мясо на аккуратные кусочки и вернул тарелку Цзян Му.
Вань Цин, закончив свою порцию, бросила кость и, вытирая руки, посмотрела на девушку. Их взгляды встретились, и Вань Цин улыбнулась — слишком безупречно, чтобы быть искренней.
Цзян Му опустила глаза в миску, но краем взгляда заметила, как под столом Вань Цин задела ногой Цзинь Чао. Тот нахмурился, поднял взгляд, холодно посмотрел на неё. Женщина, будто нарочно, повторила движение.
Раздался резкий звук — нож ударил о стол. Все вздрогнули.
— Ты чего, Юцзю? — удивился Сань Лай.
Цзян Му тоже испуганно вздрогнула. Вань Цин лишь усмехнулась, будто ничего не случилось. Цзинь Чао вернул тарелку с нарезанным мясом девушке и коротко сказал:
— Поешь и иди внутрь.
Она кивнула, чувствуя, как горят щёки.
Позже, когда все разошлись, Сань Лай сидел у двери, выгуливая Си Ши.
— Цзинь Чао где? — спросила Цзян Му.
— Сзади, — ответил он, не отрывая взгляда от собаки.
— А Вань Цин… она его девушка?
Сань Лай хмыкнул:
— Не может быть. Она дочь хозяина Ваньцзи.
Цзян Му удивилась:
— Дочь владельца автосервиса?
— Ага. — Он поднялся, загнал собаку внутрь и, усмехнувшись, добавил: — Кстати, вчера вы с Юцзю до поздней ночи не спали. Что делали?
— Мы просто разговаривали, — вспыхнула она.
Сань Лай рассмеялся:
— Ладно, не дразню. Скажи ему, чтоб дверь не запирал.
Он ушёл, а Цзян Му, всё ещё краснея, направилась к задней двери. Она приоткрыла её. Снаружи было темно и прохладно.
Во дворе под навесом громоздились ящики, старые детали, инструменты. В углу — что-то накрытое брезентом. Сквозь приоткрытые ворота тянулся дымок.
Она подошла ближе и услышала голоса.
— Я же сказала, если нужны деньги, скажи мне. Не лезь туда, — говорила Вань Цин. — Там глубоко, утонешь.
— Не твоё дело, — ответил Цзинь Чао.
— Я что, ради кого-то ещё переживаю? — вспыхнула она. — Не зли меня, Юцзю.
— И что тогда? — холодно бросил он.
Она уже открыла рот, чтобы ответить, но он отмахнулся, распахнул ворота — и перед ним оказалась Цзян Му.
Он лишь посмотрел на неё, ничего не сказал, прошёл мимо и, обернувшись, бросил Вань Цин:
— Больше сюда не приходи.
Дверь за ним захлопнулась.
Во дворе повисла тишина. Цзинь Чао повернулся к Цзян Му:
— В дом. Здесь тебе делать нечего.
— Почему? — тихо спросила она.
— Видишь, сколько хлама? Место опасное.
— А ей можно? — не удержалась Цзян Му.
Он усмехнулся, глядя на неё исподлобья:
— Ты что, сердишься?
— Я? Нет. Просто за справедливость, — пробормотала она, чувствуя, как вспыхивают уши.
— Конечно, — сказал он, проходя мимо. — У тебя ведь и утреннего раздражения нет.
Она поняла намёк и нахмурилась, но пошла следом.
В мастерской Цзинь Чао стал убирать инструменты. Цзян Му стояла в стороне, задумавшись. Он бросил взгляд и почему‑то ощутил странное беспокойство, будто если не заговорит с ней сейчас, она вот‑вот расплачется.
Он закурил и сказал:
— Там, сзади, могут быть крысы. Не ходи больше.
Цзян Му подняла глаза:
— А что за «грязная вода», о которой она говорила?
— Не твоё дело.
Она поняла, что он не хочет объяснять, но чувствовала, это связано с тем, о чём упоминал Сань Лай.
Когда он закончил уборку, она сказала:
— Кажется, она всё же переживает за тебя.
Он промолчал, потом спокойно спросил:
— Завтра опять собираешься опоздать?
— Сань Лай сказал, что оставит тебе дверь открытой, — ответила она и скрылась за занавеской.
Когда она вышла из душа, в комнате было тихо. Она подумала, что он ушёл, но, приподняв занавеску, увидела, что Цзинь Чао стоит у стола, держа в руке старую чёрную ручку Parker «Сны и кони».
Он смотрел на неё, словно в прошлое.
Цзян Му, не раздумывая, подбежала, выхватила ручку и, не глядя, пошла к себе. Сердце колотилось, лицо горело. Ведь эта ручка — их общее обещание, которое он так и не сдержал.
Он не вернулся, не написал, не позвонил. А она ждала. Годы.
Уже у двери она остановилась, обернулась и, стараясь говорить ровно, сказала:
— Я просто люблю старые вещи. Не потому, что это ты.
Потом она юркнула в комнату и накрылась одеялом. Глаза защипало.
Долгое время стояла тишина. Потом из‑за занавески донёсся его низкий, спокойный голос:
— Почерк у тебя стал лучше.
— В следующий раз, когда встретимся, покажешь, как пишешь.
— Ты вернёшься?
— Вернусь.
Он не забыл.
