Две предыдущие ночи перед сном рядом с Цзян Му всегда был Цзинь Чао, и она спала спокойно. Но сегодня в тёмном, пустом автосервисе осталась одна. Стоило поднять голову, и над ней зияла пустота ремонтного зала, и сердце невольно сжалось. К счастью, Сань Лай принес ей щенка, Молнию, чтобы тот составил компанию.
Молния оказался на редкость послушным. Пока Цзян Му решала задачи, он не шалил, а растянулся на столе, раскинув лапки, и даже положил одну на её тетрадь. Девушка время от времени гладила его мягкую шерсть, и страх постепенно отступал.
Перед сном она постелила у кровати собачью подстилку, которую дал Сань Лай, и Молния улёгся рядом, у её ног. Это простое присутствие принесло ей странное, но ощутимое утешение.
Однако, когда свет погас и она легла, мысли снова начали кружить. Цзян Му хотела было написать Цзинь Чао, что ложится спать, но вдруг остановилась: а если он сейчас не один? Не будет ли неловко? И если не один, чем он занят?
Стоило появиться этой мысли, как за ней потянулась целая цепочка других, и вскоре она уже не могла остановиться. Всю ночь ей снился Цзинь Чао. Странный, тревожный сон: будто под влиянием вечернего разговора с Сань Лаем, она увидела его стоящим снаружи маленькой комнаты, обнажённым по пояс, моющим стекло. Она приподняла жалюзи, чтобы взглянуть на его талию, и вдруг из-за спины Цзинь Чао обняла какая-то женщина без лица. Он бросил тряпку, повернулся и, подхватив её на руки, опустил на нечто, накрытое брезентом.
Картина была столь яркой, что, проснувшись утром, Цзян Му долго сидела на кровати, не в силах прийти в себя. Она считала себя девушкой с чистыми мыслями и ясной душой, и это был, пожалуй, самый откровенный сон за всю её жизнь. Более того, главным героем оказался Цзинь Чао и та безликая женщина. А она, во сне, отчаянно пыталась вылезти через окно, чтобы остановить его, хотя и не понимала, зачем.
Молния, увидев, что хозяйка проснулась, радостно завилял хвостом и уткнулся мордой в край кровати, прося ласки. Цзян Му выдохнула, потрепала его по голове, встала, отодвинула жалюзи и выглянула наружу. Солнце ещё не поднялось, двор был погружён во мрак, и, разумеется, никакого полуобнажённого Цзинь Чао, моющего стекло, там не было. Но, уже собираясь отпустить жалюзи, она вдруг заметила, что из-под брезента исчез тот самый предмет, который видела во сне. Она лишь зевнула и, не придавая значения, пошла одеваться.
Цзинь Чао не возвращался уже два дня. Чтобы не привлекать внимания, Цзян Му отказалась от предложения Сань Лая встретить её и сказала, что сама доедет на шестом автобусе. Когда она вернулась, Сань Лай сидел у двери, щёлкал семечки и, дождавшись, пока она войдёт и заперла за собой ворота, только тогда занёс табурет обратно в мастерскую и набрал номер Цзинь Чао:
— Она дома.
— Угу, — коротко ответил тот.
— Когда вернёшься? — спросил Сань Лай.
— Хочу осмотреть место, возможно, задержусь ещё дня на два.
Таков был его план, но всё изменилось, когда на следующий день позвонил учитель Ма.
Вечером, во время самоподготовки, староста Чанцзян вошёл в класс с охапкой уведомлений. Щурясь, он громко объявил:
— Учитель Ма велел повторить утреннюю контрольную. Он сейчас с кем-то разговаривает и придёт позже.
Кто-то с первой парты спросил:
— С кем?
— Откуда мне знать? — буркнул староста, раздавая листки. — Какой-то молодой красавчик.
Слово «красавчик» не ускользнуло от ушей Янь Сяои. Услышав это, она тут же потянула Цзян Му в туалет. Та сопротивлялась, но сил у подруги было больше — пришлось идти.
— Туалет в другой стороне, — напомнила Цзян Му, едва они вышли из класса.
— Прогуляемся, — беспечно ответила Янь Сяои. — Глазам отдых нужен, для зрения полезно.
И действительно, их прогулка закончилась у кабинета учителя Ма. Свет там горел, и у двери уже толпились несколько любопытных учеников. Но Янь Сяои, высокая и широкоплечая, заслоняла собой половину проёма — учитель Ма не мог её не заметить.
— Янь Сяои! — строго окликнул он. — Почему не на самоподготовке? Что там высматриваешь?
Толпа тут же рассеялась. Цзян Му тоже хотела улизнуть, но Янь Сяои, не растерявшись, улыбнулась и сказала:
— Мы с Цзян Му в туалет.
Цзян Му, не понимая, зачем её втянули в это, уже собиралась изобразить вежливую улыбку, как вдруг увидела, как на чёрном кожаном диване рядом с учителем Ма, закинув ногу на ногу, спокойно сидел Цзинь Чао.
Она застыла. Цзян Му не ожидала, что он вернётся так скоро, и уж тем более, что окажется здесь. Сердце сжалось от дурного предчувствия.
И оно оправдалось. Учитель Ма, взглянув на неё, сказал:
— Янь Сяои, иди в класс. Цзян Му, останься.
Подруга беспомощно развела руками и ушла. Цзян Му сделала несколько шагов вперёд. Цзинь Чао сидел всё в той же позе — в рубашке в чёрно-коричневую клетку и серо-зелёных рабочих брюках. Сдержанные тона подчёркивали его простую, но собранную стать, в которой всё ещё чувствовалась юношеская прямота. Лишь взгляд выдавал в нём взрослого: спокойный, зрелый, чуть усталый.
На подлокотнике дивана стоял бумажный стакан с горячим чаем.
Цзян Му, насторожившись, сложила руки перед собой. Учитель Ма сказал мягко:
— Ничего страшного. Я понимаю, что ты не хочешь искать отца, но поговорить с братом ведь можно. С семьёй лучше всё обсуждать, тогда и трудностей меньше. Собери вещи и сегодня пораньше иди домой.
Цзян Му послушно кивнула. Цзинь Чао медленно поднялся, допил чай, смял стакан и бросил в урну.
— Тогда я пойду, — сказал он.
Учитель Ма хотел похлопать его по плечу, но, не дотянувшись, похлопал по спине и с лёгкой грустью добавил:
— Пропал совсем. Хоть бы иногда наведывался.
Цзинь Чао лишь кивнул, не отвечая.
Они вышли из кабинета. Он собирался спуститься вниз и подождать сестру, но Цзян Му сказала:
— Наш класс в другой стороне, нужно обойти.
Потом, будто вспомнив что-то, она добавила:
— Ты ведь здесь лучше меня знаешь. Я только возьму одну вещь, подожди.
Он пошёл с ней. Если бы не звонок учителя Ма, если бы не она, он, пожалуй, не вернулся бы сюда вовсе. Глядя на знакомое здание, Цзинь Чао молчал.
Цзян Му несколько раз пыталась уловить выражение его лица, но оно оставалось непроницаемым. Они шли по коридору, и, когда проходили мимо класса 3‑1, Чжан Фань, заметив его через окно, громко крикнул:
— Брат Юцзю!
Цзинь Чао нахмурился и бросил короткий взгляд. Его густые ресницы отбрасывали тень на холодные, глубокие глаза. Этого взгляда хватило, чтобы весь класс взорвался.
— Кто это? — зашептались ученики.
Чжан Фань, сияя, ответил:
— Это же тот самый Тоуци! Вы что, не слышали? Он учился с моим братом в одном классе!
Через десять минут слух уже разошёлся по всей параллели и гулял по группам.
Когда Цзян Му вернулась в свой класс, ученики из пятого и шестого уже тянули шеи, чтобы посмотреть. Она спокойно сложила тетради, аккуратно убрала их в рюкзак. Цзинь Чао стоял у задней двери, в полумраке коридора, высокий и прямой, словно тень.
Янь Сяои не удержалась и спросила:
— Ты его знаешь?
— Знаю, — ответила Цзян Му. — Я пойду, учитель Ма в курсе.
Она взглянула на брата. Он ждал молча, опершись руками о перила и глядя куда-то вниз. В этом спокойствии было что-то до боли знакомое.
Когда-то, в детстве, Цзинь Чао всегда заканчивал занятия позже. Цзян Му помнила, как мать, госпожа Цзян, часто задерживалась на работе, и она сидела в школе, делая уроки и дожидаясь брата. Если успевала раньше, шла к его классу и ждала у двери.
Однажды, когда учитель литературы снова задержал урок, Цзинь Чао вдруг поднялся и спросил:
— Когда конец занятия?
Учитель опешил:
— Что за спешка? Все слушают, а ты куда торопишься?
Цзинь Чао спокойно закинул рюкзак на плечо и ответил:
— Сестра ждёт. Она голодна.
И, не дожидаясь разрешения, он открыл дверь, взял Цзян Му за руку и увёл.
Эта сцена навсегда врезалась в её память. Тогда, в младших классах, она относилась к учителям с благоговейным страхом, и поступок брата казался ей подвигом.
А теперь всё повернулось иначе. Он стоял у двери её класса, ожидая, когда она выйдет.
Цзян Му невольно ускорила движения, повесила рюкзак и направилась к выходу.
— Цзян-Цзян, ты… — окликнул её Пань Кай, но, встретившись взглядом с Цзинь Чао, осёкся.
Тот спокойно перехватил у сестры рюкзак и спросил:
— Что-то хотел?
— Н-нет, ничего, — пробормотал Пань Кай. — Цзян-Цзян, пока!
Цзинь Чао, не оборачиваясь, повёл сестру прочь, оставив за спиной шепчущихся одноклассников.
Проходя мимо класса 2‑5, он мельком взглянул на стоявшего у доски учителя физики. Тот говорил с жаром, но, увидев Цзинь Чао через окно, вдруг осёкся. Цзинь Чао опустил голову и ускорил шаг. Цзян Му, оглянувшись, заметила, что учитель смотрит им вслед с растерянным, сложным выражением.
На лестнице она спросила:
— Он тебя знает?
— Угу, — коротко ответил Цзинь Чао.
Они шли мимо витрины с фотографиями. Цзян Му остановила его и показала на снимок с эстафеты:
— Тогда вы победили?
Он посмотрел туда, куда указывала её рука. Взгляд его на миг дрогнул, но уже через секунду он отвёл глаза:
— Не помню.
Он пошёл дальше по коридору. Ночь окутала школу тишиной, поглотив юношеский пыл и былые мечты.
Цзян Му смотрела ему вслед и думала, что в душе его сейчас, должно быть, неспокойно. Это место стало для него переломом — здесь оборвалась дорога к высшей школе, и кто бы смог принять это без боли?
Она вспомнила, как он, приходя к школе, всегда надевал кепку и стоял на другой стороне улицы, стараясь не попасться на глаза. То ли боялся быть узнанным, то ли просто не хотел возвращаться к прошлому.
Сердце Цзян Му сжалось. Она догнала его, схватила за рукав. Цзинь Чао посмотрел вниз на её руку.
— Боюсь упасть, — пробормотала она, отворачиваясь. — Дай подержусь.
Она и сама не знала, зачем это сказала. Просто, видя его одинокую фигуру, она вдруг поняла, сейчас не хочет отпускать.
