В восемнадцать лет жизнь Цзян Му текла ровно, как тихая вода. Самым сильным потрясением для неё, пожалуй, был развод родителей, когда ей исполнилось девять. Даже неудача на вступительных экзаменах не стала ударом. Она заранее знала, что может случиться и это.
Но когда однажды она услышала, что Цзинь Чао, которого всегда считала почти родным, обвинён в убийстве, всё внутри у неё оборвалось. Она не могла поверить, не могла осмыслить услышанное. А потом он сказал ей те слова, и два дня после этого она ходила словно во сне. Больше, чем боль, её терзала тревога. Она пыталась расспросить Цзинь Цяна, но стоило ей упомянуть о Цзинь Чао, как тот сразу замыкался, отмахивался, советовал не лезть не в своё дело.
Цзян Му не могла представить, что же произошло с Цзинь Чао за эти годы, что сделало его таким. Чем больше она думала, тем страшнее становились догадки.
Она целую неделю не заходила в автосервис «Фэйчи» и не писала ему. Но каждое утро, выходя из дома, она видела у двери молочный ящик, что Цзинь Чао велел вернуть, когда она переехала обратно к Цзинь Цяну. Тогда он ещё сказал: «Зимой не пей холодное, вставай пораньше, подогрей молоко».
С тех пор, держа в руках тёплую бутылку, она каждый раз вспоминала его и не знала, что чувствует: благодарность, обиду или тоску.
Она не понимала, сказал ли он тогда то, что сказал, в сердцах, или действительно хотел оттолкнуть её. В субботу утром Цзян Му не выдержала и отправила ему красный конверт с пометкой: «Плата за передержку Молнии». Ответа не последовало. Она послала ещё один, и снова тишина. Тогда, словно назло, она отправила целую серию, пока на счёте не осталось ни юаня. Цзинь Чао так и не откликнулся.
После уроков она села на шестой автобус и доехала до Тунжэня. Но, выйдя на остановке, она увидела, что ворота автосервиса опущены, а дверь соседнего зоомагазина Сань Лая заперта. Пустая площадка перед воротами показалась ей безжизненной, и в груди поднялась растерянность.
После истории с Цзинь Син она долго чувствовала себя чужой в доме Цзинь Цяна, словно там не было для неё места. Только Цзинь Чао тогда оказался рядом, как обломок дерева, за который хватаешься в бурном море. Он не дал ей утонуть, не дал остаться на улице, когда возвращаться домой не хотелось. Для неё он стал единственной опорой в этом городе. И теперь, когда он исчез, ей казалось, будто море вновь поглотило её.
Цзян Му никогда не умела легко сходиться с людьми. В школе она держалась особняком, вне уроков почти ни с кем не общалась. Каждый день была школа, потом домой, за закрытую дверь своей комнаты. Больше идти было некуда. И вот теперь, стоя на холодной улице, она чувствовала, как пустота разрастается внутри.
Сумерки сгущались, воздух становился всё холоднее. Поверх школьной формы она надела куртку, но ветер всё равно пробирал до костей. Подойдя к воротам автосервиса, она постучала. Ответа не было. Она уже хотела отойти, как вдруг изнутри раздался глухой удар и за ним лай Молнии.
Цзян Му присела, прижалась к воротам и позвала:
— Молния, это я!
Пёс узнал её голос и, поскуливая, стал яростно биться в железо.
— У меня нет ключа, — сказала она, прижимаясь к воротам. — Не волнуйся, я не уйду, я здесь.
Она сидела у ворот, разговаривая с ним, а он отвечал тихим поскуливанием. Ветер усиливался, прохожие редели. Цзян Му, прижавшись спиной к холодному металлу, обнимала рюкзак, а Молния за дверью всё ходил и ходил.
Она поднесла ладони к губам, согрела дыханием и пробормотала:
— Где же хозяин? Так холодно… Пожалуй, я пойду.
Молния, будто поняв, поднял лапу и мягко ударил по воротам. Цзян Му тоже приложила ладонь снаружи.
В этот миг мимо скользнули фары, и белая «Хонда» остановилась у обочины. Из машины вышел Сань Лай. Увидев девочку, съёжившуюся у ворот, он замер.
Цзян Му обернулась на свет фар и встретилась взглядом с ним. За его спиной стоял Цзинь Чао в чёрной куртке и джинсах. Увидев её, он нахмурился.
Цзян Му послушно поднялась, отошла от замка и прижалась к стене.
— Когда пришла? — удивился Сань Лай.
— После школы.
— И всё это время тут сидела? Не замёрзла, глупышка?
Она не ответила, лишь украдкой взглянула на Цзинь Чао. Он, с холодным лицом, поднял ворота. Молния выскочил, заливаясь радостным лаем, и тут же прыгнул на Цзян Му. Она не успела увернуться. Пёс был тяжёлым, рюкзак выскользнул из рук. Несколько дней без хозяйки сделали Молнию безумно счастливым: он прыгал, вертелся, толкал её мордой.
— Ко мне! — резко окликнул Цзинь Чао.
Пёс мгновенно послушался, подбежал к нему, виляя хвостом так, что дрожал весь круп.
Цзинь Чао не взглянул на Цзян Му и вошёл внутрь. Она поспешила поднять рюкзак и тихо сказала:
— Я отправляла тебе деньги, ты не ответил… вот и пришла.
— Посмотрела? — его голос прозвучал холодно, спиной к ней.
Она прикусила губу и остановилась у порога.
— Если посмотрела, то иди домой. Я закрываю, — сказал он, включая свет в мастерской.
Цзян Му крепче прижала рюкзак, не двинулась и не смогла вымолвить ни слова. Она просто смотрела на него.
Цзинь Чао снял куртку, занялся делами: проверил бумаги, заполнил пару квитанций, пересчитал счета, потом присел у железного ящика, перебирая инструменты. Всё это время Цзян Му стояла у двери, а холодный ветер бил ей в спину. Её губы посинели.
Наконец он с грохотом бросил инструмент в ящик, выпрямился и резко спросил:
— Чего ты хочешь?
Она не знала. Просто не хотела, чтобы между ними всё кончилось вот так. Она понимала, что он отталкивает её, но не могла уйти.
Он посмотрел на её покрасневшие глаза, сжал губы и сказал жёстко:
— Повторяю: я закрываю. Если не уйдёшь, стой тут хоть до утра.
В этот момент из соседней комнаты вышел Сань Лай. Увидев, что девочка всё ещё стоит у двери, он удивился, подошёл и взял у неё тяжёлый рюкзак.
— Упрямая ты, — сказал мягко Сань Лай. — Ужинала хоть?
От этих слов у Цзян Му защипало глаза. Она покачала головой, сдерживая слёзы. Сань Лай бросил взгляд на Цзинь Чао, тот молча отвернулся и ушёл в комнату отдыха.
Сань Лай вздохнул, положил руку ей на плечо:
— Пойдём, не стой тут. У меня погреешься.
Она провела на холоде больше часа, ноги едва держали. Сань Лай отвёл её в свой зоомагазин. Там работала тёплая печка, и, едва войдя, она почувствовала, как тепло обдало лицо — и слёзы сами покатились.
Сань Лай растерялся, но быстро опомнился:
— Проголодалась, да?
Она кивнула.
— Замёрзла?
Снова кивок.
Он подвёл к ней большое кресло:
— Садись, отогрейся, я сейчас что-нибудь приготовлю.
Он поставил её рюкзак у кассы и поднялся наверх. Цзян Му знала, что над магазином есть маленькая комната, где он живёт, но никогда там не бывала.
Сверху донёсся его голос:
— Слушай, не мучай себя. Что бы ни случилось, сначала поешь. Это мой принцип. Сытый человек лучше думает!
Он бормотал долго, как заботливая старшая тётка. Кто знает, слушала ли она.
Когда он вернулся с миской лапши, Цзян Му уже немного успокоилась, только взгляд оставался потухшим.
— Ешь, пока горячее, — сказал он, ставя перед ней стеклянный столик.
Лапша была щедро заправлена: кусочки тушёной говядины, яйцо, ароматный бульон. Может, от голода, а может, от усталости, но Цзян Му показалось, что это самая вкусная лапша в её жизни.
Сань Лай, наблюдая, как она ест, подвинул к ней свой телефон с открытым QR‑кодом.
— Это что, — спросила она тихо, — реклама? Хочешь, чтобы я оформила карту клиента?
Он рассмеялся:
— Да что ты! Неужели я такой бессердечный? Просто добавь меня в друзья. Если захочешь прийти, напиши заранее.
Она подняла глаза, не зная, что ответить.
— Хочешь увидеть Молнию — скажи, я приведу его, — добавил он.
Слёзы снова подступили. С покрасневшим носом она пробормотала:
— Сань Лай-гэ, ты не только вкусно готовишь, ты ещё и добрый, животных любишь… Почему же Железный Скряга говорит, что ты никогда не найдёшь жену?
Он усмехнулся и, подмигнув, ответил:
— А если хочешь меня отблагодарить — оформи супер‑VIP. Для твоего пёса стрижка и купание будут со скидкой семьдесят процентов.
Железный Скряга, выходит, не соврал…
