Когда Цзинь Фэнцзы внезапно услышал вопрос Цзян Му, рука с пивной банкой застыла в воздухе. Он поднял голову, нахмурился и пристально посмотрел на неё.
— Кто тебе это сказал?
Хрупкая фигурка Цзян Му словно тонула в синем пластиковом кресле. Она всё так же сидела, опустив голову, и её голос, глухой и тяжёлый, будто камень, упавший на дно колодца, отозвался в тишине:
— Он ведь не сдавал вступительные экзамены. Его арестовали, правда?
Цзинь Фэнцзы замолчал. Это молчание только усилило её тревогу. Цзян Му сжала банку, и голос её задрожал:
— Брат Цзинь, скажи мне… он правда убил человека?
Цзинь Фэнцзы залпом допил пиво, смял банку и ответил:
— Не знаю, откуда ты всё это взяла. Да, брат Юцзю когда-то влип в историю, но убийство — не на его совести.
Цзян Му медленно подняла голову. В её глазах, налитых кровью и слезами, отражалась боль.
— С самого моего рождения он был рядом, — прошептала она, задыхаясь. — В детстве я мечтала стать такой, как он. Ты видел, как он выступал на трибуне? Видел стену его наград в комнате? Видел, как в четвёртом классе он сам собрал насос и сделал рабочий привод? Я видела. Я видела, каким он был умным, упорным и светлым. Такой человек не мог нарушить закон. Не мог попасть в тюрьму.
В её взгляде дрожали тревога и отчаяние. Цзинь Фэнцзы никогда прежде не видел, чтобы кто-то так переживал из-за Цзинь Чао. Он знал всех его друзей и родных, но никто не страдал за него с такой болью. Даже в самые тёмные дни, когда Цзинь Чао оказался за решёткой, семья лишь упрекала его, стыдилась и просила учителей не распространять слухи.
Когда Цзинь Чао сидел, только друзья по гаражу собирали деньги, чтобы передать ему хоть что-то. Родные навещали его всего пару раз.
Цзинь Фэнцзы открыл новую банку, сделал глоток и, вспомнив то время, почувствовал, как в груди снова поднимается горечь. Ему было тяжело и от воспоминаний, и от того, что эта искренняя девчонка вот-вот потеряет веру в человека, которого защищает.
Он молчал, пока не допил пиво, а потом начал рассказывать.
После того как Сыданшань закрыли, Цзинь Чао остался без средств. В тот же год у Цзинь Син обнаружили болезнь. Цзинь Цян и Чжао Мэйцзюань возили дочь по всем больницам Тунгана, но болезнь прогрессировала. Кто-то сказал, что в Пекине делают лазерные операции, и они, не теряя времени, отправились туда. Две поездки туда и обратно разорили семью, а лечение оказалось бездонной пропастью. Болезнь Цзинь Син сломила родителей, и им уже было не до сына. Цзинь Чао часто оставался голодным.
Он нуждался в деньгах, чтобы просто жить, и мечтал помочь сестре. Когда Сыданшань закрыли, старые знакомые перебрались в автосервис. По знакомству он устроился в «Ваньцзи». Цзинь Фэнцзы уже тогда бросил учёбу и тоже работал там учеником. Цзинь Чао выполнял мелкие поручения, но схватывал всё на лету.
Однако денег было мало. Некоторые мастера тайком скупали подержанные машины, чинили и перепродавали их, зарабатывая по десятку тысяч. Цзинь Чао решил попробовать. Он занял немного денег, купил старую машину, а покупатель пообещал заплатить больше, если улучшить разгон и мощность. Цзинь Чао переделал двигатель и трансмиссию. Сделка прошла удачно, он заработал и решил остановиться, готовиться к экзаменам. Он хотел вырваться из Тунгана, понимал, что рассчитывать не на кого. Часть денег он отдал отцу, а остальное оставил на учёбу.
Если бы не то, что случилось потом, никто бы и не узнал. Но машина попала в аварию: водитель погиб, автомобиль сгорел. Следствие установило, что причиной стала незаконная модификация. След привёл к Цзинь Чао. Родственники погибшего подали в суд, обвиняя его в непредумышленном преступлении.
Ему тогда не было и восемнадцати. Суд приговорил его к шести месяцам заключения.
С того дня, как он встал перед судом, его гордость была сломлена. Он не мог простить себе, что из-за его ошибки погиб человек, что чужая семья разрушена. Видя, как родители погибшего падали в обморок от горя, он понял, что не имеет права на прощение. Он терпел побои и оскорбления, считал, что заслужил всё это, и мучил себя ещё сильнее.
После освобождения он стал другим, молчаливым и замкнутым. Прежняя уверенность исчезла. Он не отвечал на насмешки, не сопротивлялся. Учителя из школы пытались вернуть его к учёбе, но он отказался. Он не убивал, но кровь на его руках осталась. Он считал, что был не достоин переступить порог школы.
Цзинь Чао вернулся в «Ваньцзи» и снова стал учеником. Работал без отдыха, выполнял самую грязную работу, словно машина. Он хотел искупить вину трудом, совершенствуя мастерство. Со временем стал лучшим механиком — по звуку двигателя мог определить поломку.
Он проверял каждую машину лично, чтобы не повторить прошлое. Родители погибшего первое время приходили в мастерскую, требуя справедливости. Рабочие грубили им, но Цзинь Чао всегда вмешивался, отдавал им деньги, сколько мог.
С годами он узнал все тёмные стороны бизнеса: подмену деталей, фиктивные ремонты, обман клиентов. Он не позволял своим людям заниматься этим, но старые мастера не слушались.
Однажды юноша поймал одного из них на подмене почти всех деталей машины. Тот лишь усмехнулся: «Так всегда делали». Эти слова будто ударили Цзинь Чао. Он вспомнил тот давний случай и понял, что его тогдашняя модификация не могла вызвать аварию. Машина долго стояла в «Ваньцзи», и, возможно, кто-то из работников вмешался.
Он начал расспрашивать старых мастеров. И на одном застолье один из них признался: тогда с машиной возился Вань Дайюн, племянник хозяина. После аварии все молчали, а Вань-лаобань предупредил: если всплывёт имя племянника, пострадает весь бизнес. Цзинь Чао был несовершеннолетним, и вина на нём выглядела удобной.
Когда Цзинь Чао пришёл к хозяину Ваню, тот лишь спросил:
— У тебя есть доказательства?
Доказательств не было. Машина давно уничтожена, а свидетель не осмелился бы выступить. Истина осталась погребённой. Хозяин Вань говорил мягко: мол, не стоит жить прошлым, он даст компенсацию за полгода страданий.
В тот день в Тунгане стояла жара. В мастерской кто-то курил, кто-то болтал, кто-то возился с машинами. Все слышали, как Цзинь Чао разбил кабинет хозяина и ушёл, не обернувшись. Больше он туда не возвращался.
После его ухода «Ваньцзи» разваливался, люди уходили один за другим. Цзинь Фэнцзы тоже хотел уйти, но отец болел, а работа приносила стабильный доход. Перед уходом Цзинь Чао сказал ему:
— Мы с тобой разные. Я ухожу, потому что потерял справедливость. А ты должен остаться ради семьи.
Ночь становилась всё холоднее. Цзян Му уже не чувствовала холода снаружи; он жил в ней самой, пронизывая до костей. Пока она жила обычной школьной жизнью, Цзинь Чао проходил через ад. Семнадцатилетний мальчишка, один на один с законом и чужим горем. Никто не сказал ему, как жить дальше.
Он пытался искупить вину, но вместе с виной потерял крылья. Когда он узнал правду, должно быть, его душу разрывали ярость и боль. Четыре года жизни были вычеркнуты, и когда она встретила его вновь, он уже научился скрывать шрамы под спокойной маской.
Теперь Цзян Му поняла: за этой тишиной скрывались кровь и кости, израненные шипами.
Она не помнила, сколько пива выпила. Цзинь Фэнцзы молча протягивал ей новые банки. Мир перед глазами двоился, и в каждом отражении она видела Цзинь Чао, пока ей не показалось, что он стоит перед ней и зовёт:
— Му-Му… Му-Му…
Кто-то тронул её плечо. Дверь операционной распахнулась, и голос врача Ли донёсся до них:
— Рану зашили. Потеря крови большая. Хорошо, что у Молнии редкая группа DEA1.1, удалось перелить. Всё решат ближайшие двое суток. Готовьтесь к худшему.
Цзян Му пошатнулась, встала и подошла к стеклу. Сквозь него она видела, как Молнию увозят в другую комнату. Слёзы текли беззвучно. Она уже не понимала, плачет ли из-за собаки или из-за Цзинь Чао. Её прежний мир треснул, и жизнь показала своё жестокое лицо.
Врач сказал:
— Оставьте контакты и залог. Дежурные будут на месте, если что позвоним.
Пока Цзинь Чао заполнял бумаги, Цзян Му сидела и смотрела на него. Он был в чёрной короткой парке, в кожаных перчатках, с резкими чертами лица. Она даже не заметила, когда он успел вернуться.
Он нахмурился, время от времени бросая на неё взгляд. Её пальто, перепачканное кровью Молнии, лежало рядом; под ним — светлая шерстяная кофта, на вороте и рукавах — бурые пятна. Она сидела, словно потерянная, с мутным взглядом.
Цзинь Чао сжал губы, быстро закончил оформление, передал бумаги медсестре и обернулся к Цзинь Фэнцзы:
— Ты с ума сошёл? Зачем напоил её до такого состояния?
— Боялся, что она испугается, — буркнул тот.
Цзинь Чао зло посмотрел на него, потом подошёл к Цзян Му. Она подняла глаза, полные влаги. Он снял куртку и накинул ей на плечи, потом снял перчатки и натянул их на её холодные руки. Тепло медленно растеклось по телу, и она не могла отвести взгляда.
— Пойдём домой, ладно? — тихо спросил он.
Она кивнула, но не двинулась.
— Сможешь идти?
— Нет, — прошептала она. — Ноги болят… и есть хочу.
Он невольно усмехнулся, наклонился и поднял её на руки.
В тот миг, когда её тело оторвалось от земли, Цзян Му прижалась к нему, как птенец к гнезду. Цзинь Чао обнял её крепче, защищая от ветра.
На улице дул холодный ветер. Цзян Му обвила его шею, уткнулась лицом в его грудь. Горячие слёзы скользнули по щеке и упали ему на кожу. Он остановился, посмотрел вниз, на её скрытое под волосами лицо, на дрожащие плечи и услышал:
— Не гони меня больше… хорошо?
