Все происходящее в этот миг было для Цзян Му невыносимой пыткой. Ни лица незнакомцев вокруг, ни события этого вечера, ни даже теплая ладонь Цзинь Чао, чьи линии будто прожигали кожу, — ничто не давало ей покоя. Сердце словно потеряло опору, тело стало легким, как дым, и от этой нереальности ноги подкашивались. В тот момент к ним подкатила белая машина, и Цзян Му сразу узнала мужчину, что на песчаной дороге не раз шел с ними вровень.
Тогда Цзинь Чао нарочно поднял тучу пыли, чтобы ослепить соперников, но только этот человек не сбавил хода, даже вырвался вперед на полкорпуса. Просто тогда, когда обе машины не могли остановиться, у них в салоне было на одного человека больше, вот и все преимущество.
Мужчина с коротко остриженными волосами вышел из машины. На нем был дорогой меховой полушубок, руки скрещены на груди. Он облокотился на дверцу и, глядя на Цзинь Чао, сказал:
— Брат Юцзю, твоя штурманша продается?
Он говорил лениво, но глаза с интересом скользнули по Цзян Му.
— Что, молодой господин Фэн, — вставил кто-то рядом, — теперь и тебе по душе молоденькие?
Лян Яньфэн не ответил, только посмотрел на Цзян Му с выражением, в котором сквозила насмешка.
Цзинь Чао коротко усмехнулся:
— Извини, не продается.
Лян Яньфэн приподнял бровь. Несколько его приятелей засмеялись:
— Брат Юцзю, поосторожней. Если молодой господин Фэн на кого глаз положил, еще не бывало, чтобы не добился.
Цзинь Чао взглянул на него холодно, с легкой тенью презрения:
— Попробуй.
Улыбка на губах Лян Яньфэна стала шире. Он закурил, медленно поднял голову и выпустил в сторону Цзян Му несколько дымных колец в форме сердечек. Та никогда не видела ничего подобного и сразу решила, что перед ней человек легкомысленный. Она уставилась на него с суровой серьезностью, как на редкий экспонат.
Лян Яньфэн расхохотался. Еще ни одна девушка не смотрела на него с таким выражением, будто изучала древнюю керамику.
Цзинь Чао нахмурился и повернулся к нему, взгляд его стал ледяным. Цзян Му, чувствуя неловкость, отвела глаза и тихо сказала:
— Холодно.
Вокруг тянуло пустотой, ветер свистел по голой равнине. Цзинь Чао перевел взгляд на ее покрасневшее от холода лицо, расстегнул молнию на куртке и с легкой усмешкой произнес:
— Хочешь, обниму?
Зрачки Цзян Му расширились, взгляд дрогнул. Она не могла понять, шутит он или говорит всерьез. В его глазах будто прятались крючки, цеплявшие душу, и от этого в груди у нее все дрогнуло. Она не решилась прижаться, только сунула руки в его куртку, стараясь не касаться его тела.
Цзинь Чао тихо рассмеялся, обнял ее крепче, затянул молнию и заключил в объятия. Тепло его груди и запах знакомой ткани мгновенно окутали ее, и Цзян Му будто утонула в этом ощущении безопасности.
Она вспомнила, как впервые приехала в Тунган и увидела его у обочины. Тогда ей хотелось подойти и обнять его, как раньше, но уже тогда она поняла. Тот Цзинь Чао, что был ее братом, остался в прошлом. Он больше не щипал ее за щеку, не грел руки, не кружил на руках.
Это запоздалое объятие пришло спустя пять месяцев. Цзян Му подняла руки, обвила его за талию и почувствовала, как к горлу подступает горечь.
— Моя девушка мерзнет, — сказал Цзинь Чао, обращаясь к остальным. — Я отвезу ее домой.
Все согласились, что холодно, и стали расходиться. Цзян Му застыла, не зная, действительно ли он просто искал повод уйти. Она подняла голову, встретила его взгляд. Цзинь Чао улыбнулся, в его глазах мелькнуло что-то неразгаданное:
— Не наобнимался, дома продолжим.
— Ладно, ступайте, — крикнул кто-то.
Цзинь Чао усмехнулся, бросил в ответ шутливое ругательство и повел Цзян Му к машине. Но едва они отошли от людей, он отпустил ее плечо. Все быстро разъехались. Телефон Цзинь Чао остался у нее в кармане, и, когда они сели в машину, он завибрировал. Цзян Му достала его. Групповой чат уже был удален.
Она вернула телефон. На лице Цзинь Чао не осталось ни следа прежней мягкости, только холод и равнодушие. Все поверили его игре, кроме нее. Она знала, что это ложь, но все равно утонула в его взгляде.
Цзян Му отвернулась к окну. Молчание стало тяжелым, как камень.
Цзинь Чао время от времени бросал на нее взгляд. Она сидела напряженно, сжимая ремень безопасности, будто машина неслась на огромной скорости, хотя он вел медленно.
Минут через десять он свернул на безлюдный холм и остановился у самого края обрыва. Над ними раскинулось небо, усыпанное звездами, вокруг ни огня, ни звука. В городе, где выросла Цзян Му, не было таких мест. Тишина здесь казалась бездонной.
Цзинь Чао вышел, обошел машину и постучал в окно. Она опустила стекло. Он заслонил ее от ветра, закурил и, выпустив дым в небо, сказал:
— Открой конверт.
Цзян Му разорвала бумагу. Внутри лежала пачка купюр. Она опустила глаза и сжала деньги в ладони.
— Вот то, что ты хотела знать, — произнес он.
— Ради денег? — голос ее дрогнул.
— А ради чего еще?
— Но тот человек… он врезался в машину!
— Не умрет, — ответил он спокойно, будто речь шла о пустяке.
— Что значит «не умрет»? — Цзян Му подняла глаза. — Я же просила просто уйти от него, не сталкиваться! Если с ним что-то случится, нас ведь найдут!
— Каждый день в стране сотни аварий, — сказал он, глядя в сторону. — Всех виновных ищут по соседним машинам?
— Но это же незаконные гонки! Если кто-то сообщит в полицию?
— Кто узнает, что мы там были?
— А остальные?
— Они что, сами себя выдадут?
— А если кто-то видел?
— Я их не знаю. Имею право ездить, где хочу.
— Но ведь в чате была геолокация, записи…
— Чат удален. Все молчат. Деньги наличными. Район без камер.
Холод пробежал по телу Цзян Му. Она швырнула конверт на сиденье, распахнула дверь и вышла.
— И что, если все скрыто? — крикнула она. — Если кто-то погибнет? Ради денег стоит рисковать жизнью? Сегодня он, завтра ты! Неужели деньги важнее всего? Почему ты живешь, будто на лезвии меча?
Тень легла на лицо Цзинь Чао, глаза его потемнели.
— На лезвии меча… — повторил он глухо, будто пробуя слова на вкус. — А как, по-твоему, я должен жить?
Ветер трепал волосы Цзян Му. Она отвернулась к пропасти:
— Не знаю. Но не так. Разве нельзя просто жить спокойно?
— Раз нельзя, я объясню, — сказал он, бросая окурок и давя его подошвой, пока тот не исчез в грязи. — Когда мы с Цзинь Цяном приехали в Тунган, нам негде было жить. Сняли тогда подвал без окон, без света. Когда шли дожди, вода стояла по колено, плавали крысы. Мы спали на сдвинутых столах, а утром вычерпывали воду тазами.
Он говорил ровно, без жалости к себе.
— Цзинь Цяну пообещали работу на стройке, но потребовали «вступительный взнос». Он отдал последние деньги, а телефон посредника стал недоступен. Мы остались на улице. Спали под мостом, на дороге, в банях. И ты говоришь, деньги не важны? Потом он нашел постоянную работу, встретил Чжао Мэйцзюань. Она была не замужем, а он — разведен, без жилья, с ребенком на руках. Едва наскребли на первый взнос за квартиру, и вся его зарплата уходила в ипотеку. Когда школе нужно было заплатить, я стоял у их двери с квитанцией, не зная, как попросить двести юаней. Ты все еще думаешь, что деньги ничего не значат? Двадцать лет выплат, бесконечные лекарства… Ты правда веришь, что он справился бы один? Он не бросил меня, когда было хуже всего. А я должен был бросить твоего отца?
На севере неба горела одна-единственная звезда. Когда-то она вела Цзян Му сквозь темные ночи, помогала идти вперед. Она думала, что после ухода отца и Цзинь Чао ее жизнь распалась, что она одна. А там, на другом конце земли, он боролся за выживание, не имея даже крыши над головой.
Она подняла глаза. Звезда сияла все так же, но свет ее стал острым, как ледяная игла. Слезы застлали взгляд.
— Мама знала? — спросила она. — Знала, что папу обманули? Что вы жили в подвале?
Цзинь Чао опустил голову. При имени Цзян Инхань в его глазах мелькнуло что-то, но тут же погасло.
— Что, если знала? Что, если не знала? Они ведь развелись.
Цзян Му шагнула к нему, глаза блестели от слез:
— Даже так… неужели нужно было идти на такое?
Он поднял взгляд, в котором мелькнула насмешка:
— Для меня — нужно. Деньги, вот что важно. Жизнь на лезвии меча? Пусть. Когда терять нечего, чего бояться? Я не хотел, чтобы ты все это видела. Ты права, тебе не следовало сюда приезжать. Теперь страшно?
Цзян Му схватила его за ворот, почти крича:
— Почему ты упорно идешь в пропасть? Почему не выбрать нормальный путь?
— Отпусти, — тихо сказал он.
— Не отпущу!
Он нахмурился, терпение кончилось.
— Последний раз говорю, отпусти.
— Посмотрим, — выдохнула она. — Думаешь, тебя никто не остановит?
Цзинь Чао резко поднял подбородок, глаза его сверкнули. Он схватил ее за плечи и прижал к двери машины:
— Хочешь меня остановить? С какого права? Думаешь, ты все еще носишь мою фамилию? Напомнить, как тебя зовут, Цзян Му?
Она была слишком хрупкой рядом с ним, но смотрела прямо, не отводя взгляда. Его сила и холод исходили, как мороз, проникая в самую душу.
Он никогда не называл ее по имени. Ни он, ни Цзинь Цян. Это имя разделяло их, как пропасть.
— Так вот почему ты не приезжал? — прошептала она. — Ты злишься на нас? На маму за то, что она выгнала отца? Ты ее ненавидишь?
Руки Цзинь Чао дрогнули. Он отвел глаза, губы искривились в горькой усмешке. Потом он открыл дверь, усадил ее обратно в машину и захлопнул.
Он остался снаружи, курил одну за другой. Это была не первая их ссора. В детстве они спорили каждую неделю из-за игрушек, еды, игр, даже из-за куска мела. Но тогда он всегда уступал, отдавал ей игрушки, лакомства, терпел ее капризы. Только одно оставалось неприкосновенным — поход в магазин моделей по субботам. Ни уговоры, ни слезы не могли его остановить.
Цзян Му знала, если он чего-то хочет, его не свернуть. Именно это пугало ее сейчас. Она боялась, что он идет дорогой, с которой нет возврата.
Прошло неведомо сколько времени. Цзинь Чао ответил на звонок, потом постучал в окно:
— Цзинь Цян звонил. Поехали домой?
— Не поеду.
Он сел за руль и повернулся к ней:
— Что нужно, чтобы ты поехала?
— Пообещай мне одно.
Цзинь Чао вспомнил слова Цзинь Фэнцзы, своего друга, который вечно страдал от неудачных романов: «Женщина, стоит ей обидеться, и ты уже чувствуешь себя виноватым, даже если ничего не сделал». Тогда он не понимал, о чем речь. Но сейчас, глядя на надутые губы Цзян Му, он вдруг ощутил то же самое.
Он усмехнулся, постучал пальцами по рулю:
— Что именно обещать?
— Что займешься нормальным делом. Брось все это. Если не пообещаешь — никуда не поедем.
Он молча смотрел на нее, потом откинул спинку сиденья и лег.
— Что ты… — начала она.
— Значит, останемся, — спокойно ответил он, заложив руки за голову.
Цзян Му едва не взорвалась от злости. Он закрыл глаза, будто собирался спать. Она сердито фыркнула, тоже откинулась на спинку и отвернулась.
Цзинь Чао прищурился, глядя на ее сгорбленную спину. Мысли роились в голове, сон не шел. А она, наоборот, вскоре заснула.
Он приподнялся и посмотрел на нее. Длинные ресницы дрожали, лоб был чуть нахмурен, словно даже во сне она тревожилась. Цзинь Чао осторожно коснулся ее бровей большим пальцем. Лунный свет ложился на ее лицо мягкой вуалью, и от этого в груди у него стало тепло.
Он был человеком без корней, скитавшимся с юга на север. И только она — единственная, кто всегда о нём помнила.
Как бы ни была темна ночь, как бы ни была длинна дорога, в этот миг в сердце Цзинь Чао впервые за долгие годы зажегся свет.
