Когда дверь распахнулась, Цзинь Цян поднялся с дивана, взял из рук Цзинь Чао чемодан и, вытянув шею, заглянул за его спину, где стояла Цзян Му. Он заранее представлял себе эту встречу. Отец и дочь, не видевшиеся столько лет, наверняка бросятся друг другу в объятия, она, всхлипнув, позовёт его «папой». Но ничего подобного не случилось. Цзян Му уже не была той прилипчивой девочкой из прошлого. Теперь она привыкла прятать чувства глубоко внутри. Цзинь Цян лишь вежливо пригласил её войти, и, хотя их связывала кровь, между ними стояла неловкая отчуждённость, будто они встретились впервые.
Из кухни вышла полноватая женщина с тёмной кожей, в красном фартуке с цветами. Вид у неё был небрежный. Цзян Му встретилась с ней взглядом и, не зная, как себя вести. Она тихо произнесла:
— Тётя.
Это была Чжао Мэйцзюань. Она кивнула без особого участия:
— Пришла, да? — и, повернувшись к Цзинь Чао, добавила: — Достань лапшу.
Цзинь Чао молча пошёл к плите.
Цзинь Цян, потирая ладони, неловко оглядел диван и сказал:
— Устала, наверное. Садись, отдохни.
Цзян Му попыталась изобразить улыбку, но, поскольку она и без того редко улыбалась, лицо её выглядело натянуто. Она быстро оглядела комнату: трёхместный диван с верблюжьим чехлом, слева — длинный деревянный стол, под один угол которого подложены сложенные листы бумаги, в углу — старенький детский стульчик, заваленный хламом, отчего и без того тесная гостиная казалась ещё меньше.
Она уже собиралась присесть, когда из комнаты выскочил ребёнок и, не разбирая дороги, врезался в неё. От боли Цзян Му едва не потеряла равновесие, схватила малыша, и в тот же миг перед глазами мелькнуло лицо без волос, усеянное крупными белыми пятнами. Она невольно вскрикнула.
Из кухни выбежала Чжао Мэйцзюань, Цзинь Чао поднял голову, а Цзинь Цян рывком оттащил ребёнка. Все взгляды обратились к Цзян Му, к её испуганному лицу. Время будто застыло.
Пока ребёнок вдруг не разрыдался. Чжао Мэйцзюань подскочила, метнула на Цзинь Цяна злой взгляд, выхватила девочку и унесла в комнату. Дверь захлопнулась с грохотом, и Цзян Му вздрогнула.
Цзинь Цян, смущённо почесав голову, сказал:
— Сяо Синь несколько лет назад заболела витилиго1, сейчас лечится. Испугалась, да?
Цзян Му поспешно спрятала испуг, чувствуя, как неловкость душит её. Она вдруг осознала, что своим криком поставила всех в неловкое положение.
Цзинь Чао, поставив на стол пустую миску, спокойно произнёс:
— Помой руки и садись. Сколько хочешь, сама накладывай.
Цзян Му ухватилась за возможность уйти, поспешно направилась на кухню, включила воду, умылась и, опершись ладонями о раковину, долго стояла, пока дыхание не выровнялось. Когда она вернулась, лицо её уже не выдавало смятения. Она невольно взглянула на закрытую дверь. Из-за неё доносилось затихающее всхлипывание.
Выросшая без отца, Цзян Му была особенно чувствительна к настроению людей. Она рассеянно взяла пустую миску и начала понемногу перекладывать лапшу из большой общей чаши.
Цзинь Чао, обернувшись, увидел, как она, задумавшись, перекладывает лапшу из его миски, и приподнял бровь:
— Что ты делаешь?
— Накладываю себе лапшу, — растерянно ответила она.
— Так иди к кастрюле. Зачем из моей миски берёшь?
Цзян Му уставилась на большую миску, неуверенно спросила:
— А это… не суповая?
Цзинь Цян и Цзинь Чао переглянулись. Первый вздохнул:
— Му-Му, у тебя в руках миска для чеснока.
Цзян Му, заметив, что перед Цзинь Цяном стоит точно такая же большая миска, смутилась и уже хотела вернуть лапшу, но Цзинь Чао остановил её рукой:
— Ешь.
Он наложил себе новую порцию и сел неподалёку. На столе стояли всего два блюда — тушёные бараньи кости и капуста с фунчозой. Не то что дома: даже если они с матерью, Цзян Инхань, ели вдвоём, та всегда готовила три блюда и суп, аккуратно раскладывая всё по фарфоровым тарелкам. Здесь же миски, в которых подали еду, казались почти тазами.
Фунчоза уже успела слипнуться. Цзян Му попыталась подцепить её палочками, но не смогла. Цзинь Цян, заметив это, взял ложку, зачерпнул целую горку и вывалил ей в миску. Девушка растерялась, глядя на порцию, втрое превышающую её обычную, и не знала, с чего начать.
Цзинь Чао, уже наматывая лапшу, заметил её ошеломлённый взгляд, поставил палочки и, не говоря ни слова, поменялся с ней мисками.
— Зачем ты это делаешь? — недовольно спросил Цзинь Цян.
— У неё руки есть, пусть сама разбирается, — спокойно ответил сын.
Цзян Му промолчала.
— Не стесняйся, — мягче сказал Цзинь Цян.
Она кивнула и принялась есть, но, не перенося запаха лука и чеснока, осторожно вынимала их из миски. Цзинь Цян, заметив это, отпил глоток супа и вдруг, словно вспомнив что-то неприятное, пробурчал:
— Вся в свою мать. Та тоже, стоит мне положить в блюдо кусочек имбиря, сразу скандал. Всё ей не так.
Цзян Му поперхнулась и замерла. Цзинь Чао тихо постучал палочками по краю миски и холодно произнёс:
— Ешь.
В этот момент дверь комнаты распахнулась. Чжао Мэйцзюань вывела за руку Цзинь Синь.
— Сяо Синь, это твоя сестра, — сказал Цзинь Цян. — Поздоровайся.
Цзян Му не хотела смотреть на девочку, но, пересилив себя, подняла глаза. Лицо ребёнка было острое, уши торчали, глаза слишком большие, отчего она напоминала домашнего эльфа Добби из «Гарри Поттера».
Девочка не обратила на неё внимания, подошла к Цзинь Чао и уставилась на него.
— Я сказал, поздоровайся, — строго произнёс Цзинь Цян.
— Не видишь, ребёнок напуган? — резко вмешалась Чжао Мэйцзюань. — Кричишь тут! Она же никого не знает.
Воздух снова наполнился неловкостью. Цзян Му было всё равно, поздоровается девочка или нет, лишь бы та не расплакалась снова. Но Цзинь Чао усадил сестру на стул и холодно сказал:
— Поздоровайся.
Тишина натянулась до предела. Цзян Му уже хотела сказать: «Не надо», как вдруг девочка, глядя на болтающиеся ноги, тихо произнесла:
— Сестра.
Цзян Му удивилась. Чувствовалось, что девочка её не любит, но слушается брата беспрекословно.
Цзинь Чао вымыл руки, взял баранью кость, ловко отделил мясо и положил в пустую миску перед Цзинь Синь. Цзян Му наблюдала за ним, вспоминая, как дома мать всегда рубила рёбра на мелкие кусочки, чтобы ей было удобно есть. Здесь же целая кость казалась дикой. Она ела только лапшу, не притронувшись к мясу.
Когда Цзинь Чао закончил, он вдруг переложил половину мяса из миски сестры в пустую миску и, скользнув ею по столу, подвинул к Цзян Му. Миска мягко стукнулась о её тарелку.
Она растерянно посмотрела на мясо, и только начала приходить в себя, как услышала возмущённый голос девочки:
— Почему у неё больше, чем у меня?
— Потому что она гостья, — спокойно ответил Цзинь Чао.
Слово «гостья» больно кольнуло Цзян Му. В груди снова поднялась волна тяжёлого чувства.
После ужина Цзинь Цян попросил её достать документы. Завтра он собирался зайти в школу Тунган и передать бумаги. Цзян Му вынула из чемодана папку, разложила бумаги на столе. Когда она обернулась, увидела, что Цзинь Синь держит её удостоверение личности и собирается сложить его в самолётик.
Она побледнела и шагнула вперёд, но кто-то опередил её: Цзинь Чао поднял девочку, выхватил документ и положил на стол. Цзинь Цян наклонился, взглянул и оба на мгновение замерли, увидев имя «Цзян Му». Эти два иероглифа словно напомнили им, что она уже не часть их семьи.
Цзинь Цян лишь тяжело вздохнул и убрал бумаги.
Перед отъездом мать, Цзян Инхань, дала дочери немного хорошего чая и учебный планшет. Это был подарок для сводной сестры, ведь ей предстояло жить у них. Цзян Му вручила всё. Цзинь Цян поблагодарил, а девочка никак не отреагировала: ни радости, ни благодарности.
В этот момент в дверь постучали. На пороге стоял молодой мужчина, знакомый всем.
— Позови Чао, пусть выйдет, покурим,— сказал он, не заходя
Цзинь Чао вышел с ним, дверь прикрылась. В чемодане Цзян Му лежал подарок, приготовленный для него, аккуратно завернутый в чёрную камуфляжную бумагу. Подождав немного и не дождавшись его возвращения, она взяла коробку, взглянула на приоткрытую дверь и вышла.
В коридоре стоял запах табака. Она шла, держа подарок за спиной, и вдруг услышала приглушённый голос:
— Ты что, всерьёз собрался? С ума сошёл?
Щёлкнул выключатель, вспыхнул тусклый свет. Цзян Му остановилась. Цзинь Чао стоял, прислонившись к стене, с сигаретой в зубах. Услышав шаги, он повернул голову, нахмурился и посмотрел на неё. Перед ним стоял тот самый худой парень в шортах и шлёпанцах, с небритым подбородком.
Оба замолчали. Мужчина с усмешкой смерил Цзян Му взглядом. Белая шифоновая блузка, бежевые широкие шорты, тонкая фигура, светлая кожа — типичная хрупкая и изящная южанка.
— Родственница твоя? — спросил он, обращаясь к Цзинь Чао.
Цзян Му посмотрела на Цзинь Чао, ожидая, как он её представит. Но тот промолчал, лишь кивнул в сторону лестницы.
— Ладно, — усмехнулся мужчина. — Подумай ещё. Я пошёл.
Он, проходя мимо, бросил Цзян Му:
— Выходи как-нибудь, красавица.
Она не успела ответить. Цзинь Чао метнул на него холодный взгляд, и тот, хмыкнув, спустился вниз.
Коридор вновь погрузился в тишину. Цзян Му молча наблюдала, как Цзинь Чао докуривает последнюю затяжку. Свет падал на его лицо, подчёркивая резкую линию подбородка и чёткий изгиб кадыка. В полумраке он казался чужим, словно кадр из старого фильма, где герой окутан непроницаемыми тенями.
Когда свет погас, в темноте вспыхнула искра. Он раздавил окурок и медленно повернулся:
— Ты меня искала?
Лампа снова зажглась. Его тёмный, тяжёлый взгляд приковал её. Казалось бы, простая вещь — передать подарок, — но Цзян Му чувствовала себя неестественно. Она подошла ближе и протянула коробку:
— Это тебе.
Цзинь Чао опустил глаза, посмотрел на прямоугольный свёрток, взял его одной рукой, но взглядом не отпускал её.
— Не трать на нас деньги, — тихо сказал он.
Цзян Му посмотрела на подарок, потом подняла глаза:
— Всё равно нужно. Ведь я — гостья.
Он чуть повернул коробку в ладони, и в уголках его глаз мелькнула едва заметная, почти неуловимая улыбка.
- Витилиго — хроническое заболевание кожи, характеризующееся появлением участков депигментации (потери окраски), вызванной разрушением или отсутствием меланоцитов — клеток, производящих пигмент меланин. Болезнь имеет аутоиммунную природу, может развиваться в любом возрасте и поражает как кожу, так и волосяные покровы. ↩︎
