Четверо мужчин, насытившись и выпив, убрали со стола посуду и уселись за маджонг. Цзян Му придвинула к себе маленькую табуретку, устроилась рядом с Цзинь Чао, щёлкала семечки и краем глаза поглядывала на новогодний концерт. Когда на экране появлялся забавный номер, она, прикрыв рот ладонью, тихо хихикала. Цзинь Чао, перетасовывая кости, скользнул по ней коротким, но тёплым взглядом.
Прежние годы он тоже встречал Новый год за игрой с друзьями, но в этот раз рядом появилась маленькая тень, и пустота в груди будто заполнилась чем‑то живым. Лицо его разгладилось, в глазах проступило спокойствие.
Когда часы пробили полночь, у Цзян Му зазвонил телефон. Она отложила семечки, достала мобильный и удивлённо увидела сообщение от Цзинь Чао, красный конверт. Она, поражённая, подняла глаза, а он, не глядя на неё, спокойно рассматривал свои кости, с редким для него безмятежным выражением лица, и небрежно бросил на стол «два мань».
Цзян Му, едва сдерживая улыбку, опустила голову. Когда прозвучал характерный щелчок открытого «хунбао», все мужчины за столом подняли головы. Первым опомнился Сань Лай, взглянул на экран телевизора и сказал:
— Новый год наступил.
Он тоже переслал ей конверт и добавил:
— На удачу, Му-Му, пусть год будет добрым.
Железный Скряга и Цзинь Фэнцзы последовали примеру. Цзян Му смутилась, не зная, стоит ли принимать, и невольно посмотрела на Цзинь Чао.
— Мы тебе даём, — усмехнулся Сань Лай, — а ты на него чего уставилась?
Цзинь Фэнцзы вставил:
— У нас так заведено: кто без работы, тот имеет право на новогодние деньги.
Цзян Му всё же потянула Цзинь Чао за рукав, не зная, как поступить. Он наклонился, взял у неё телефон, одним движением открыл все конверты и вернул аппарат.
Девушка, сияя, встала и по‑детски поклонилась:
— С Новым годом, братья!
Обычно они играли до рассвета, но в этот раз, из‑за присутствия «маленького хвостика», вскоре после полуночи разошлись по домам.
Когда Цзинь Чао поднялся, Цзян Му подошла ближе и тихо спросила:
— Можно я сегодня не пойду домой? Всё равно… папы нет.
— Привычку ночевать вне дома надо менять, — строго ответил он.
— Я же не с дурной компанией, — улыбнулась она.
— А ты уверена, что я не из них?
— Пока ты не сделал мне зла, ты хороший человек.
Он открыл дверь, оглянулся, ничего не сказал и вышел. Цзян Му поспешила за ним.
— Ключи, — напомнил он у ворот.
Она достала связку, сняла брелок с надписью «Думать о тебе утром и вечером» и протянула ключ.
Цзинь Чао, принимая, задержал взгляд на брелоке.
— Оставь мне его, — сказала она. — Тебе ведь он больше не нужен.
Он присел, поднимая роллет, и усмехнулся:
— Откуда знаешь?
— Да я же рядом, — ответила она, смеясь. — Зачем тебе теперь «тосковать день и ночь»?
Он замер, поднялся, и в глазах его мелькнул свет. Цзян Му, всё ещё улыбаясь, вошла в автосервис, а он, опустив решётку, смотрел ей вслед: лёгкая походка, тонкая спина, и в его взгляде становилось всё больше глубины.
В комнате отдыха Цзинь Чао включил обогреватель и подвинул ей стул. Когда она села, он придвинул себе другой и спросил:
— Разве не собиралась домой? С мамой поссорилась?
Цзян Му опустила глаза, теребя ноготь.
— Мама сказала… хочет продать квартиру.
Он нахмурился, молча слушая.
— Раньше она говорила, что собирается с тем иностранцем, стариком, уехать в Австралию. Я и тогда сомневалась, а теперь вернулась и сразу решила продать дом. Будто её кто‑то загипнотизировал. Я боюсь, что её обманут. Ведь если что случится, даже защитить себя не сможет. Ты как думаешь?
Цзинь Чао помолчал.
— Я не могу судить, не зная человека. Но подумай: она с Цзинь Цяном рассталась давно и никого не искала. Значит, если решилась, у неё есть причины. Ты ведь тоже когда‑нибудь создашь семью. Найти близкого по духу нелегко. Разве она должна быть одна до старости?
— Я думала, можно жить с мамой и без брака, — вырвалось у Цзян Му. — Даже если выйду замуж, можно ведь и её взять к себе.
Цзинь Чао рассмеялся. Щёки её вспыхнули, и она поняла, как по‑детски это прозвучало.
Он чуть склонил голову:
— И всё же, не собираешься замуж?
Она отвела взгляд, уставилась в сторону мастерской.
— Откуда мне знать… — прошептала она.
— Пробовала с ней поговорить?
— Сколько раз! Даже перед экзаменами из‑за этого ругались.
Он переплёл пальцы, глядя прямо:
— Раз изменить ничего нельзя, займись собой. Пусть у неё будет своя жизнь, а у тебя — сила помочь, если что. Тогда и тревоги не будет.
В тусклом свете лампы его лицо казалось надёжным, спокойным. Слова легли в душу, и тревога, мучившая Цзян Му долгие месяцы, вдруг обрела иной смысл. Она боялась, что Цзян Инхань не найдёт счастья за границей, но не думала, что мать тоже нуждается в опоре, в человеке, который будет рядом, когда станет одиноко. С тех пор как отец ушёл, она считала естественным, что они вдвоём — и не замечала, что мать не только мать, но и женщина.
— Но если мама продаст дом, — тихо сказала она, — мне ведь негде будет остановиться, когда вернусь в Сучжоу.
Она подняла глаза. В полумраке её взгляд был растерянным.
— А если я останусь без дома? — прошептала она.
Голос её был мягкий, как паровой рисовый пирожок, и Цзинь Чао, слушая, невольно улыбнулся.
— Что смешного? — надулась она.
Он откинулся на спинку стула, глядя прямо. Взгляд его был чуть затуманен — может, от выпитого, может, от чего‑то другого. Цзян Му почувствовала, как сердце забилось чаще, и, не зная куда смотреть, пробормотала:
— Папа не заботится, мама не хочет, брат не любит…
Улыбка Цзинь Чао стала мягче, глаза заискрились.
— А как ты хочешь, чтобы я любил?
Сердце у неё подпрыгнуло. Она не знала, что это за чувство, будто опьянение без вина.
Он отвёл взгляд, налил ей воды и поставил стакан рядом.
Она хотела что‑то сказать, но слова застряли. Наконец она выдохнула:
— Я не буду тебя больше уговаривать, но ты не должен рисковать собой. Обещай хотя бы, что будешь осторожен.
Он поднял брови, глядя прямо в её чистые глаза, где отражалась тревога.
— Это из‑за денег? — спросила она. — Компенсация?
— Откуда знаешь? — лицо его посерьёзнело.
Она прикусила губу, не решаясь признаться, что слышала от матери.
— От мамы? — сам догадался он.
Цзян Му опустила голову:
— Она сказала, что после продажи квартиры даст мне часть. Я хотела попросить её отдать тебе.
Он промолчал. Воздух стал холодным. Она подняла глаза. В его взгляде застыла ледяная отстранённость.
Она просто хотела помочь, избавить его от опасной работы, но поняла, что он гордый человек и не примет денег от Цзян Инхань. Тогда мать отвернулась, и теперь он не позволит ей вмешаться.
Глаза Цзян Му увлажнились.
— Не буду больше, — прошептала она.
Он вздохнул, наклонился:
— Дело не в деньгах.
— А в чём?
Он лишь потрепал её по голове:
— Уже почти два. Не пора ли спать?
— Я днём отоспалась, совсем не хочу. А ты? Если хочешь, я… посижу рядом.
Оба замерли. Она вспыхнула и поспешно добавила:
— То есть ты спи, а я просто тут побуду.
— Посидишь? — приподнял он бровь.
Она неловко прижалась к столу.
— Сиди, — сказал он, вставая. — Я приму душ.
Скоро послышался шум воды. Цзян Му коснулась лица. Горячо. Она не смотрела в телефон, а просто сидела, слушая, как капли стучат за дверью. Минут через десять вода стихла.
Она поднялась, приподняла занавеску. В комнате было тепло. Цзинь Чао стоял спиной, в короткой футболке, тянулся за феном. Край ткани приподнялся, обнажив крепкую талию. Цзян Му застыла, чувствуя, как напрягается всё тело.
Когда‑то Сань Лай рассказывал, что в школе девчонки тайком заглядывали на его пояс, когда он мыл окна. Тогда она не понимала, что в этом интересного. Теперь она тоже не понимала, но отвести взгляд не могла.
Он включил фен, бросил на неё косой взгляд и, направив струю тёплого воздуха, спросил:
— Что смотришь?
— Книги, — поспешно ответила она, — те, что ты читаешь.
— Интересно?
— Не совсем.
Он усмехнулся, не продолжая.
Когда волосы высохли, он обернулся:
— Поехали, отвезу тебя домой.
Он надел куртку, взял ключи. Цзян Му пошла следом.
На дворе стояла чёрная машина, которую он обычно заводил только по ночам. Она знала: это его средство заработка, и потому относился он к ней бережно.
— В тот день, — спросила она в дороге, — победа зависела от того, кто первым схватит сумку?
— Да.
— А деньги кто платит?
— Тот, кто организует.
— У вас что, целая организация?
Он промолчал.
— И часто такое бывает?
— Не часто. Иногда богатые бездельники устраивают ради забавы.
— Ради забавы? А если не ради? Как вы вообще связываетесь?
Он бросил на неё взгляд:
— Смелая ты, всё выспрашиваешь.
Она насторожилась.
— Тогда почему ты сказал, что я твоя девушка?
— Иначе бы не поверили. Они знают, что у меня младшая сестра школьница. Если бы я представил тебя как родственницу, заподозрили бы. Союз этот существует давно, у них свои способы проверять. Любой посторонний — риск. Так что я просто защитил тебя. Остальное тебе знать не нужно.
Цзян Му похолодела. Вспомнила странное приложение на его телефоне — не WeChat, не QQ. Наверное, способ связи внутри этого «союза». Может, именно о нём говорил Дагуан, когда упоминал, что Цзинь Чао задел их интересы.
— Я же не убивать иду, — усмехнулся он, заметив её испуг. — Просто зарабатываю.
— И долго так?
— Ещё полгода.
— За полгода всё отдашь?
— Почти.
Это был первый раз, когда он ответил прямо. Цзян Му облегчённо выдохнула.
Он краем глаза заметил её улыбку, но ничего не сказал.
На улице лежал свежий снег. Машина шла медленно по пустым дорогам. Цзян Му достала телефон, сделала несколько снимков. В Сучжоу снег выпадал не каждый год, а если и выпадал, то таял к утру. Здесь, в Тунгане, он ложился толстым слоем, маня пройтись по нему.
Она вспомнила, как в детстве они с Цзинь Чао выбегали на рассвете искать нетронутый снег, чтобы первыми оставить следы. Если опоздают — расстраивалась.
Теперь перед ними раскинулся пустой заснеженный сквер.
— Можно остановиться? — попросила она. — Я хочу поиграть.
Он припарковался у обочины.
— Холодно.
— Только на минутку.
Он вздохнул и вышел вместе с ней.
Снег доходил ей до щиколоток. Она побежала вперёд, а он окликнул:
— Осторожнее, не хватало ещё, чтобы упала.
— Подожди! — обернулась она. — Я вытопчу рисунок, а ты сфотографируй. Это будет память о первом дне года!
Он не понимал, зачем девушкам эти фотографии, но стоял и ждал.
Пока она шагала по снегу, он закурил, прислонился к фонарному столбу. За годы в Тунгане он привык к зимам и снегу, потерял детское восхищение, но сейчас стоял и смотрел, как она смеётся, и не чувствовал холода.
Цзян Му вытоптала в снегу большое сердце, встала в его центр и подняла голову. Свет фонаря окутывал Цзинь Чао мягким сиянием, дым клубился между пальцев, искры тлели. Всё вокруг — как сон, как туман, а человек тот же.
Она улыбнулась, сложила руки над головой в форме сердца и крикнула:
— Я готова! Снимай!
Он сжал сигарету, и только тогда дым медленно рассеялся в морозном воздухе.
