Сквозь темноту ремонтного цеха Цзинь Чао взглянул на силуэт Цзян Му, затем вернулся и опустил металлические жалюзи. Его шаги гулко отдавались в пустом помещении, пока он не остановился у двери комнаты отдыха. Цзян Му поднялась. Когда она увидела его, и на лице её вспыхнул лёгкий румянец. Эмоции выдавали её с головой. Она была ещё слишком молода, чтобы уметь скрывать чувства. Всего несколько дней назад, уходя отсюда, она выглядела безутешной, глаза были полны скорби, а теперь в них горел живой, нетерпеливый свет.
Цзинь Чао молча смотрел на неё, потом тихо произнёс:
— Как и ожидалось.
Цзян Му не поняла, что он имел в виду, но почувствовала: его появление здесь и то, что она ждала его так поздно, нисколько не удивило его.
Он был одет не в рабочую форму, а в простую тёмную рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. В этом облике он казался сдержанным, чистым, с оттенком зрелой утончённости.
Он ничего больше не сказал, лишь подошёл к холодильнику в углу, достал бутылку кокосового молока и протянул её Цзян Му, а себе заварил крепкий кофе.
Цзян Му поставила бутылку на стол, подошла ближе и нетерпеливо спросила:
— Что значит «как и ожидалось»? Тот человек, Лу… полицейский из отдела по борьбе с контрабандой, он сказал тебе, что видел меня?
Рука Цзинь Чао, помешивавшая кофе, на миг замерла. Он поднял взгляд, спокойный и тяжёлый, и тихо произнёс:
— Ты знаешь слишком много.
Цзян Му сжала пальцы на краю стола, в её глазах мелькнул испуг:
— Хочешь избавиться от свидетеля?
Цзинь Чао поднёс чашку к губам, сделал глоток и чуть усмехнулся. В глубине его взгляда скользнул отблеск света.
— Как ты думаешь, чем мы занимаемся?
Цзян Му попыталась улыбнуться, но не смогла. Её охватило смятение, словно она оказалась в сети, из которой не видно выхода.
Цзинь Чао поставил чашку, взял кокосовое молоко, открутил крышку и подал ей:
— Сядь.
Она послушно придвинула стул, села напротив, сделала большой глоток и, поставив бутылку, не сводила с него глаз.
Цзинь Чао, опершись на край стола, медленно заговорил:
— Раз Цзинь Фэнцзы упоминал обо мне, ты, должно быть, уже догадываешься, в каком я положении. Когда я проработал у Вань Шэнбана в «Ваньцзи» больше двух лет, он стал поручать мне дела, не связанные с автосервисом. Он был азартен, я думал, просто любит поиграть в маджонг или сходить в казино. Позже выяснилось, он держал при себе молодых гонщиков, участвовавших в подпольных заездах. Ставки там огромные — сотни тысяч. Однажды один из его гонщиков попал в беду, а залог уже был внесён. Он попросил меня заменить его. Я считал, что обязан ему, согласился и выиграл. Мы разделили прибыль, и он предложил мне уйти из автосервиса, заняться этим всерьёз. Сумма была щедрой, но я отказался. Через некоторое время он снова попросил о помощи, пообещав, что это будет в последний раз. Я не смог отказать. Но в тот раз наш маршрут кто-то сдал, и мы оказались в участке. Тогда-то Лу, тот полицейский, и вышел на меня. Он не говорил прямо, но дал понять, что им нужно, чтобы я помог следить за Вань Шэнбанем. Я не знал, кто он на самом деле, думал, обычный полицейский, расследует нелегальные гонки. Согласился на словах, но на деле не связывался с ним. Позже, когда узнал, что Вань Шэнбань подставил меня, я сам нашёл Лу. Тогда-то я понял: их цель вовсе не Вань Шэнбань и не гонки, а контрабандисты, стоящие за этим. До этого они уже раскрыли по стране множество дел, от люксовых машин до импортных деталей. Казалось, что преступников ловят, но через время всё начиналось снова. Люди за всем этим прятались глубоко, имели доступ к печатям и документам иностранных компаний. Следствие вышло на подпольные гонки. Оказалось, многие машины там контрабандные, а детали из нелегальных поставок. Тогда они решили внедрить своих людей. Но попасть в этот союз извне было почти невозможно. До тех пор, пока я не связался с Лу.
Он сделал паузу и отпил кофе. Цзян Му слушала, затаив дыхание. В её воображении возникал страшный, незнакомый мир, мир преступлений и риска, о котором она прежде не слышала.
— Значит, — сказала она, — они выбрали тебя, потому что ты уже работал на Ваня, тебя знали, и все знали, что ты нуждаешься в деньгах. После «Ваньцзи» это выглядело естественно.
Цзинь Чао усмехнулся:
— Не глупо рассуждаешь. Но не только поэтому. Был ещё повод, из-за которого никто не мог заподозрить. Все решили, будто я пошёл против Вань Шэнбаня из-за ссоры с ним. Даже он сам так думал. И отчасти это правда.
Цзян Му вдруг поняла, как точно всё сходится. Его знали с юности, с тех времён, когда он гонял по улицам Тунгана. Многие из подпольных гонщиков были ему знакомы. После конфликта с Ванем это стало идеальным прикрытием.
— Ты сказал «отчасти», — тихо напомнила она. — А вторая причина?
Цзинь Чао опустил взгляд, долго молчал, потом негромко произнёс:
— Лу пообещал: если дело удастся, они возьмут Вань Шэнбаня и его людей, а мне помогут снять обвинение.
Цзян Му почувствовала, как по телу пробежала горячая волна. Ей вспомнилась та ночь, когда они вместе ездили на гонку. Тогда она уговаривала его бросить всё, заняться честным делом, а он лишь молча смотрел на неё, не соглашаясь. Теперь она поняла, он боролся не за деньги, а за своё имя.
Она смотрела на него, не в силах подобрать слова.
— Лу связался с тобой? — спросила она наконец. — Сказал, что видел меня?
— Да. Он просто предупредил, чтобы я сам решил, как поступить.
— И ты не боишься рассказывать мне всё это?
Цзинь Чао усмехнулся:
— Бояться чего? Что ты меня сдашь?
— Конечно, нет! — воскликнула она.
Он знал, среди его окружения мало тех, кому можно доверять. Но Цзян Му была особенной. Не родная, но ближе всех. Он был уверен, она не предаст.
Он поднял глаза, и в его взгляде заиграла мягкая усмешка. Цзян Му вдруг ощутила, как сердце бьётся в такт его дыханию.
— Всю дорогу я думал, как выкрутиться, — сказал он. — Хотел, чтобы ты спокойно сдала экзамены. А потом понял, если совру, придётся врать дальше. Лучше сказать правду. То, что случилось перед моим экзаменом, — моя вечная боль. Но я не хочу, чтобы из-за меня ты упустила свой шанс. Обещай, что сегодня просто пойдёшь спать.
Она моргнула, не двигаясь. Потом она вдруг спросила:
— А ты… ты ходил в те места, чтобы наладить связи?
— В какие места?
Она смутилась и опустила голову:
— Ты… не чист теперь.
Цзинь Чао кашлянул, допил кофе и наклонился ближе. От него пахло горьким напитком.
— Хочешь, докажу обратное?
Цзян Му вспыхнула и едва не спрятала лицо в ладонях.
— Я… я не знаю, как это проверяют.
Он рассмеялся, глядя на неё, и, взглянув на телефон, сказал:
— Поздно уже.
— Но я не хочу уходить! — вспыхнула она. — У меня ещё столько вопросов. Ты ведь только вернулся, можно я побуду немного?
— Так уж хочешь остаться со мной? — прищурился он.
— Ты обязательно должен это вслух говорить? — пробормотала она, отворачиваясь.
Он улыбнулся шире:
— Поехали. По дороге поговорим.
Он отвёз её к дому Цзинь Цяна. Всё время в пути Цзян Му не могла успокоиться.
— Ты что-нибудь уже выяснил? — спросила она.
— А ты не подумала, что это государственная тайна? — с лёгкой насмешкой ответил он.
Она тут же прикрыла рот ладонью, испуганно и любопытно одновременно.
— У этого союза гонщиков есть рейтинг, — продолжил он. — Там записаны все заезды, места, призы. Лу считает, что рейтинг связан с контрабандой. Чем выше место, тем больше доверия, а значит, тем ближе к крупным сделкам. Гонки — лишь прикрытие. Через них ищут людей с нужным характером: смелых, отчаянных, нуждающихся в деньгах.
Цзян Му подалась ближе:
— Поэтому ты снова стал участвовать в заездах?
— Да. Для меня это был самый быстрый способ привлечь внимание. Вскоре их догадки подтвердились. Мне предложили провести первую партию товара. Потом ещё.
— А тот мужчина в храме Уинь, — вспомнила она, — говорил, что ты собираешься вмешаться в дела западного перевала. Что это значит?
— Его зовут Хэ Чжан. Он ведает контрабандой у Ваня. Его племянник Вань Дайюн тоже с ним. Они вместе проворачивали дела. После того как у Ваня произошёл сбой, ко мне обратились напрямую. Мои поставки пошли гладко, и теперь вопрос о западном перевале стал открытым конфликтом.
— Так вот зачем тогда Вань Цин приходила ко мне, — догадалась Цзян Му. — Они хотели сорвать твою поставку?
Цзинь Чао опустил стекло, впуская ночной ветер.
— Да. Потеря той партии ударила по моей репутации, но все понимали, чьих рук это дело. Разбить мою машину за такое короткое время мог только свой. Если наш спор начнёт мешать общему делу, союз заставит нас решить вопрос.
— Каким образом? — спросила она, чувствуя, как сердце сжимается.
— Самым старым способом.
— Гонкой? — догадалась она.
— Верно. Кто проиграет, тот больше не имеет права трогать чужие грузы. Это закон.
— Поэтому они уничтожили твою машину, — прошептала она. — Чтобы лишить тебя шанса.
Он не ответил, лишь криво усмехнулся.
— Когда это будет?
— В середине месяца.
— Машину можно восстановить?
Он остановил автомобиль у ворот и сказал:
— Приехали.
Но она не вышла.
— Я обещаю, что экзамен не сорву, — сказала она. — Но ты должен сказать правду.
Он долго смотрел на неё, потом заговорил:
— Машину нужно собирать заново. «Фэйчи» не справится, нет нужного оборудования. Все крупные мастерские в Тунгане отказались. Чтобы собрать собственную, нужны деньги и время, а у меня нет ни того, ни другого. К тому же детали — двигатель, подвеска, турбина — всё перекрыто. Люди Ваня заранее перерезали мне пути. Здесь, в Тунгане, никто не рискнёт помочь.
— А Лу? — спросила она. — Он не может достать машину?
— Нет. Все конфискованные машины под учётом. Если одна из них появится на трассе, это вызовет подозрение.
— И что теперь?
— Я заказал детали в другом городе, но нужен мастер, кто возьмётся.
— А если не успеешь?
— Тогда возьму любую машину.
Она знала, что это значит. Проигрыш.
— Может, не ехать вовсе? — прошептала она.
— И что тогда? Сесть с Ванем за чай? — горько усмехнулся он. — Это не спор о бизнесе. Это вопрос чести. Если я уступлю, останусь с клеймом убийцы навсегда.
Он раздавил окурок и посмотрел ей прямо в глаза:
— Ты думаешь, у Ваня нет крови на руках? Сколько людей погибло на его гонках, а всё списали на аварии. Машины, собранные из утиля, ломались на скорости. Я видел, как погиб человек из-за подменённых деталей. И должен теперь молчать? Я уже потерял экзамен, отсидел полгода, четыре года жил как тень. Хватит. Это мой единственный шанс очиститься.
Эти слова потрясли Цзян Му до глубины души.
Когда она вошла в двор, голова кружилась. Всё, что она знала о нём, рушилось. Он, казалось, был простым мастером: работал, пил с друзьями пиво, жил как все. Но этой ночью перед ней открылся другой Цзинь Чао. Решительный, опасный, настоящий.
Она не пошла домой, а села на уличный тренажёр у подъезда. Ей нужно было осмыслить услышанное.
Если бы она оказалась на его месте, смогла бы смириться? Работать на того, кто разрушил твою жизнь, смотреть в его лживое лицо? Нет. Она поняла, у него не было выбора. Даже если бы он хотел жить спокойно, Вань не позволил бы.
Цзинь Чао не из тех, кто склоняет голову. В нём всегда жила гордая сила, о которой говорят: «с юности хранит в сердце стремление к облакам».
Если он добьётся пересмотра дела, исчезнет и та пропасть, что разделяла их.
Цзян Му почувствовала, как в груди вспыхивает пламя.
Через некоторое время Цзинь Чао вернулся в мастерскую. Не успел он присесть, как в ворота громко постучали. Он нахмурился, подошёл и поднял жалюзи.
Перед ним, запыхавшись, стояла Цзян Му.
— Я же отвёз тебя домой, — удивился он. — Почему ты снова здесь?
Она схватила его за рукав, глаза её сияли решимостью:
— Я придумала. Пойдём со мной, я знаю, где можно всё исправить.
