Когда Цзинь Чао вышел из ванной, в комнате уже сгущались сумерки. Цзян Му лежала у самой стены, стараясь не шевелиться. Он приближался медленно, и она не смела поднять взгляд, только почувствовала, как матрас рядом чуть прогнулся. Он лёг.
Кровать была тесной, почти как та, что стояла когда‑то в его детской комнате. Тогда они были детьми, и теснота казалась забавной. Теперь же Цзян Му остро ощущала рядом взрослого мужчину, от одного дыхания которого сердце начинало биться чаще. После всего, что произошло, она стала особенно чувствительной.
Она повернулась к нему, устроилась у его плеча и тихо спросила:
— Ты… пользовался когда‑нибудь?
— Чем? — отозвался он, полулёжа у изголовья.
— Ну… тем.
Они оба замолчали. Прошло несколько мгновений, прежде чем он спросил:
— С кем, по‑твоему, я мог?
Цзян Му уткнулась лицом в его напряжённую руку и пробормотала:
— Откуда мне знать… Сань Лай говорил, что в школе ты был очень популярен, даже девочки из других школ приходили тебя искать.
Цзинь Чао опустил голову. Под густыми ресницами блеснули тёмные, как омут, глаза; когда он смотрел так внимательно, в его взгляде было что‑то неотразимо мягкое.
— Ты что, ревнуешь? — спросил он.
— Ничуть, — пробурчала она. — Просто кажется, ты всё умеешь, а я — нет. Без опыта ведь ничего не поймёшь.
Он рассмеялся, подтянул её ближе и шепнул у самого уха:
— Спасибо за комплимент.
Потом он добавил с лукавой усмешкой:
— Я ведь прирождённый талант. Думал, ты ещё в детстве это поняла.
Цзян Му знала, во многом он действительно одарён. Умные люди схватывают всё на лету. Как тогда, когда они впервые вместе вырезали бумажные узоры для окон: она всё испортила, а у него получилось почти идеально. Но отношения между мужчиной и женщиной — не то же самое, что вырезать снежинки.
Он заметил её задумчивость, коснулся подбородком её лба и сказал:
— Тебе не нужно ничего понимать. Я всему научу тебя сам.
В тишине ночи его слова легли ей в волосы, как нежная колыбельная.
Цзинь Чао умел держать чувства под контролем. Даже перед соблазнительной и настойчивой Вань Цин он всегда взвешивал выгоду и риск. Работая в «Ваньцзи», он учился, зарабатывал, но никогда не позволял никому распоряжаться своей свободой. И всё же именно он, такой рассудительный, на той крыше потерял самообладание рядом с Цзян Му. Алкоголь был лишь предлогом, он не мог оправдать то, что сделал. В глазах других они оставались братом и сестрой, пусть и не по крови, и это делало всё ещё более запретным.
Она понимала, если их пути разойдутся, как он потом посмотрит в глаза Цзинь Цяну? Как им быть, если встретятся? Поэтому тогда он и сказал, что поговорят, когда она протрезвеет. Казалось, стоит им переступить эту черту, и останется только женитьба.
Цзян Му улыбнулась своим мыслям.
— Не жарко тебе? — спросил он, глядя на неё сбоку.
— Немного.
— И всё равно прижимаешься?
— А я к кому ещё липну? — подняла она голову.
Он не ответил, только встал, принёс из комнаты отдыха вентилятор, включил на слабую скорость и снова лёг, притянув её к себе.
Её ладонь легла ему на талию. Поток воздуха колыхал край его свободной рубашки.
— Время гонки уже назначили? — спросила она.
— Почти, — ответил он, глядя в полуприкрытые ресницы.
— Только ты и люди хозяина Ваня участвуете?
— Не только. Такие заезды — редкость, участников много, приз большой. А с Вань Шэнбаном я заодно покончу с прежними делами.
Цзян Му насторожилась. Похоже, гонка будет серьёзной.
— Что за гонка?
— Горная трасса с препятствиями.
— Препятствия? То есть прямо на дороге? Это же опасно!
Он улыбнулся её тревоге:
— У меня будет карта и схема препятствий. Объеду, где нужно.
— И кто тебе её даст?
— Лу, полицейский.
Она сразу поняла:
— Значит, кроме тебя, в той группе есть ещё кто‑то, кто помогает Лу и его людям?
— Есть, — коротко ответил он.
Мысль о том, что он не один, немного её успокоила, но любопытство вспыхнуло сильнее.
— Ты их знаешь? Тех, кто действует в тени?
Он усмехнулся:
— «Действует в тени» — звучит, как из фильма. Всё проще: каждый делает своё. Раз Лу нашёл меня, значит, нашёл и других. Чтобы добраться до главарей контрабандистов, нужны разные люди. Я иду впереди, кто‑то страхует. Но дело тонкое, никто не хочет светиться.
Теперь Цзян Му поняла. После того как полиция поймала группу уличных гонщиков, Лу связался не только с Цзинь Чао, но и с другими. Каждый давал сведения, но напрямую не контактировал, всё шло через Лу. Так сохранялась безопасность.
Эта гонка выглядела рискованной, но на деле у Цзинь Чао было преимущество. Он знал маршрут и ловушки. Управление по борьбе с контрабандой не оставляло его без прикрытия. Осознав это, Цзян Му немного успокоилась.
— Значит, ты не уверен, кто именно тебе помогает? — уточнила она.
— Не могу сказать наверняка, — ответил он после паузы.
Она поняла: он догадывается, но предпочитает не называть имён. Так безопаснее для всех.
Пока они разговаривали, её рука незаметно скользнула под край его рубашки и остановилась на тёплой коже живота. Когда прикосновения стали слишком настойчивыми, он замолчал и спросил:
— Ищешь клад у меня под рёбрами?
— Просто интересно, почему тут так твёрдо, — серьёзно ответила она.
Он понял, что речь о мышцах, но слово «твёрдо» прозвучало слишком двусмысленно. Цзинь Чао резко сел, напугав её.
— Что случилось?
— Пойду покурю. Спи.
Он поднялся, взял с тумбочки сигареты и, заметив ту самую красную коробочку, сунул её в карман.
Во дворе под бледным лунным светом он сел на ступеньки. Дым медленно поднимался, но внутри всё горело. Он всегда считал себя сдержанным, особенно с женщинами, и только теперь понял, что просто не встречал ту, перед кем невозможно устоять.
Его жизнь висела на тонкой нити. Завтрашний день мог изменить всё. Он не хотел терять её, но и не смел приблизиться. Любое движение — как толчок по натянутой струне. Он слишком хорошо знал, во что превращается любовь, когда сгорает: в усталость, в упрёки, в ненависть. Цзян Инхань и Цзинь Цян — живое тому доказательство.
Он не хотел, чтобы Му-Му жила так. Она боялась брака, но мечтала о доме. Он не мог обречь её на бесконечную суету и разочарование. Она ещё совсем юна, впервые любит, верит без оглядки. А он не имел права воспользоваться её наивностью.
Сань Лай когда‑то сказал, что судьба отомстит. Слишком часто отказываешься, и однажды появится та, от которой не сможешь отказаться. Он оказался прав.
Цзинь Чао глубоко затянулся, посмотрел на красную коробочку в руке и, раздражённо выдохнув, бросил её в мусор.
Он долго сидел один, пока не остыл. Когда он вернулся, Цзян Му уже спала. Тихая, послушная, с закрытыми глазами. Он наклонился, поцеловал её и обнял.
Проснулась она под утро. Голова была тяжёлая, тело усталое. Сквозь сон она слышала, как где‑то за стеной кричит Железный Скряга. Она поднялась, умылась, пригладила растрёпанные волосы и выглянула:
— Я уже встала! — крикнула она в сторону мастерской.
Но когда Цзинь Чао позвал её завтракать, она снова лежала лицом в подушку. Он испугался, что она задохнётся, и поднял её. Она, не открывая глаз, покачивалась на кровати.
Обычно он заставил бы её проснуться и поесть, но сегодня был особенно мягок. Он принёс еду, усадил её к себе на колени и поднёс ложку к губам:
— Открой рот. Неужели и есть за тебя мне?
Она улыбнулась, не открывая глаз, и послушно приоткрыла губы.
Когда‑то, в детстве, он часто кормил её, но теперь, когда они повзрослели, это было впервые. Ей нравилось это чувство, будто снова можно беззаботно полагаться на него.
Накормив её, он спросил:
— Спать хочешь?
— Угу. Я, если не занята, всегда сплю без конца.
— Тогда спи, — сказал он и вынес посуду.
У ворот автосервиса Железный Скряга и Сань Лай ели за складным столом. Увидев пустую миску в руках Цзинь Чао, Сань Лай присвистнул:
— Балуй её, балуй. Потом вырастет, сама ничего не сможет, вот тогда пожалеешь.
— Не твоё дело, — бросил Цзинь Чао, ставя миску на стол.
Цзян Му ещё немного полистала телефон, но вскоре глаза слиплись, и она снова уснула.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда её вдруг обняли. Тёплые руки, знакомое дыхание. Она не открыла глаз и только глубже прижалась.
— Сегодня Сяо Ян не выйдет, — тихо сказал он. — Мне нужно отлучиться, вернусь поздно. Спи спокойно. Если уйдёшь — закрой дверь.
Она покачала головой, не отпуская.
— Послушай, — шепнул он, целуя её волосы, — завтра я отвезу тебя гулять, ладно?
Она кивнула и отпустила. Он поцеловал её в губы, задержался у двери, посмотрел ещё раз и ушёл.
После его ухода сон стал тревожным. Ей снились странные, пугающие картины: будто настал следующий день, он приехал за ней на своей машине, она махала ему через дорогу, а он — ни звука, только нажал на газ и исчез. Потом — старый двор, маленький Цзинь Чао с ночной жемчужиной в руках, вспышка, дым, и она ищет его, зовёт, пока не видит снова взрослого его на том самом холме, где они когда‑то гоняли. Она тянет руку, и он падает в пропасть.
Цзян Му вскрикнула и проснулась.
Свет уже пробивался сквозь шторы, на лбу выступил пот. Было почти четыре. Она умылась и посмотрела на себя в зеркало. Глаза опухли, веки подёргивались.
В комнате всё было по‑прежнему, но тревога не отпускала. Она распахнула окно. Во дворе пусто. Машины, которую они вчера привезли, не было.
Она села на кровать, ошеломлённая. Вчера он вызвал такси, чтобы отвезти её в пригород, а потом поздно вечером вернулся на GTR. Днём на такой машине ездить опасно, но куда она делась?
Она надела обувь и вышла. Молния, их пёс, подбежал, виляя хвостом. Она погладила его. Шерсть пахла шампунем. И вдруг она вспомнила: он всегда мыл пса днём, чтобы тот не простудился. Почему же вчера ночью?
Мысли складывались в страшную догадку. Он всё устроил заранее: её день рождения, уход Сяо Яна, купание пса… Значит, гонка сегодня.
Она схватила телефон и набрала его номер. Ветер шумел в трубке.
— Проснулась? — услышала она его голос.
— А завтра… ты ведь обещал свозить меня гулять? — спросила она, стараясь говорить ровно.
Две секунды тишины показались вечностью.
— Постараюсь, — ответил он наконец.
Глаза её наполнились слезами, но голос оставался спокойным:
— Тогда я жду. Только не обманывай, ладно? Я злопамятная, не прощу.
— Знаю, — тихо сказал он.
Она опустила руку с телефоном и прижалась к дверному косяку. Он не сказал ей правды, потому что знал, что она не выдержит.
Она пыталась убедить себя, что всё обойдётся. Он опытный, знает трассу, знает ловушки. К вечеру он вернётся. Но тревога росла.
Она подняла решётку ворот и вышла на улицу. У дверей, в шезлонге, сидел Сань Лай, щёлкал семечки.
— Ты ещё здесь? — удивился он.
— А куда мне идти? — ответила она рассеянно.
Он пожал плечами и снова уставился на дорогу. Она села рядом, он бросил ей пакет семечек. Они молча щёлкали, глядя на поток машин. Молния лежала у её ног и каждый раз поднимала голову, когда мимо проезжала чёрная машина.
Сумерки сгущались, зажглись фонари. Цзян Му выбросила шелуху, зашла внутрь, сделала глоток воды и вдруг услышала у ворот рёв мотора. Она выронила стакан и выбежала. У «Фэйчи» остановилась незнакомая машина. Сань Лай тоже поднял голову.
Из машины вышел мужчина и быстро направился к ней. Цзян Му сразу узнала его. Лян Яньфэн, тот самый молодой господин Фэн, с кем они когда‑то соревновались до последнего круга.
