За годы учёбы больше всего радовало Цзян Му то, как изменилась мать. Вероятно, пережив смертельную опасность, человек иначе смотрит на жизнь: многое перестаёт тревожить, многое кажется несущественным. Теперь госпожа Цзян проводила дни спокойно. Она пила с Крисом чай, ухаживала за цветами и, наконец, жила в том покое, которого прежде не знала. Даже когда Цзян Му однажды слетала на Родину повидать отца, а потом вернулась, мать не сказала ни слова.
Иногда дочь упоминала при ней Цзинь Чао. Сначала госпожа Цзян не могла и слышать о нём, но со временем, в добром расположении духа, позволяла дочери говорить, слушала молча, не перебивая. Цзян Му понадобилось много времени, чтобы рассказать всё, что знала о нём за эти годы: не каждый раз мать была готова слушать, и не каждый раз у самой дочери хватало сил продолжать. Лишь когда история о деле Цзинь Чао была поведана до конца, однажды госпожа Цзян вдруг спросила:
— А чем он теперь занимается, в Китае?
От этого вопроса у Цзян Му защипало в носу. Она поднялась, прикрывая глаза чашкой чая, и, направляясь на кухню, ответила:
— Мы больше не общаемся.
После того разговора мать больше не спрашивала о Цзинь Чао, и Цзян Му тоже больше не заговаривала о нём.
На следующий год Гу Чжицзе окончил магистратуру. Цзян Му поинтересовалась, не хочет ли он остаться в Австралии, но он решительно сказал, что возвращается домой. Столько лет учёбы, пора принести пользу родине, внести свой скромный вклад в развитие китайской космонавтики.
Перед отъездом друзья устроили ему прощальный вечер. За бокалом шампанского он спросил Цзян Му, какие у неё планы, собирается ли она вернуться. Она рассеянно покачала бокал и пожала плечами:
— Не знаю. Родные ведь здесь, может, и не поеду обратно.
— Жаль, — сказал Гу Чжицзе. — Ты ведь такая старательная, с отличными результатами. Если не вернёшься, это будет потеря для страны.
В последние годы международная обстановка была неспокойной, и особенно остро это ощущали студенты за границей. Разговоры неизбежно касались политики, патриотизма. Гу Чжицзе относился к этому всерьёз, хотя Цзян Му понимала, что он подшучивает над ней, и всё же чувствовала лёгкое смущение.
Перед отъездом он сказал, если когда-нибудь она окажется в Цзянсу, пусть непременно свяжется с ним. Он угостит её раками и лапшой с угрём в Хуайане. Цзян Му улыбнулась и пообещала.
После его возвращения они изредка обменивались поздравлениями по праздникам, но на этом их связь исчерпывалась.
Когда Цзян Му училась на последнем курсе магистратуры, ей представилась возможность поехать с профессором на стажировку в Калифорнийский технологический институт. Она дорожила этим шансом: ведь это одно из лучших технических учебных заведений мира, где особенно сильны физика, планетология и аэрокосмические науки.
Перед поездкой у неё состоялся долгий разговор с матерью о будущем. Её специализация — астрометрия и небесная механика, и она надеялась найти подходящую работу где-нибудь неподалёку от Мельбурна, но таких возможностей было немного. Госпожа Цзян долго молчала, а потом сказала, что дочь неверно ставит вопрос. Выбирать нужно не по месту, а по тому, что даст развитие.
После операции, когда здоровье матери было ещё хрупким, присутствие дочери рядом приносило ей покой. Но годы шли, и теперь госпожа Цзян привыкла к жизни с Крисом. Она хотела, чтобы Цзян Му смотрела дальше, искала дело, к которому лежит сердце.
После этого разговора Цзян Му отправилась в Лос-Анджелес и не ожидала, что там встретит старого знакомого, Гу Чжицзе.
Судьба, должно быть, любит такие совпадения. Три года они не виделись, а встретились на другом конце света. Он повзрослел, посерьёзнел, волосы у висков поредели. Всё-таки работа в космической отрасли требует многого, но в целом выглядел он энергичным, уверенным мужчиной.
Он приехал по служебным делам, участвовал в совместном проекте. Из разговора Цзян Му узнала, что после возвращения в Китай он снова оказался в Нанкине, работает в филиале Академии наук, чаще всего на обсерватории. Она слышала не раз о том месте, где когда-то открыли астероид «Китай», о тех исследованиях, но самой побывать на горе, увидеть древние приборы вроде армиллярная сфера1 и солнечный гномон2 , ей пока не доводилось.
Гу Чжицзе заметил её интерес и спросил, когда она заканчивает учёбу. Узнав, что через несколько месяцев, он сказал, что у них как раз не хватает двух научных ассистентов, и если она захочет, он обязательно оставит для неё место.
Предложение прозвучало неожиданно, и Цзян Му не смогла сразу ответить. Он улыбнулся, мол, не спеши, время есть, подумай. А потом он пригласил её на следующий день на небольшую встречу. Коллеги из Китая и местные учёные собирались на крыше бара.
Когда она пришла, там уже было человек десять, в основном мужчины. Все загалдели, требуя, чтобы Гу Чжицзе представил девушку. Он смущённо сказал:
— Это Цзян Му, моя младшая подруга по университету в Канберре.
Вечер прошёл легко: немного вина, разговоры ни о чём. Позже Цзян Му отошла к краю террасы, чтобы ответить на звонок профессора, и столкнулась с мужчиной средних лет, который вышел покурить. При представлении она слышала, что его называли господином Ган, поэтому, закончив разговор, вежливо кивнула ему.
Господин Ган задержал взгляд на её подвеске — крошечной жемчужине у ключиц — и произнёс:
— «В изящные игральные кости вложены красные бобы».
Цзян Му удивлённо посмотрела на него, сжала пальцами подвеску и спросила:
— Простите, вы знаете, что означает этот кулон?
Он улыбнулся:
— Внутри нефритового кубика вставлена бусина из агата, выточенная в форме красного боба — символа любви. Такой кулон называли «изящной костью с красным бобом»; в старину он служил оберегом и знаком привязанности. Сейчас такие почти не встретишь.
Сказав это, господин Ган затушил сигарету и вернулся в зал.
Цзян Му осталась на ветру, волосы её развевались.
— Теперь отдашь мне его? В детстве ведь не давал, жадина.
— Тогда нельзя было.
— А теперь можно? Почему?
— Это долгая история… потом расскажу.
Она видела мир, старалась понять его, встречала многих достойных мужчин, но сердце её оставалось неподвижным. Ни один не был тем самым. Всего неделя, и будто целая жизнь, вписанная в кости. Стоило вспомнить его слова, как душу захлёстывало. Только он мог заставить её, среди чужого города и чужих лиц, сжать в ладони маленькую жемчужину и едва не потерять самообладание.
В ту минуту она ясно поняла, что больше не будет никого. В этой жизни только он и та земля, где он остался.
Цзян Му взяла телефон, набрала номер матери и сказала:
— Мам, я хочу вернуться в Китай и работать там.
Через несколько минут она, сияя глазами, подошла к Гу Чжицзе. Он всё ещё сидел с друзьями, поднимая бокалы. Увидев её взгляд, он сказал соседям:
— Прошу прощения.
Он поднялся и отошёл с ней в сторону.
— Что случилось?
Цзян Му волновалась, дыхание её сбивалось. Для неё это было серьёзное решение. Впервые за много лет она сама выбрала свой путь. Щёки её порозовели, и она сказала:
— Ты вчера говорил, что у вас не хватает научных ассистентов. Это правда?
Гу Чжицзе удивился:
— Конечно правда. Ты уже решила?
— Да, — кивнула она. — Как только закончу учёбу, вернусь.
Он засмеялся:
— А как же семья? Ты ведь говорила, что не собираешься уезжать.
Цзян Му не скрывала радости:
— Всё равно поеду. Хочу внести свой вклад в космическое дело родины.
Гу Чжицзе громко рассмеялся.
- Армиллярная сфера (浑天仪, húntiānyí) — древнекитайский астрономический прибор, представляющий собой систему концентрических колец, моделирующих небесную сферу. Использовался для наблюдения движения Солнца, Луны и звёзд, а также для составления календарей. ↩︎
- Солнечный гномон (圭表, guībiǎo) — древнейший астрономический и геодезический инструмент для измерения длины тени. ↩︎
